Три Учебника Успеха

Наверное, для систем независимости Генриха Шлимана и Николая Гоголя общими можно считать: путешествия, аскетизм, перевоплощения, адаптации (адаптивность), лояльность, политкорректность, аполитичность, обход препятствий, движение вперед.

Как это ни странно, то же самое можно сказать и о М. Горьком: в его жизни присутствовали и путешествия, и аскетизм, и перевоплощения, и адаптации (адаптивность), и лояльность, и политкорректность, и аполитичность, и обход препятствий, и движение вперед. Было ли все это системой независимости, выстраиваемой, совершенствуемой, реализуемой? Или (спонтанно сложившимися) обстоятельствами жизни?

И что вкладывать в понятие "независимость"? Наверное, и Генрих Шлиман, и Николай Гоголь вкладывали в понятие "независимость" обретение возможностей реализовать свое предназначение. Что означала "независимость" для М. Горького? "...Полон страстного желания "независимой жизни", мечтал о жизни "без начальства, без хозяина, без унижений"" [Груздев И.А.].

"Но поостыв в эмиграции, он вновь стал посматривать в сторону советской России. Неверно думать, что причиной тому был исключительно финансовый кризис. Недостаток денег действительно начинает сильно омрачать быт соррентинского отшельника, причем главным образом даже не его, а его большой семьи. Семья Горького привыкла жить на широкую ногу. Тимоша любила одеваться по последней европейской моде (во всяком случае, так пишет Нина Берберова, кстати, без тени осуждения). Сын Максим Пешков был страстным автогонщиком. Спортивные машины стоили дорого. Только в СССР он мог позволить себе иметь спортивную модель итальянской "лянчи". Наконец, глава семьи привык жить в почти ежевечернем окружении гостей, за щедро накрытым столом. И не привык считать деньги, настолько, что их от него прятали, по воспоминаниям В.Ф.Ходасевича.

Все это - неограниченный кредит, отсутствие забот о доме и даче, щедрые гонорары и т. д.- Сталин Горькому обещал через "курсировавших" между Москвой и Горьким" [Басинский П.В. Страсти по Максиму]. (Уточним: Тимоша - невестка А.М. Пешкова, жена его сына Максима).

"Скажите: чем он возвратился?

Что нам представит он пока?

Чем ныне явится? Мельмотом,

Космополитом, патриотом,

Гарольдом, квакером, ханжой,

Иль маской щегольнет иной,

Иль просто будет добрый малый,

Как вы да я, как целый свет?

(...)

– Зачем же так неблагосклонно

Вы отзываетесь о нем?

За то ль, что мы неугомонно

Хлопочем, судим обо всем...

(...)

И что посредственность одна

Нам по плечу и не странна?

Блажен, кто смолоду был молод,

Блажен, кто вовремя созрел,

Кто постепенно жизни холод

С летами вытерпеть умел;

Кто странным снам не предавался,

Кто черни светской не чуждался,

Кто в двадцать лет был франт иль хват,

А в тридцать выгодно женат;

Кто в пятьдесят освободился

От частных и других долгов,

Кто славы, денег и чинов

Спокойно в очередь добился,

О ком твердили целый век:

N. N. прекрасный человек."

"Вспоминает писатель Илья Шкапа:

"- Окружили... обложили... ни взад, ни вперед! Непривычно сие!"

Это сказал Горький осенью 1935 года в кабинете дома на Малой Никитской, готовясь к отъезду в Крым" [Басинский П.В. Страсти по Максиму].

"Да, может быть, он, как и Егор Булычов, "не на своей улице жил". Но любил то он многих. И его любили. Да, путаная была жизнь! С постоянными переездами. Но не так, как Гоголь, в коляске, с сундучком, а со всей семьей, с врачами. Из Сорренто - в Москву. Из Москвы - в Сорренто. И еще - Горки. И еще - Крым, Тессели. Потом Сталин запер его в СССР. "В Крыму климат не хуже". И Сорренто, чудесный городок на берегу Неаполитанского залива, где море "смеется" под солнцем, остался вдали навсегда" [Басинский П.В. Страсти по Максиму].

"Быть может, в мысли нам приходит

Средь поэтического сна

Иная, старая весна

И в трепет сердце нам приводит

Мечтой о дальной стороне,

О чудной ночи, о луне..."

Как-то трудно представить запертого Генриха Шлимана, особенно во второй половине жизни. Да и в первой... (Фюрстенбергская лавка?).

Николая Гоголя теоретически можно представить запертым. Но практически... С множеством дружеских открытых домов, в которых он периодически гостил... Учитывая всех тех, кто его поддерживал и ценил его дружбу, творчество... Учитывая его осторожность и умение держать дистанцию, выстраивать отношения... Наконец, учитывая мистическую дружескую поддержку от друга Александра и от успевшего познакомиться с Н. Гоголем Михаила, отчасти защитивших писателей своими жизнями (смертями) и своим творчеством... Другой вопрос: воля обстоятельств, осознание Н. Гоголем выполненного предназначения..., собственное, личное решение...

Закон успеха: "Намереваешься лить воду на свою мельницу? Определи, нужно ли это твоей мельнице, когда и куда лить, и сколько у тебя воды для этого мероприятия, каковы источники ее поступления. Сформулируй пользу!"

15.6. ЭФФЕКТИВНОСТЬ СИСТЕМЫ.

Эффективность системы персональной независимости в каких-то конкретных единицах измерить затруднительно. В какой-то мере важность такой системы иллюстрируется сопоставлением судьбы Н. Гоголя с действиями и судьбой выдающегося мыслителя П.Я. Чаадаева (одного из первых русских мыслителей-геополитиков). (Напомним: ""Публикация в 1836 году первого из "Писем" вызвала настоящий скандал и произвела впечатление "выстрела, раздавшегося в темную ночь" (Герцен), вызвала гнев Николая I, начертавшего: "Прочитав статью, нахожу, что содержание оной - смесь дерзкой бессмыслицы, достойной умалишенного". Журнал "Телескоп", где напечатали "Письмо", был закрыт, редактор сослан, цензор уволен со службы. Чаадаева вызвали к московскому полицмейстеру и объявили, что по распоряжению правительства он считается сумасшедшим" ["Чаадаев П.Я."]).

Сам Максим Горький как-то отметил: ""При представлении императору Николаю Первому инженеров в 1836 году Бутурлин отозвался о них с большой похвалой и об одном капитане, что он, кроме того что усерден, очень ученый инженер. Император на это отвечал, что ему ученых не нужно, а нужны исполнители". Это из воспоминаний А. И. Дельвига "Полвека русской жизни"".

(Впрочем, Жизнь, то есть Крымская война (1853-1856), расставила все по своим местам, и показала, кто генерировал "бессмыслицу").

П.Я. Чаадаев "еще в 1837 г. в "Апологии сумасшедшего" проводил параллель между своими "Философическими письмами" и гоголевским "Ревизором": "...Капризы нашей публики удивительны. Вспомним, что вскоре после напечатания злополучной статьи <...> на нашей сцене была разыграна новая пьеса. И вот, никогда ни один народ не был так бичуем, никогда ни одну страну не волочили так в грязи, никогда не бросали в лицо публике столько грубой брани и однако никогда не достигалось более полного успеха. Неужели же серьезный ум, глубоко размышлявший о своей стране, ее истории и характере народа, должен быть осужден на молчание, потому что он не может устами скомороха высказать патриотическое чувство, которое его гнетет?" (...). (...) Сочинитель "Ревизора" вошел в еще большую славу, а на автора "Философического письма" обрушилась жестокая кара, причем в обоих случаях при прямом участии императора. И это притом, что одно произведение - плод долговременного и пытливого анализа, основанного на глубочайших знаниях, на огромной начитанности, а другое (с точки зрения Чаадаева) - грубое пересмеивание и фарс" [Манн Ю. В. С. 621-622].

Системы персональной независимости стали важными факторами успешности и Г. Шлимана, и Николая Гоголя.

Г. Шлиман успешно перешагнул порог кризиса среднего возраста, раскопал древнюю Трою, стал основоположником Микенской археологии.

Успехом Гоголя были его написанные и опубликованные произведения, благополучно - в целом - сложившаяся жизнь.

Максим Горький имел основания, как представляется, похвалиться и высоким уровнем независимости, недостижимым для большинства его современников, и длительными периодами независимой жизни.