Тритон

– Кто-нибудь, закройте ей рот, - говорит Тораф, делая знак Ищейкам, которые держат его спутницу.
– Я устал слушать ее ложь.

Джаген все еще не уверен. Он прищуривает глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Вся королевская семейка лжет. Они покрывают себя. И я не буду больше помогать им в этом.

Toраф смотрит в глаза Галену и даже не вздрагивает, когда говорит:

– Особенно принцу Галену. Он нашел полукровку и скрывает ее существование от всех вас.

Вся Арена, кажется, задыхается в унисон. Toраф хлопает по плечу Джагена. Гален чувствует себя так, словно он проглотил рыбу-ежа.

– Если вы простите меня за участие в этом, Джаген, я клянусь вам привести полукровку. Как доказательство.

– Нет!
– кричит Налия. Она подается вперед, и ее руки почти смыкаются вокруг шеи Toрафа, но Ищейки дома Тритона встают перед ним. Она борется с ними с внезапной силой хищника.
– Ты мерзкий предатель! Мы доверяли тебе. Что же ты наделал?

Тораф закатывает глаза. Он обращается к Джагену:

– Я даже описать не могу, как меня тошнит от этих самозванцев. Не верится, что я практически помог им. Я видел Дар Паки собственными глазами. Не знаю, как я мог сомневаться в ваших намерениях.

Чистое восхищение отражается на лице Джагена. Он запрокидывает голову и заливается ядовитым смехом.

– Ты поступил правильно, Toраф. Ты не так глуп, как я думал.

– Нет, я был глупцом. Вы слишком сильно доверяли мне, друг. Но теперь я вижу, как ловко они меня обманули.

Toраф поворачивается к Арене.

– Подобно тому, как они обманывали вас всех очень долго. Они недостойны править никоим образом. Ни один из них. Я вернусь и приведу полукровку, и докажу вам, насколько они ненадежны. Все они знают о ней. Все до единого. Пусть принц Гален попробует это опровергнуть.

Гален больше не смотрит на Торафа. Как он мог поступить так со мной? Как он мог поступить так с Эммой? Теперь все присутствующие знают о ее существовании. Она не будет в безопасности нигде, не в правление Джагена. Особенно, потому что Toраф, лучшая Ищейка в истории Сирен, только что поклялся найти и привести ее сюда.

И это не составит ему труда, учитывая то, что он точно знает, где она находится. Она доверяет ему. Рейчел доверяет ему. Это будет настолько просто для него. И у меня нет способа предупредить ее или добраться к ней. Все, что я смогу сделать - это защитить ее, когда она будет здесь.

Тандел успокаивает толпу - это стало одной из его основных обязанностей в последнее время. Когда он справляется с этой задачей, он поворачивается к Галену:

– Ваше Высочество, хотели бы вы опровергнуть эти обвинения против вас?

Гален подплывает к центральному камню, не отрывая взгляда от Toрафа.

– Если что-то произойдет с ней из-за тебя, - шепчет он своему бывшему другу, и его голос дрожит от боли, - твоя смерть станет моей первостепенной задачей.

Toраф открывает рот, пытаясь что-то сказать, но Гален перебивает его, чтобы обратиться к толпе. Нет таких слов, сказав которые, Tораф мог бы исправить содеянное. Больше нет ничего, что Тораф мог сказать ему, и от этого ему становится еще больнее.

– Мне нечего сказать на эти обвинения.

Тандел вздыхает.

– Очень хорошо, Ваше Высочество. Спасибо.

Гален подплывает к Ищейкам, удерживающим его сестру. Рейна безвольно всхлипывает.

– Ну же, пескарик, - говорит он.
– Он не стоит твоих слез.

– Нет, стоит!
– вопит она. Ищейки отпускают ее к брату. Их совсем не радует, что нужно успокаивать девушку в истерике.

Гален прижимает ее к себе, не позволяя ей развернуться и посмотреть на Toрафа.

– Нет, не стоит. Со временем ты сама все увидишь.

– Зачем ему приводить сюда Эмму, Гален? Зачем ему так поступать с нами?

Гален глотает тошноту, что продирается вверх по его горлу.

– Я не знаю, пескарик. Я не знаю.

В низу, его плавник пульсирует в сдержанном напряжении. Но это не сравнится с острой болью, пронзившей его сердце. Близнецы занимают свои места рядом с остальными членами королевской семьи.

Джаген занимает центральный камень. Он едва может скрыть свое ликование.

– Друзья, мы надеялись закончить наши дебаты сегодня, но им судилось стать величайшим трибуналом в истории нашего вида. На протяжении множества сезонов королевская семья производила на свет бесполезное потомство, поколение за поколением их потомство не проявило ни следа даров, оставленных нам Великими Предводителями. Как давно мы видели Дар Посейдона от этой королевской линии? Слишком давно, я думаю. И как давно мы видели Дар Тритона? Друзья, да мы даже не помним, в чем заключается этот Дар!

Джаген смыкает руки за спиной. Покинув центральный камень он направляется в сторону секции Верных, качая головой.

– Мы не видели проявления Даров, потому что королевские семьи предавались блуду. Пака живое доказательство тому, что они поддались ему в какой-то момент. Как еще она могла обрести Дар? Друзья, если бы я искренне верил, что они оставались честны, я бы так же искренне служил им, как и закону, что они представляют. Нам нужно найти новый путь к выживанию. Кого-то, достаточно сильного, чтобы повести за собой, даже если Дары исчезнут.

Он поворачивается к Танделу.

– Я не говорю, что мы должны принимать решение сегодня. Все, о чем я прошу, - это позволить юному Торафу привести мерзкую полукровку. Только когда у нас будет это последнее, твердое доказательство предательства Королевских семей, мы сможем принять общее решение.

Толпа ревет с одобрением.

Тораф кланяется им в последний раз, перед тем, как покинуть Арену.

Глава 17

Подъехав на подъездную дорожку моего дома, я выключаю двигатель. Меня не было здесь всего несколько дней, но такое чувство, будто несколько лет. Помучившись со своими ключами, я открываю парадную дверь и чувствую знакомый запах моего дома.

Я кладу свой рюкзак на столик в прихожей и беру бутылку воды из холодильника. Как же замечательно плюхнуться в свою собственную софу в гостиной и любоваться видом из собственных окон. Конечно, дом Галена завален всякой роскошью, которую ему позволяет его состояние. Но дом, полный семейных ценностей, нельзя купить за деньги. Как бабушкины некрасивые вязаные одеяла. Как слабый запах духов моей мамы.

Как что-то личное.

Прошло уже три дня, как Рейна оставила меня. Я провела все эти дни с Рейчел и мне от этого было чертовски неловко. Она была в ярости, когда узнала, что я натворила. Я бы даже не смогла соврать ей об этом, потому что Поу и Дон отправились на местную радиостанцию с рассказом о своей невероятной русалочьей истории и взявшейся из ниоткуда бледной блондинке. Поэтому, когда я наконец-то добралась до берега, промокшая до нитки и смертельно уставшая, Рейчел уже поджидала меня, кипя от негодования. Помимо негодования, я ощутила еще и нотку вины - за собственную оплошность и непродуманность наперед. Ведь, если честно, - покупка нам водных мотоциклов уж точно не была блестящей идеей. Конечно, я накосячила. Но и она тоже.

Когда она удостоверилась в том, что я не разоблачена, она расслабилась.

До той поры, пока береговой патруль не заявился на пороге Галена. Они обнаружили брошенный мной водный мотоцикл и очень извинялись перед Рейчел, что тот в нерабочем состоянии. После их ухода, она металась по дому, швыряя вещи и крича, как она ненавидит, когда копы показываются у ее дома, и как они зачастили с этим с тех самых пор, как Гален заинтересовался мной, и что ей виднее, как регистрировать эту чертову штуковину в штате. После всего этого, я чувствовала себя не в своей тарелке рядом с ней, особенно из-за того, что извинившись, она явно перестаралась, пытаясь помириться со мной.