Трон Знания. Книга 5

Сибла решил отделаться разговором с врачом, но того не оказалось на месте. Единственная медсестра была занята. Щупленькая санитарка довела Сиблу до палаты и, взявшись за дверную ручку, обратила к нему горбоносое лицо:

— Это вы её так?

— Нет. Я её друг, — соврал он. Друзья не бросают, он бросил.

В вытянутой комнате в два ряда теснились койки. Пробираясь боком по узкому проходу, Сибла украдкой поглядывал на женщин: избитых, изуродованных. Взор скользил по рукам и ногам, закованным в гипсовые повязки. Пятнадцать женщин в одной палате из десяти, мимо которых он прошёл.

Найрис лежала под окном. Солнечный свет падал на белое лицо и плотно сжатые мертвенно-белые губы. Под закрытыми глазами синие круги. Поверх одеяла безжизненные руки. Капельница с кровью. Из-под одеяла выпирают пальцы ног. Значит, ничего не сломано.

Миловидная девица, сидевшая на краешке матраса, качнулась взад-вперёд, намереваясь встать.

Сибла положил ладонь ей на плечо:

— Сиди.

— Спасибо, — непонятно за что поблагодарила девица. Глядя на Найрис, тихо промолвила: — Она потеряла много крови.

Нахлынувшая слабость вынудила Сиблу схватиться за металлическую спинку кровати.

— Что с ней?

— Её порвали.

— В смысле?

— В неё воткнули ножку стула, — ответила девица. — Операция длилась два часа. Врач сказал, что у неё не будет детей.

Сибла стиснул зубы. После знакомства с Найрис он потерял покой. Принимал исповеди и думал, сочинял проповеди и думал, читал с воспитанниками Святое Писание и думал — всё время думал о ней. Мыслям в голове стало тесно, и они перекочевали в сновидения. Он видел комнату, залитую солнцем. На окнах занавески с бахромой, на столе букетик полевых цветов. Стоя коленями на стуле, ребёнок обводил пальчиком своё отражение в зеркале. «Папа, ты похож на меня». Сибла слышал свой смех, слышал голос Найрис: «Мальчики, мойте руки. Завтрак готов».

Сон не сбудется. Бог обрушил на них свой гнев.

— Деньги нужны? — спросил Сибла.

— Хозяйка за всё заплатила. — Девица подтянула рукав, сползший с плеча. — Она ещё старый долг не отработала. Теперь будет работать на хозяйку до конца жизни. А так хотела уйти.

— Кто с ней это сделал?

— Гвоздь.

— Где мне его найти?

— Не надо его искать, — прошептала девица, озираясь. — Это плохой человек. Очень плохой.

Низко наклонившись, Сибла заглянул в перепуганное личико:

— Где?

Вернувшись в дом молитвы, Сибла позвал к себе в комнату семерых Братьев, с которыми был близко знаком. Долго уговаривать их не пришлось. Вечером, вместо того чтобы слушать проповедь, сектанты отправились в трактир с удивительно тёплым названием «Пенаты».

Трактирный прислужник не хотел их пускать, ссылаясь на отсутствие свободных мест, но кулак, поднесённый к его носу, возымел действие. Войдя в зал, Сибла подождал, пока глаза привыкнут к полумраку. Спросил у лакея, за каким столиком сидит Гвоздь, и двинулся в указанном направлении.

Братья окружили столик и повернулись к нему спиной. Откинув полы плащей, сжали рукоятки ножей, без слов предупреждая посетителей, что в их дела лучше не вмешиваться.

— Кто из вас Гвоздь? — спросил Сибла.

Крепкий мужчина средних лет окинул Сиблу взглядом. Подмигнул приятелям, с которыми ужинал. Отложил вилку и скрестил руки на груди:

— Ну я. А ты кто такой?

Взирая в самодовольное лицо, Сибла ощутил, как злость, испепеляющая душу, перетекла в мышцы:

— Этой ночью ты покалечил шлюху.

— И что? — промолвил Гвоздь.

Насмешливый голос раскалённой иглой вонзился в нервы.

— Её зовут Найрис.

— Мне плевать, как её зовут.

— Сейчас ты поднимешь свой зад со стула, пойдёшь в публичный дом и погасишь все долги Найрис перед хозяйкой.

— А не пошёл бы ты.

В глазах Гвоздя сквозила вера в свою неприкосновенность, и эта вера его подвела. Сибла положил ладонь ему на затылок и молниеносным движением вжал лицом в тарелку. Гвоздь дёрнулся. Сибла стиснул в пальцах волосы на его затылке, потянул голову вверх, перенёс вес своего тела в свою руку и с возросшей силой впечатал лицом в стол. Столовые приборы подпрыгнули, бутылка опрокинулась, вино смешалось с кровью, заструилось по скатерти.

Дружки вскочили. Решив, что они бросятся приятелю на помощь, Сибла выхватил из чехла нож. А дружки принялись отряхивать штаны.

— Гвоздь, который торчит, забивают, — проговорил Сибла, взирая в лицо, испачканное кровью и подливой. — Если до полуночи не погасишь все долги Найрис, я забью тебя и скормлю своим волкам.

— И на тебя найдётся управа, — произнёс Гвоздь и, скомкав в кулаке накрахмаленную салфетку, стал вытирать щёки.

Сибла хлопнул его по спине:

— В этом городе одна управа. Это я. — И направился к выходу.

Завидев сектантов, прохожие переходили на другую сторону улицы. Сибла посматривал на Братьев, пытаясь понять, что изменилось. Ещё полчаса назад из толпы их выделяла только одежда. На них оглядывались, но им не уступали дорогу. Сейчас Братья идут так, как когда-то шагали по Авраасу: уверенно, гордо.

— Я думал, будет бойня, — проговорил один.

— Город прогнил насквозь, — сказал второй. — Даже за своих не заступаются.

— Теперь начнётся, — заметил третий. В его голосе звучал не страх, а вызов.

Сибла впервые за день вздохнул полной грудью. Над Братством сгустились тучи, но он не раскаивался в своём поступке. Не наказать зло — значит, помочь злу. И чаще всего зло нельзя наказать словами.

*

Утром дом молитвы облетела долгожданная новость: удалось подобрать ключ к замку. Сектанты, убившие в колодце несколько дней, не решились открыть двери и увидеть, что за ними находится. Представ перед Сиблой, они не смогли объяснить, что их остановило. Лица бледные, руки-ноги трясутся, в глазах страх. Немного придя в себя, признались, что там, внизу, услышав щелчок замка, они испытали странное чувство: их нутро сковало льдом, спазм сжал горло, на голове зашевелились волосы.

До начала утренней проповеди оставалось полчаса. Братья собрались в подвале. Под их настороженными взглядами Сибла скинул плащ и спустился по скобам в колодец. Помедлил, рассматривая двери. Прижался к ним ухом. Кто знает, может, подземный ход облюбовали дикие звери. Поборов нерешительность, с усилием сдвинул железную плиту с места. Из туннеля пахнуло плесенью и холодом. Сибла сделал несколько шагов вперёд. Темнота сжала его со всех сторон, словно пытаясь задушить. От мёртвой тишины заложило уши.