Тритон

И почему закон должен диктовать, как ей нужно жить?

Закон запрещает полукровок. Неужели я настолько плохая? Этот закон смахивает на безразмерную футболку. И как часто такие футболки и вправду всем подходят?

Рейна изучает меня, как будто может сказать, что происходит у меня в голове. Нет, больше похоже на то, что она сама внушила все, что происходит у меня в голове. Снова подкрадывается подозрение.

– Да, я могу решать сама за себя, - говорит она.
– Мне не нужно, чтобы все, кому не лень, рассказывали мне, что я должна думать и чувствовать. Я принцесса, в конце концов. Мое мнение считается точно также, как и их, - она смотрит вниз на воду.

Все это время она приводила аргументы в пользу свободы жить на земле. Но теперь я не уверена, что земля вообще имеет какое-либо отношение к этому. Так или иначе это звучит, будто она говорит: “Я хочу жить на земле”, но это означает что-то еще. Что-то еще, вроде того что: “Я хочу пойти посмотреть, что там происходит.”

Она скидывает с себя одежду, оставаясь во все еще влажном купальнике, и берет разгон в воду.

– Ты собираешь вот просто так меня здесь бросить?
– кричу я ей вслед.

– Я не бросаю тебя, Эмма. Ты сама остаешься здесь.

С этими словами, она уплывает, оставляя меня переваривать услышанное.

Я остаюсь стоять парализованной на пляже в своей школьной одежде. Ничего не могу поделать, но такое чувство, словно у меня большие проблемы. Но с чего бы это? Она ведь должна нянчить меня, а не наоборот, верно? Я же не смогу догнать ее под водой. Ее хвост уже проложил между нами приличную дистанцию, которую я никак не преодолею со своими слабыми человеческими ногами. Ко всему прочему, это мои любимые джинсы; после соленой воды место им будет только на свалке.

Разве что… Здесь же стоит блестящий новенький мотоцикл. Я могла бы сократить расстояние между нами, опустить ногу в воду и найти ее. Она бы почувствовала меня и вернулась узнать, зачем я полезла в воду. Вернулась бы? Конечно. Тогда я смогла бы уговорить ее остаться со мной и не бросать меня на произвол судьбы наедине с мотоциклом. Мне бы удалось надавить на жалость.

Конечно, если она не законченная социопатка, как я думаю.

Все же, это мой единственный вариант. Я хватаюсь за сиденье водного мотоцикла и толкаю его в сторону волн. К счастью, сейчас прилив, и мне не приходиться его далеко тащить. Он оставляет за собой вытянутые следы на песке - доказательство того, что кто-то из нас сделал то, чего не должен был делать. Или же, Рейчел может подумать, что мы отправились кататься вдвоем. Да уж, вернее некуда. Специальность Рейчел - как раз выяснять подобные вещи.

Но чем больше времени я трачу на рассуждения, тем больше времени остается Рейне, чтобы убраться от меня подальше. Хорошо, что мне нет никакого дела до грации, когда я забираюсь на мотоцикл и ударяюсь о него пальцем на ноге. Я проглатываю вскрик и поворачиваю ключ в замке зажигания. Машина оживает подо мной и одновременно, меня переполняют чувство страха и пьянящего восторга.

Итак, я рассекаю волны.

Прошло уже несколько лет, как я каталась на чем-то подобном, и честно говоря, никогда не пыталась рулить. Я пристроилась позади Хлои и то, только после того, как она поклялась жизнью своего младшего брата, что не станет вытворять ничего безрассудного. Я поражаюсь, как далеко я зашла с той поры. От боязни зайти в воду до болтовни с рыбками на дне океана.

К счастью, мой первый крик ужаса не появляется, пока я не выхожу из зоны слышимости Рейчел, когда думаю, что мне стало скучно на низкой скорости, и решаю дать полный газ. Внезапный толчок вперед почти сбрасывает меня с задней части. Когда мой пульс восстанавливается - вместе с моей гордостью - я искоса смотрю вдаль, на отражение заходящего солнца, плавающего, как нефтяное пятно на поверхности воды.

Я долго вглядываюсь вдаль - а вдруг каким-то образом Рейна подаст мне знак о своем местоположении, если я продолжу смотреть достаточно долго. Все еще болтая ногой в воде, я все-таки признаю, что если уж Рейна и плывет куда-то так целеустремленно, то она уже давно за пределами досягаемости. Позади меня остался берег, напоминающий всего лишь прямую линию, на которой не различить дома Галена даже в виде маленького пятнышка.

Мне нужно развернуться.

Я должна повернуть.

Я кручу рукоятку водного мотоцикла, чтобы развернуться назад.

И тогда раздается мой второй крик ужаса.

Стремительный напор воды в мое лицо и в половину так не ошеломляет, как шум, с которым он покидает огромное дыхало*, выплывающее на поверхность рядом со мной. Я кашляю и отплевываюсь, и опять пронзительно кричу, но на этот раз от безысходности. Голиаф - мой дружок-синий кит, который первым убедил меня в Даре Посейдона - посылает в меня второй фонтан воды.

– Эй, прекрати!
– кричу я ему.

(*дыхало - дыхательное отверстие на голове кита)

Он издает пронзительные щелчки, а затем ныряет под воду. Голиаф не знает английского (или испанского, и так же не понимает французский), но в целом, его поведение умоляет - “Поиграй со мной”.

– Я не могу поиграть с тобой. Я обязана найти Рейну. Ты, кстати, не видел ее?
– да, я на самом деле только что задала вопрос киту. И нет, он не ответил.

Вместо этого, он выныривает наполовину и плюхается обратно, перевернувшись набок. В результате, вызванное им цунами опрокидывает гидроцикл.

Я в воде. Замечательно.

Голиаф останавливается, затем снова плывет, останавливается и плывет, выжидая, когда же я обуздаю свой первоначальный шок и если повезет, свой характер.

– Сказала же тебе, что не могу играть!

Уже собравшись отругать громадного кита, я внезапно улавливаю какой-то блеск под нами. Слишком поздно до меня доходит, что это мои ключи от машины мерцают в последнем луче солнечного света, опускаясь ко дну Атлантического океана. Должно быть, я потеряла их из кармана джинсов, свалившись с мотоцикла. Ключи оседают на дно все ниже, ниже, и, черт побери, ниже. Теперь мне понятно, каково это быть рыбой, гоняющейся за блестящей приманкой.

Я ныряю за ними, и чем глубже погружаюсь, тем лучше глаза привыкают к темноте. Голиаф думает, что я наконец-то играю с ним, но он кажется запутался в правилах, так что держит дистанцию и плавает кругами вокруг меня, пока я постепенно ускоряюсь вниз за издевающейся надо мной связкой ключей. Поток воды, создаваемый Голиафом, нарушает траекторию падения ключей, и они, беспорядочно кружась в водовороте, мелькают то тут, то там.

Я ловлю их прямо перед тем, как они коснутся дна, так что я не должна быть слишком горда собой, когда говорю: “Ах-ха!” Не то, чтобы я спасла их от какой-либо реальной опасности, наподобие лавовой ямы или что-то вроде того, но все же меня омывает крошечное, трогательное чувство выполненного долга. Я смотрю вверх на Голиафа с торжествующей усмешкой.

Внезапно, пульс поражает меня, как удар кулака. Он пронизывает воду вокруг меня, устраняя долой возможность сбежать. Пульс настолько сильный, да к тому же, очень близко ко мне. Слишком близко. К сожалению, из-за того, что я полукровка, если я и чувствую кого-либо, то значит, он почти рядом. А уж если пульс настолько сильный - это значит, до этого кого-то, - рукой подать.

Громкий крик, полный ужаса и отчаяния, доносится со стороны пульса. Это женский крик. Девушки-Сирены.

Я уже знаю, что не смогу остаться в стороне. Я проклинаю близость крика. Достаточно близко для помощи, но слишком близко, чтобы слинять с чистой совестью.