Три Учебника Успеха

ГЛАВА 16. СЕМЬЯ? ЯЧЕЙКА? ЯВКА?

О семье, семейных отношениях Гениха Шлимана свидетельствует его письмо, написанное жене Софии незадолго до смерти. "...Судьба уготовила нам много печалей и много радостей. (...) По-моему, наш брак удался. Ты всегда была для меня любящей женой, добрым товарищем, неизменно поддерживала меня в трудную минуту ... ты была отличной матерью. Я ... уже готов жениться на тебе в следующей жизни" [Богданов И.А., 2008 б. С. 263]. Судя по биографическим источникам, с детьми и от первого, и от второго брака у Генриха Шлимана были отличные отношения. Родственники Софии помогли Г. Шлиману сохранить "клад Приама" в период между моментом нелегального вывоза золотых артефактов из Троады и до момента принятия решения судом и последующего восстановления отношений сотрудничества Г. Шлимана с Османской империей. Судя по биографическим источникам, семейная жизнь Генриха Шлимана во втором браке была счастливой. Новый дом в Афинах, дворец, прибавлял положительных эмоций. София дожила до 1932 года (она была на 30 лет моложе Генриха), не вступив в новый брак. Похоронена в том же мавзолее в Афинах, в котором похоронен Генрих Шлиман.

Семьей Н. Гоголя на всю жизнь остались его мать и сестры; относился к такому развитию событий Н. Гоголь философски,.. У каждого своя судьба. И у каждой семьи своя судьба. Пройдет время, потомок семьи Гоголей породнится с внучкой А.С. Пушкина. ("Наша" Наталья Николавна?)

"В августе 1896 года Горький венчается с Екатериной Павловной Волжиной. Екатерина Павловна была дочерью небогатого помещика, который, разорившись, стал управляющим чужих имений. Семья нуждалась в деньгах, и после окончания гимназии Катя работала корректором в "Самарской газете". Живая, веселая, скромная и сердечная, Катя имела много поклонников, но любила "Иегудиила Хламиду", к огорчению родителей, которых пугала разница в возрасте (восемь лет), прошлое Горького и разница в образовании (Катя окончила гимназию с золотой медалью).

"Благодаря Алексею Максимовичу я увидела и узнала бесконечно много. Мне иногда кажется, что я прожила не одну, а несколько жизней, и все они были удивительно интересны", - говорила она" [Нефедова И.М.].

"В жизнь Горького входит Мария Федоровна Андреева. "Я женился церковным браком в 1896 г. и через семь лет по взаимному согласию с женой мы разошлись, - писал Горький в 1906 году. - Церковный развод обставлен в России столь унизительными и позорными формальностями, что мы его не требовали и нужды в нем по условиям русской жизни не имели. С первой женой мы сохраняем добрые отношения, она живет на мои средства, и мы встречаемся как друзья. Со второй женой живу гражданским браком, принятым в России как обычай, хотя и не утвержденным как закон".

Мария Федоровна Андреева, дочь главного режиссера Александринского театра, одаренная от природы умом, талантом и красотой, была актрисой МХТа и первой исполнительницей роли Ирины в чеховских "Трех сестрах" (ее знакомство с Горьким произошло в Крыму, когда МХТ приезжал к Чехову).

Но не только артисткой была Мария Федоровна. Член большевистской партии - характерна ее партийная кличка "Феномен" - она хранила нелегальную литературу, доставала документы, собирала средства для партийной работы" [Нефедова И.М.].

"Мои богини! что вы? где вы?

Внемлите мой печальный глас:

Все те же ль вы? другие ль девы,

Сменив, не заменили вас?

Услышу ль вновь я ваши хоры?

Узрю ли русской Терпсихоры

Душой исполненный полет?

Иль взор унылый не найдет

Знакомых лиц на сцене скучной,

И, устремив на чуждый свет

Разочарованный лорнет,

Веселья зритель равнодушный,

Безмолвно буду я зевать

И о былом воспоминать?"

"Положение жены действительного статского советника (статского генерала) - брак фактически прекратился в 1896 году, - вхожей в дом московского генерал-губернатора, позволяло ей до поры до времени оставаться вне подозрений со стороны царской охранки. В ее квартире скрывался от полиции Н.Э. Бауман; она была переводчицей при встрече Ленина с Каутским в 1907 году" [Нефедова И.М.].

"Ягода был почти свой в доме писателя. Недаром Липа всесильного руководителя карательных органов, от одной фамилии которого трепетала вся страна, называет панибратски: Генрих" [Басинский П.В. Страсти по Максиму].

О сыне Горького, Максиме, И.М. Нефедова пишет: "Член партии большевиков с апреля 1917 года, Максим Пешков активно участвовал в строительстве новой жизни: был заместителем коменданта Кремля, работал в ЧК, ездил за хлебом для Москвы в Сибирь, не раз бывал у Ленина" [Нефедова И.М.].

Закон успеха: "Сохраняй семью, иначе семья может перестать быть семьей!"

ГЛАВА 17. "ПЕРЕХВАТ" УСПЕХА.

17.1. ПОДВИГ ГЕРАКЛА.

И Генрих Шлиман, и Николай Гоголь были людьми успешными. Объективная реальность такова, что значительное число успешных людей сталкивается с попытками "похищения", "перехвата" успеха (некоторые формы такой практики именуются сегодня гринмэйлом, рейдерскими захватами). С попытками "похищения", "перехвата" успеха имели дело и Г. Шлиман, и Н. Гоголь. Относились они к таким попыткам по-разному.

Судя по письмам и дневникам, Генрих Шлиман активно анализировал и прогнозировал свою жизнь, выходил на обобщения. Существование жизненных сценариев "неуспешности" (вообще) и "похищения" успеха (в частности), по-видимому, не было для Г. Шлимана секретом. Примером может быть высказывание в одном из его писем в Россию, отосланном 26 января 1868 года: "Судя по большим его умственным способностям, он создан был для блистательного поприща, но по странному капризу судьбы он - несмотря на неутомимые работы свои - должен был провести всю жизнь свою в проектах несбыточных или неудачных" [Богданов И.А., 2008 б. С.184-185].

Не зря существует поговорка - в общем, верная, - предупрежден, значит, вооружен.

Любопытны - в этом плане - обстоятельства, последовавшие за пробными (противоправными) раскопками Генриха Шлимана на холме Гиссарлык (месте расположения Трои); в силу отсутствия разрешения Османской администрации и возражений местных жителей-собственников земельного участка эти пробные раскопки продлились совсем не долго: с 1 по 22 апреля 1870 года. "...Шлиман оповестил через германские газеты о результатах своих первых раскопок. Он не без доли хвастовства сообщал на страницах газет о том, что действовал без разрешения" Османской администрации. Калверт (тоже копал, стремился к отысканию Трои, задолго до Г. Шлимана стал участником троянских археологических интересов) прореагировал: "Я не могу не сообщить вам, что, по моему мнению, вы поступили крайне неразумно, начав хвалиться тем, чего вы добились. Теперь нам всем придется считаться с последствиями и запрашивать разрешение повторно, дождавшись, пока правительство поостынет" [Вандерберг. С. 256-259]. Калверт сам, своей рукой пишет: "тем, чего вы добились". А ведь это еще не раскопки Трои как таковые, это лишь археологическая разведка. Далеко, глубоко смотрел Генрих Шлиман.

Объем самых разнообразных забот и отвлекающих обстоятельств при раскопках Г. Шлимана в Троаде (1871-1873 годы) был таков, что для открывателя Трои было бы вполне естественно "заглубиться" в терриконы текущих ежедневных проблем: где, как, кому, сколько копать, что подлежит транспортировке, отправке, приемке, что с продуктами питания, питьевой водой, лекарствами, готовкой пищи, кто болен, как лечить, сколько и кому платить, какие вопросы у Османской администрации и прочее, прочее, прочее. Да еще при перемещениях грунта наемными рабочими стараться не упустить археологические артефакты.

Однако деятельность Г. Шлимана выглядела несколько по-иному. Он, конечно, решал текущие проблемы. Но, одновременно, от него различным лицам, в редакции газет шел поток телеграмм, он составлял отчеты, писал заметки, статьи, книги. Количество перешло в качество: те раскопки, которые производились, оказались неразрывно связаны с его именем. Генрих Шлиман в итоге титанических усилий решил непростую, почти невыполнимую, задачу. Можно сказать, совершил подвиг Геракла в области микенской археологии: закрепил авторство и научный приоритет на археологический результат. И когда возникла недолгая постмикенская ситуация (Г. Шлиману затруднили доступ к находкам (им отысканным), что затормозило их широкое "опубликование"; стал фактом "перехват" инициативы и продолжение раскопок на "освоенном" уже месте греческим смотрителем, ранее состоявшим при Г. Шлимане, смотрителем, сумевшем также добиться успехов (!)), когда стало еще более ясно, как велик риск быть оттертым, отжатым, преданным забвению, забытым, как велик риск "перехвата" и переадресации шлимановских археологических результатов и достижений людям, малопричастным или непричастным к основному объему расходов, работ и забот - вот тогда весь тот предусмотрительный титанический труд Генриха Шлимана по закреплению успеха сработал и дал свой результат [Стоун. С. 365-366, 370-371], [Вандерберг. С. 508], [Штоль. С. 298]. Ситуация по "перехвату" успеха становилась скандальной, дурно пахнущей, и возникло ощущение, что она обернется против тех, кто эту ситуацию инициировал. В итоге ситуация разрядилась, а авторство Генриха Шлимана на археологический, научный успех осталось несомненным.