Трон Знания. Книга 4

Иштар пригласил высокопоставленных гостей во дворец на праздничный ужин. Малике сказали, что присутствие шабиры на ужине не требуется. Оставив Иштара с военачальниками и правителями Пустынь, она вышла на опустевшую площадь, посмотрела на закрытый паланкин, украшенный серебристой бахромой. На крыше поблёскивал серебром герб Ракшады: два тигра пытались дотянуться до луны. Возле носилок стояли воины. Драго и Лугу уже увели. Глупо было надеяться, что ей дадут поговорить с охранителями.

Город шумел: празднование коронации растянется на всю ночь и утром перетечёт в собачьи бои. Завтра вечером состоится встреча Иштара с послами Краеугольных Земель. Послезавтра пройдут спортивные состязания в пустыне. Покачиваясь на носилках, Малика молила Бога, чтобы о ней забыли. Она была согласна просидеть оставшиеся четыре месяца в спальне, лишь бы не надевать чаруш и треклятый ошейник.

С трудом протолкнула палец под зажим — казалось, он стал ещё меньше — и сделала глоток воздуха. Сквозь гул голосов пробился лай собак. Люди пьют, едят, веселятся, а собаки голодают. Перед боями их не кормят несколько дней. Малика нахмурилась: кто ей это сказал? Наверное, Альхара. Где он, что с ним?

Просунув руку в щель между занавесками на дверном проёме, Малика жестом попросила остановиться.

— Слушаю, шабира, — прозвучал голос воина.

— Хочу посмотреть на бойцовских собак.

После небольшой задержки носилки вновь поплыли по улицам и спустя какое-то время остановились перед трёхэтажным домом. Послышался мелодичный звонок, открылись двери. Малика скомкала в кулаке уголок чаруш. Сейчас она узнает: верна ли её ужасная догадка.

Выслушав требование воинов показать псарню, хозяин повёл нежданных гостей к воротам в каменном заборе. Открыв створу, пошагал по аллее между зарослями кустов.

Псарней оказались два ряда вольеров под открытым небом. Собаки неистово лаяли, бросаясь грудью на решётчатые стены клеток.

— Можешь выйти, шабира, — прозвучал голос воина.

Она стянула с головы накидку:

— Я отсюда посмотрю.

Глядя в сетчатое окно паланкина, то надевала зажим на шею, то снимала. Собаки задыхались от ярости — их поведение совершенно не походило на страх.

Остаток вечера Малика просидела на террасе, взирая на поникшие лилии. Утром их уберут, и цветов больше не будет. Свою миссию она выполнила. У Иштара больше нет причин оказывать ей знаки внимания.

Услышав лай, поднялась с подушки. Устремив взгляд в звёздное небо, вцепилась в платиновое кольцо на шее: она упустила самое главное…

— Я иду, и небо падает в море, скалы пронзают солнце, и ветер рвёт облака. Я иду, и звери прячутся в норах, птицы трепещут в гнёздах, и жизнь людей коротка. Ибо свет мой ярче, любовь моя жарче. Моя боль сильнее, моя сила грознее, — проговорила Малика на одном дыхании и сняла с шеи зажим.

О Боги… Казалось, что голоса всех собак слились в одном вое. Донёсся топот. Залязгали створы ворот. Где-то закричали люди, пытаясь успокоить животных. Малика надела ошейник и в наступившей тишине вошла во дворец.

Она перепробовала всё: припадала к стеклянному полу, прижималась лбом к кафелю на стенах, всматривалась в тёмные стекла, взирала на поверхность воды в ванне. Везде видела своё туманное отражение. Позвала служанку и велела принести зеркало.

— Женщине нельзя… — забормотала девушка.

— Неси! — прикрикнула Малика. — Только не зеркальце, а зеркало, чтобы я могла поставить его на пол.

Через полчаса затащила зеркало в спальню и остолбенела. За изголовьем кровати бледной мятой зеленели тюльпаны. Ими оплели стену, пока хозяйка покоев была на коронации.

По возвращении из храма заходить в личную комнату нужды не было. Свежее платье висело в ванной на плечиках. Здесь же, на полочке, лежали чаруш и зажим. Малика прощалась на террасе с лилиями и даже не догадывалась, какой сюрприз ждёт её в спальне.

Прислонила зеркало к стене. Уселась перед ним на пятки, завязала волосы в узел. Теперь осталось побороть страх.

Она знала, что её сила никуда не денется и внутренний стержень не исчезнет. Она будет смотреть на себя — всё, что из неё уйдёт, в неё же вернётся. Малика это знала, но всё равно боялась увидеть себя насквозь и получить из глубин разума ответ на свой вопрос.

Ощутив, как тает решительность, приблизила лицо к отражающей поверхности и, стиснув руками резную раму, направила взгляд себе в глаза.

— Посмотри на меня, Малика. Посмотри вглубь себя, Малика. Найди ответ, Малика, — проговорила она и на выдохе сказала на языке морун: — Я стираю с зеркала пыль.

Всё так же звенела тишина. За окном светлел воздух. На стене зеленели тюльпаны. Малика уронила руки на колени. Высшие силы не позволили заглянуть в таинство судьбы. Придётся изводить себя подозрениями до конца жизни.

Вновь схватилась за раму:

— Посмотри на себя, Эйра. Посмотри вглубь меня, Эйра. Покажи, что прячешь, Эйра. Я стираю с зеркала пыль.

Всё вокруг погрузилось в темноту. Веки потяжелели. По щеке покатилась слеза. Послышался звук упавшей капли. Слеза упала на пол? А пола нет, вокруг пустота и мгла. Мгла — начало. И мгла — конец… Чёрный цвет — это отсутствие цвета. Смерть — начало пути.

Мрак всколыхнулся и выпустил из своих глубин две красные точки. Они приближались, увеличиваясь в размерах. Замерли. Затаив дыхание, Малика смотрела в глаза моранде.

В воздухе появился запах лайма.

— Я принёс тебе подарок, — прозвучал от порога голос Иштара.

Вздрогнув, Малика отползла от зеркала:

— Мне ничего не надо.

Не смея войти в спальню, Иштар покачал на ладони бархатный футляр:

— Я старался тебе угодить.

Малика с трудом поднялась и подошла к двери.

Иштар вытащил из футляра золотой браслет, усыпанный драгоценными камнями. Надел украшение Малике на запястье:

— У шабиры должно быть всё самое лучшее.

Она упёрлась плечом в дверной косяк, опустила голову; слова благодарности застряли в горле. От Иштара она ожидала чего угодно, но только не ухаживаний.

Выдержав паузу, он спросил:

— Как тебе удалось перевести заклинание Ракшады?

— Никак. Я сама придумала вопросы.

— Я никому не скажу.

— Спасибо.

— За молчание или за браслет?

— За всё.

Иштар бросил футляр. Коробочка пролетела через спальню и приземлилась в кресло.

— Человек, которому поручили ухаживать за тиграми, умер.