Трон Знания. Книга 4

— Я бы хотела, чтобы меня предупреждали о твоём появлении.

— Хорошо, — согласился он и, усевшись за стол напротив Малики, начал щёлкать выключателем настольной лампы.

На несколько секунд беседка погружалась в полумрак; просветы в арках, затканных кружевами, наполнялись мерцанием. То вдруг вспыхивал яркий свет, выгоняя мрак наружу.

Закончив развлекаться, Иштар включил лампу и откинулся на спинку кресла:

— Как тебе мой подарок?

— Какой?

— Твои новые покои.

Малика взяла книгу и проговорила, обращаясь к обложке:

— Спасибо. Если бы не ты, меня бы здесь не было.

— Их давно приготовили. Я ждал, когда из Краеугольных Земель доставят астры.

— Надо же, какое совпадение!

Иштар хмыкнул:

— Я отвык от тебя.

— И не привыкай больше.

— Почему не приходишь к Хёску?

— Была занята, — сказала Малика, рассматривая шею Иштара, усеянную свежими ранками. Похоже, он снял терновый ошейник совсем недавно. — Расскажи, как будет проходить церемония коронации.

— А я уж решил, что ты передумала меня короновать.

Малика улыбнулась:

— Не передумала.

Иштар придвинулся к столу и принялся пальцем рисовать на столешнице:

— К Вратам Сокровенного ведут сто семьдесят ступеней, разделённых девятью площадками. Ты стоишь наверху, перед Вратами. По бокам Врат, здесь и здесь, находятся тигры.

— Живые?

— Живые. Перед тем как посадить тигров на цепь, их опаивают отупляющим зельем. — Палец вновь заскользил по столу. — Я подхожу к лестнице, ты произносишь первую фразу. Я поднимаюсь по ступеням, восхваляя Всевышнего на разных языках. Задерживаюсь на площадке. Ты произносишь вторую фразу.

Малика встала и приняла позу, в которой была изображена на рисунках Ракшада:

— Как думаешь, почему я так стою?

— Эльямин, мы говорим о серьёзных вещах, а ты затеяла какую-то игру.

— Пожалуйста! Что означает моя поза?

— Не знаю. Хочешь спросить или…

— Верно! — воскликнула Малика и придвинула к Иштару раскрытую книгу. — Посмотри! Ракшада везде нарисована в этой позе. Она произносит не кодовые слова, а задаёт вопросы. Смысл этих вопросов спрятан в деталях рисунка.

— Конечно, смысл в деталях. Здесь Ракшада рассуждает о счастье, — проговорил Иштар и перевернул страницу. — Здесь о славе, здесь о друзьях.

— Не рассуждает, а задаёт вопросы! Если есть вопрос — должен быть ответ. Я тоже хочу задавать вопросы. И хочу, чтобы ты отвечал.

Иштар закрыл книгу:

— Так нельзя.

— Почему?

— Потому что нельзя.

Малика опустилась в кресло и взяла Иштара за руку:

— Я учу обычные фразы. В них нет магии, как утверждает Хёск. Если бы это была магия — все хазиры совершали бы удивительные по своей природе деяния. Но это ведь не так?

— Не так, — согласился Иштар, глядя на её пальцы.

— Почему бы нам не придать ритуалу эмоции?

Иштар высвободил свою руку:

— Менять что-либо я не могу.

— А кто может?

— Хёск. Он заведует ритуалами и церемониями, ибо они связаны с Богом.

— Хорошо, — кивнула Малика. — Я поговорю с ним завтра.

— Он здесь. В саду. Уверена, что хочешь вывести его из себя?

— Надеюсь, он нас поддержит.

Иштар поднял указательный палец:

— Не нас — тебя. Это твоя идея — не моя.

Малика накинула на голову чаруш и надела зажим.

Выйдя из дворца, они направились в глубь сада. Малика впервые радовалась, что её лицо закрыто накидкой: можно наблюдать за мужчиной и не бояться, что он неверно истолкует взгляды. Крепко сжатые губы Иштара и сведённые на переносице брови свидетельствовали о скором протесте. Только непонятно, кому он будет адресован: шабире или верховному жрецу?

Хёск возлежал на подушках в небесно-голубой беседке. На перилах сидели птицы с длинными разноцветными хвостами. Возле лестницы стояли керамические кувшины. Сладковатый аромат благовоний смешивался с терпким запахом цветущих деревьев и делал прокалённый на солнце воздух удивительно свежим.

При появлении хазира и шабиры Хёск принял чинную позу. Выслушав Малику, бросил:

— Нет!

— Почему — нет? — спросила она.

— Ритуал прошёл испытание временем, а ты предлагаешь превратить его в руины и потоптаться на обломках.

— Неужели будет плохо, если люди поймут, о чём я говорю?

— Ты повторишь заклинание Ракшады, и ни слова больше.

— Дань истории, — кивнула Малика.

— Дань истории, — подтвердил Хёск.

— Тогда я сниму чаруш.

— Ты в своём уме?

— Хёск! — прикрикнул Иштар.

— Извини, хазир. Вырвалось.

— Я хочу отдать дань истории, — произнесла Малика. — Ракшада и Джурия на коронации были без чаруш. Почему третья шабира должна закрывать лицо?

— Потому что есть такой закон, — сказал Хёск непререкаемым тоном.

Малика тяжело вздохнула:

— Утром присылайте за мной паланкин. Я продолжу учить заклинание. — Покинув беседку, оглянулась. — В вашей книге рисунки расположены не в том порядке. Если уж вы так печётесь о своей истории, то хотя бы не искажайте её.

Направляясь во дворец, Малика сжимала кулаки. Иштар способен лишь на внутренний протест. В Ракшаде он такая же пешка, как и она.

Часть 10

***

Снег валил хлопьями, застилая толстым ковром поля и долины, одевая сосны в пышные убранства невест. Сёла превращались в снежные царства, дома походили на пряничные теремки, покрытые белой глазурью. Стояла настораживающая тишина: не шумел ветер, молчала в хлевах скотина, собаки прятались в будках.

Поглядывая в темнеющее небо, селяне закрывали окна ставнями, заделывали щели дверных проёмов, готовили топоры и лопаты на тот случай, если дом заметёт, и с опаской посматривали на крыши — выдержит ли хлипкая кровля тяжесть снега и приближающийся буран.

По дороге, ведущей в бывшую резервацию ветонов, проехали машины, выбрасывая из-под колёс белые фонтаны. Мглистый горизонт поглотил рёв моторов, и ветонский лес вновь онемел. Тишину изредка нарушали хлопки снежных шапок, соскользнувших с макушек деревьев.