Три лилии Бурбонов

Тогда Карл I стал склоняться к союзу с испанцами. У него были мысли о браке в Испании как для его сына, так и для дочери, но так как мадридский двор не пошёл ему навстречу, и, более того, как и Франция, тайно поддерживал шотландских повстанцев, то Мария Медичи предложила дочери свой план. Во время пребывания в Голландии она подружилась с Фредериком Генрихом, принцем Оранским. Голландией управляло собрание, называемое Генеральными штатами, а принц считался наследственным военачальником, т. е. штатгальтером. Однако, не обладая статусом суверенного правителя, Фредерик Генрих командовал мощной армией и флотом. Поэтому, по совету матери, Генриетта Мария согласилась отдать руку своей дочери сыну принца Оранского взамен на обещание прислать денег и, при необходимости, войска на помощь Карлу. Но штатгальтер Голландии выдвинул свои условия: теперь он требовал руку Мэри, старшей дочери короля, прослышав о слабом здоровье Элизабет. Карл I, хотя и был поражён этим, находился не в том положении, чтобы торговаться, и объявил в парламенте, что им был устроен протестантский брак для королевской принцессы, вызвав презрение католической Европы.

Кроме участия в секретных переговорах с посланникими принца Оранского, Джермин в тесном сотрудинчестве с лордом Гамильтоном одновременно планировал сформировать новое правительство. Планировалось привлечь к участию в нём и подкупить ведущих парламентариев, включая Пима, которому предложили пост канцлера. Однако оппозиционеры требовали гарантий если не от самого короля, то, по крайней мере, от королевы.

Недели, предшествовавшие первой свадьбе в её семье, стали для Генриетты Марии самыми болезненными и изматывающими. Ежедневно она вместе с мужем и двумя старшими детьми присутствовала на заседании парламента в Вестминстере, наблюдая с решётчатой галереи за тем, как Страффорд пытался защитить себя. После ужина королева уединялась с Джермином, чтобы обсудить с ним, как спасти Чёрного Тома, а ночью, согласно её собственному рассказу, со свечой в руках в одиночестве спускалась по задней лестнице в комнату своей придворной дамы, уехавшей в деревню, где встречалась с членами опозиции и видела «самых порочных». Правда, единственным, кто согласился открыто перейти на её сторону, был лорд Кенелм Дигби. Таким образом, проект Джермина провалился.

В начале 1641 года поэт Джон Саклинг, двоюродный брат Джермина из Восточной Англии, посоветовал ему убедить короля «предпринять что-нибудь экстраординарное». Однако с наступлением весны именно два кузена и присоединившийся к ним поэт Давенант решились на «экстраординарное»: привести с севера королевскую армию, запугать парламент и освободить Стаффорда. Идея получила восторженное одобрение королевы. Вероятно, только благодаря её уговорам, Карл I согласился с этим планом, но с одной оговоркой: генерал-лейтенантом этой армии должен стать Джордж Горинг, сын того самого Горинга, который шестнадцать лет назад первым покинул собор Парижской Богоматери с известием о венчании Генриетты Марии. На три года моложе Джермина, Горинг, тем не менее, был уже закалённым воином и пользовался уважением многих офицеров и доверием короля и королевы.

Однако королевская чета, к несчастью для Страффорда, позволила вовлечь себя одновременно в другой военный заговор. Четверо молодых аристократов, членов парламента, Генри Перси, Генри Уилмот, Хью Поллард и Уильям Эшбернхэм, все армейские офицеры, считали, что войска недовольны лидерами оппозиции и поддержат своего короля против парламента. Они рассказали об этом Карлу I. Настал момент, когда две группы заговорщиков должны были узнать друг о друге и перейти к совместному сотрудничеству. Генриетта Мария подробно описала свой спор с мужем по поводу того, кому можно было поручить это дело.

– Джермин – наиболее подходящий человек, - настаивал Карл.

– Но мой двор и так считается центром интриг, - возражала королева. – Если же сэр Генри попадёт под подозрение, я его потеряю. А он один из моих самых ценных слуг!

В конце концов, король добился своего и Джермин получил соответствующие инструкции. Однако Горинг, огорчённый перспективой играть второстепенную роль, рассказал о заговоре лорду Ньюпорту, тому самому, который был любовником Элеоноры Вильерс после Джермина. Из-за того, что его короткая интрижка стала достоянием общественности, Ньюпорт затаил обиду на фаворита королевы, поэтому выложил всё, что узнал от Горинга, уехавшего в Портсмут, губернатором которого он был назначен, самому Пиму.

Тем временем принц Оранский со своим сыном прибыл в Лондон. Несмотря на то, что его ждал восторженный приём со стороны населения, всем бросилось в глаза, что улицы, по которым следовали пятьдесят экипажей гостей, направлявшихся к Уайтхолу, были оцеплены многочисленной стражей.

Не зная о предательстве Горинга, Карл I назначил свадьбу своей дочери на следующий день после того, когда должен был произойти захват Тауэра. Однако, когда 1 мая 1641 года в крепость для размещения прибыл отряд заговорщиков во главе с Саклингом, якобы предназанченный для службы в Голландии, лейтенант Тауэра отказался впустить его. Однако Карл I не стал отменять венчание своей дочери, которое состоялось в дворцовой часовне в воскресенье, 2 мая. Жених, рослый мальчик пятнадцати лет с открытым добрым лицом, был одет в костюм из атласа и бархата малинового цвета. Наряд же десятилетней невесты представлял собой образец прекрасного вкуса её матери. Её каштановые локоны были перевязаны серебряными лентами в тон цвету платья. Из украшений на ней был венок, ожерелье и пояс из жемчуга. Длинный шлейф её серебристого платья несли шестнадцать девиц благородного происхождения, одетых в белое. Сама Генриетта Мария вместе с матерью и второй дочерью Элизабет, с которой теперь она связывала надежды на католический союз, наблюдала за церемонией «инкогнито с галереи из-за разницы в вероисповедании». Последовавший затем банкет был омрачён отсутствием Карла Людвига, принца Палатинского, который счёл себя оскорблённым тем, что в качестве жениха для Мэри выбрали не его, а Вильгельма Оранского.

В письме к Кристине королева выразила надежду, что её дочь будет счастлива в браке, хотя её будущий муж не был королём.

– Но я хорошо усвоила, - меланхолично добавила Генриетта Мария, - что не королевство приносит счастье и короли не менее несчастны – иногда даже больше, – чем другие.

В тот же день по Лондону разнёсся дикий слух, будто бы французский флот находится на пути в Англию, который собрал огромную толпу у здания палаты лордов, требующую крови Страффорда. Ещё два дня спустя Джон Пим раскрыл планы заговорщиков перед парламентом. Вслед за тем было немедленно принято решение о казни Чёрного Тома, а в Уайтхолл было направлено требование, чтобы королева и её придворные не смели покидать дворец. На что Генриетта Мария гордо ответила:

– Я – дочь Генриха IV. Мой отец никогда не убегал от опасности и я не собираюсь этого делать!

Однако её любимому Джермину теперь грозили арест, суд и казнь. Причём, в отличие от Чёрного Тома, в качестве пэра королевства имевшего привилегию быть обезглавленным, Генри должны были вздёрнуть на виселице на Тауэр-Хилл. В то время как гнев Генриетты Марии сменился безысходной скорбью, король быстро поставил свою подпись на специальном ордере, позволявшем конюшему его жены отправиться во Францию. Так, к ярости Джермина, закончился этот этап его карьеры.

Он отправился в Портсмут, где встретился с Горингом, который с удивлением спросил его:

– Зачем ты сюда приехал?

– Повинуясь приказам Его Величества, - ответил Джермин и, не зная о его предательстве, предупредил того, что заговор раскрыт.

Губернатор Портсмута печально посмотрел на своего друга.

– Тебе нечего бояться, - сказал он наконец, - ни за себя, ни за меня, поскольку у меня достаточно денег, чтобы спасти тебя. Я сожалею, что поступил неправильно, но я искуплю это по отношению к тебе, и я скорее умру, чем подведу тебя.

У Горинга хватило порядочности придержать приказ об аресте друга и посадить его 7 мая на маленькую лодку, доставившую Джермина во Францию, прежде чем сообощить посыльному парламента, что тот прибыл слишком поздно.

Джон Саклинг, Давенант и Генри Перси тоже сбежали, а Нортумберленд и Эссекс перешли на сторону оппозиции. Страффорд же из Тауэра убеждал короля не колеблясь принести его в жертву. В тот день, когда законопроект о казни графа был принят в третьем чтении, пришло сообщение о том, что французский флот захватил острова Гернси и Джерси. Это снова привело лондонцев в ярость. Услышав о том, что её с мужем тоже собираются заключить в Тауэр, Генриетта Мария приказала приготовить карету с намерением присоединиться к своим друзьям в Портсмуте, ещё не зная о предательстве Горинга. Однако французскому агенту Монтрейлю, епископу Ангулемскому, и её духовнику удалось отговорить королеву от бегства.

– Если Вы уедете сейчас, то убедите весь мир в том, что Вы – любовница Джермина, - прямо сказал Генриетте Марии отец Филипп.

Тем временем её враги подвергли дам опочивальни королевы допросу относительно её личных связей. Полуночные свидания Генриетты Марии с незнакомцами в пустых покоях не остались незамеченными при дворе, это, а также её предполагаемый отъезд в Портсмут способствовали распространению слухов о том, что Джермин был её любовником, что привело королеву в ярость.

Между тем, пока посланные парламентом люди допрашивали её дам, у ворот Уайтхола бесновалась толпа, готовая приступить к резне. Генриетта Мария вспоминала, что епископы убеждали её мужа: