Трофейная жена генерала дракона

Все у нас не слава богу! То инквизиция, то муж! Теперь он наверняка знает, что я - жива. И явится сюда.Или будет осторожнее, зная, что как бы я прикончила опытного наемного убийцу!

– Будем спать вместе, - послышался голос генерала.

– В смысле?
– удивилась я.

– Там, в убежище, - кивнул он.
– Я там сделал лежанку. Чтобы нападение не было внезапным! Охота идет как за тобой, так и за мной. Не хватало, чтобы нас застали врасплох!

Я была с ним согласна. Но у меня на ночь были несколько иные планы. Пока что надо было похоронить труп! Но это заняло бы полдня! Минимум! Поэтому я решила пока не беспокоить покойника!

– Послушай, я сейчас попробую добыть корень мандрагоры, - заметила я.

– Если что сойдет и настойка! Я проверила. Ты пока посиди тут. Мне нужно в деревню. Его продают из-под полы только ночью.

Я дождалась полуночи, накинула шаль и направилась в с деревню. Лавки были закрыты, все приличные люди спали.

И тут я заметила, как кто-то маячит за углом.

Я робко подошла к углу, видя несколько пьяниц и закрытые ставни дома.

– Цыц!
– послышался голос знакомого пьяницы. Он потирал руки в предвкушении.

Я пока не понимала, что происходит.

– Главное, не попасться инквизиции!
– проворчал мужик, который едва стоял на ногах.

Я снова посмотрела на окошко выдачи, которое было закрыто. Где-то надрывно скрипел сверчок. Я слышала запах перегара, от которого можно было помереть сразу.

– Извините, - послышался голос, а я увидела жену булочника.
– Кто последний?

– Видимо, я, - прошептала я, удивляясь ее видеть здесь.

“Эй! Открывай!”, - послышался нетерпеливый стук о ставни.
– “Давай уже!”

– Да тихо ты!
– угомонили одного пьяницу, который уже мялся и изнывал.
– Услышат!

А очередь все росла. Сколько же приличных людей я в ней видела!

– Мне для растирания!
– тут же заметила жена булочника. В ее голосе слышались нотки нервного оправдания. Все сделали вид, что поверили ей.

– Мне для растирания души!
– согласились пьянчужки.

– Скажите, что я здесь лежал!
– послышался вдрызг пьяный голос.
– Я сейчас приду….

Пошатываясь алкоголик встал с травы и пошел за угол. Послышалось журчание.

Как вдруг мое внимание привлек звук отпираемого затвора и скрип ставни. Толпа оживилась. В окошке появился Тарин.

– Так, тебе,- послышался голос зельевара.
– С тебя четыре! Тут три! Эй!

– Запиши в долг, - икнул пьяница, обнимая бутылку, как родную.

– У меня уже тетрадь кончилась твои долги записывать, - послышался голос зельевара, я приготовила деньги.

Я нетерпеливо ждала своей очереди, и вот она наступила.

– Мадам? Вы?
– спросил Тарин, удивляясь меня здесь увидеть.

Глава 48

– Ну, кто не без изъяна, - кивнула я.
– Дайте два!

Ну, мало ли! На всякий случай! Вот взяла два зелья лечения ран - не прогадала!

– Мадам, я был о вас лучшего мнения!
– заметил Тарин, вздыхая.

– Увы. Я тоже была о себе лучшего мнения, - сокрушенно произнесла я, требуя свое зелье в двух экземплярах.
– Но, знаете, мне для растирания!

– Конечно, конечно... Что ж этим зельем только не делают! И тараканов травили, и мозоли лечили, и к спине прикладывали... А у вас - растирания... Ладно, держите, - произнес Тарин, а я сунула деньги. По его взгляду он был обо мне лучшего мнения. Гораздо лучшего.

Наконец-то! Вожделенные бутылочки! Ура! Я взяла их, не нарадуясь. Теперь я смогу сварить зелье. Прижимая их к груди, я прошла мимо алкоголика, который аж завистливо присвистнул. Пьянчужка, который бесстрашно ошивался в деревне, был следующим.

И тут послышалось громкое и требовательное:

– Всем стоять! Инквизиция!

Голос, который это произнес, был четким и пугающим, а очередь тут же бросились врассыпную. Последовав их примеру, я тоже бросилась бежать. Я добежала до угла, но меня схватили за волосы и дернули вниз. “Еще одна!”.

Одну бутылку я сунула себе под юбку, а вторую демонстративно прижала к себе.

Мне в лицо ударил свет заклинания. Я зажмурилась, пытаясь сориентироваться.

– Закон нарушаете?
– произнес строго инквизитор.

– Какой закон?
– пьяным голосом произнесла я, вставая и покачиваясь, словно и вправду была пьяной.
– А что тут такого? Где по закону написано, что … ик! Одинокая женщина не имеет права наклюкаться? Или набульбениться? А?

Я старалась покачиваться, щурясь на лицо инквизиции. Свет стал не таким ярким, а я лихо покачнулась и тут же постаралась выровняться. Спасибо моему соседу по лестничной клетке. Я точно знала, как ведут себя пьяные.

– Что тут такого?
– произнесла я, видя, как у меня выхватывают бутылку.
– Неужели приличной одинокой женщине нельзя пропустить рюмочку, чтобы стать неприличной? А?

– Мандрагора и все ее производные запрещена к продаже!
– холодным и официальным голосом произнес инквизитор.
– А здесь так подавно! Она входит в состав некоторых зелий, которые запрещены к изготовлению и продаже на данной территории в связи с поимкой опасного военного преступника!

– Ну ловите, кто вам мешает! Даме что? От этого выпить нельзя? Или при наличии рядом не совсем трезвой женщины, генерал не ловится? Ловись, генерал, большой и маленький! Ик! Ой!
– заржала я, подражая алкоголикам. Как же омерзительно это выглядело со стороны. Фу! Мне было бы ужасно стыдно, если бы не стоял вопрос жизни и смерти.
– А что? Мне никак нельзя успокоить израненную неудачным браком душу? А? Был бы у вас такой муж, вы бы ведрами пить начали!

Я повисла на шее одного из инквизиторов, растягивая губы довольной улыбке.

– Мадам, мы знаем о вас достаточно, чтобы сказать, что вы - не пьете, - строгим голосом произнес инквизитор.
– Мы знаем здесь все и про каждого.

Глава 49. Дракон

Я лежал в темноте, погруженный в безмолвие, которое казалось неестественным, словно сама тьма пыталась проглотить меня целиком. Но в глубине этой бездны всплыла однажды знакомая фигура — словно вспышка яркого света, прорезавшая черноту. Она — девушка в серебряном платье. Беатрис. Ее образ возник в моем сознании, словно призрак прошлого, которого я не мог прогнать.

Я снова вижу ее на балу. Воспоминание будто ожило снова, и я слышу музыку — тонкую, нежную, словно шепот ветра в ночи. Она танцует, и я с ней. Взгляд ее — теплый, искренний, с той легкой улыбкой, что словно загорается в уголках губ, не требуя слов. Ее глаза — как зеркало, в котором отражается вся моя судьба, вся моя ответственность. Я чувствую, как ее рука легла мне на плечо, и мы кружимся в этом вальсе, забыв обо всем.

Эта картина — словно наваждение, нависшее надо мной, неотступное и цепкое. Я не могу избавиться от него, как будто оно впиталась в каждую клетку моего сердца. И в то же время, я ощущаю внутри себя странное смятение — чувство долга, которое будто давит на меня тяжелой гирей. Оно связано с ней или с чем-то еще?