Трон

Наместник затылком почувствовал, что тот, за кем он посылал, уже в шатре и, не оборачиваясь, сказал:

— Выясни, где нашли человека, который от меня недавно вышел. Как он пробрался в лагерь, с кем встречался. Не мог он быть здесь без провожатого. Арестуй всех начальников караулов. Допроси с пристрастием.

Начальник внутренней стражи осторожно спросил:

— Шера, сына Набу-шур-уцура, взять тоже?

— Нет. Конечно же, нет. И сделай так, чтобы его отец тоже ни о чем не узнал. К чему на себя напраслину возводить…

***

Едва рассвело, лагерь Арад-бел-ита был уже на ногах.

Подняли всех скифы. Они врывались в палатки с ранеными, с провиантом, и даже в казармы, переворачивая все верх дном, ругаясь и выкрикивая на своем языке какие-то слова, среди которых можно было разобрать только одно: «Хатрас».

Ассирийцы дали отпор. Где-то стычки ограничились рукоприкладством, где-то — сломанными ребрами, но где-то пролилась кровь. Стычки грозили перерасти в самый настоящий бой, и успокаивать страсти приехал сам царь.

— Что случилось?! — грозно спросил он Арианта, вышедшего ему навстречу.

— Арпоксай мертв! — ответил скифский предводитель. — Его убили в твоем лагере! Как зверю, вырвали кадык! И этот ублюдок сейчас прячется где-то среди ассирийцев!

Арад-бел-ит на мгновение даже лишился дара речи. Он и представить не мог, что дело примет такой поворот.

— Мы найдем его, — немного помолчав, повторил он то же, что раньше говорил Арпоксаю.

— Нет, это мы найдем его. Мы перевернем весь лагерь, но найдем его. Ты знаешь, с кем он пробрался в шатер номарха?! — негодовал Ариант. — С двумя девками! Вот с них мы и начнем. Мы хотим обыскать всю женскую часть лагеря. Это единственное место, где он мог скрыться. Каждая ассирийская потаскуха, которая прячет лицо, может оказаться Хатрасом.

У царя почернели глаза, когда ему перевели эти обидные слова. Однако, что ответить, он нашелся:

— Нам незачем смотреть их лица. Достаточно проверить две ли у них руки. Ведь одну он себя отгрыз… Но это сделаю я и мои евнухи. Никто из скифов не войдет на женскую половину. Ты ведь доверяешь мне? Или мы уже не союзники?

Ариант сверкнул глазами и злобно улыбнулся:

— Это твой лагерь, и в твоем лагере убили моего старого друга… Значит, на тебе и лежит вся вина. Я даю тебе время до полудня. Если к полудню ты не найдешь Хатраса, мы уйдем.

На поиски были брошены все силы. Ассирийцы перерыли каждый клочок земли, искали среди живых и мертвых, в сене, в зерне… даже в выгребной яме: до этого наконец кто-то додумался — все напрасно. Хатрас словно растворился в воздухе.

Когда время стало приближаться к полудню, царь сказал Набу-шур-уцуру:

— Прикажи прекратить поиски.

— Но у нас еще осталось время…

— Ты еще не понял? — задумчиво произнес Арад-бел-ит. — Хатрас у скифов. Уж не знаю, живой или мертвый, но он у них. А все это уловка. Арианту нужен лишь повод, чтобы увести отряд, который теперь подчиняется только ему. До полудня еще два часа. Прикажи всем прекратить поиски, вернуться в казармы и хорошенько отдохнуть. Дождь не стихает, и это нам на руку. Мы обойдемся без скифской конницы.

— Что ты задумал?

— Атакуем неприятельский лагерь силами царского полка и всех наших колесниц. Их появление заставит Гульята поверить, что мы решились опрокинуть его главными силами.

— Атаковать с четырьмя неполными тысячами почти тридцатитысячную армию! Да это безумие! — изумился Набу-шур-уцур.

— Ты прав, поверить в это непросто, тем более что пелена дождя скроет нашу истинную численность. Когда Гульят поймет, что нас можно легко обойти с флангов, он бросит на это последние резервы. Мы дождемся пока враг окончательно увязнет в сражении, и тогда Аби-Рама и Санхиро ударят им в тыл… Отправим их в обход, через горы. Прикажи им выступать немедленно.

— Нам придется продержаться не меньше двух часов… Позволь мне пойти вместе с Ашшур-ахи-каром в этот бой.

Арад-бел-ит ласково улыбнулся:

— Мы будем сражаться плечо к плечу.

Затем снова помрачнел и сказал о том, что его, несмотря на внешнее спокойствие, так беспокоило:

— Сходи к Арианту и скажи, что мы могли бы еще раз обсудить с ним возникшие противоречия. Попытаться все же стоит.

Встречаться с ассирийским царем Ариант больше не захотел. В полдень скифы, как и было обещано, покинули лагерь.

***

Вперед выслали лучших разведчиков. К передовым постам армии Ашшур-аха-иддина они подобрались совершенно незаметно — помогла непогода — бесшумно убрали дозорных, подали условный сигнал. Громкое пугающее хриплое «кау», плач выпи, пронеслось над степью и, словно по волшебству, мгновенно привело в движение выстроившийся в боевом порядке царский полк. До вражеского лагеря оставалось всего пятьсот шагов. Но разве что рассмотришь за стеной дождя!

Арад-бел-ит с сотней телохранителей находился в центре. За правый фланг, который был ближе к лесистым склонам, отвечал Набу-шур-уцур. За левый, примыкавший к речке, — Ашшур-ахи-кар. Здесь же на флангах стояли лучники — только самые меткие и опытные, остальным вручили тяжелое вооружение и поставили в строй, чтобы восполнить потери царского полка за предыдущий день.

Стройные ряды, сомкнутые щиты, стена из копий.

Тишину хранили, как невинная девушка свою честь. Горнисты молчали. Команды передавались по цепочке вполголоса.

В какой-то момент расступились, пропуская отряд колесниц.

Лагерь Ашшур-аха-иддина все еще не был полностью окружен частоколом, не говоря уже о том, чтобы обнести его рвом или валом. Охрану ворот, в этом случае почти условных, наступающие смяли практически сразу, однако тревогу караульные все-таки подняли. Лагерь мгновенно ожил, воины, прятавшиеся от нескончаемого дождя под навесами, в палатках и шатрах, выбегали наружу, собирались в десятки и сотни, выдвигались на передний край. И все это делалось спешно и в толчее… И когда на улицы ворвались боевые колесницы, чьи косы мгновенно превращали людей в фарш, в лагере возникла паника. После вчерашнего сражения у Шаррукина осталось всего семнадцать повозок. Но за считанные минуты они покалечили и убили сотни врагов.

Связь между колесницами была потеряна сразу. Каждая выбирала свой путь и рассчитывала только на свои силы. Шаррукин же, впервые за долгие годы избавившись от груза ответственности за вверенный ему отряд, почувствовал себя так, словно у него выросли крылья. Рядом с ним в повозке находились еще двое лучников. И пока один из них выпускал стрелу, рабсарис успевал послать две. Его лук не знал промаха. По убегающему врагу он бил в спину, по тем, кто пытался прикрыться щитом, — в шею или голову, по тем, кто атаковал, — куда получится, лишь бы остановить: и этого достаточно — колесница уже летела дальше, сметая все на своем пути.

Первая колесница погибла в самом начале, наскочив колесом на камень. Раздался треск, повозка завалилась на бок, а затем перевернулась. Лошади встали как вкопанные. Оказавшийся на земле лучник не успел и охнуть, как его уже пронзили два копья. Возница был проворнее: схватился на мечах с накинувшимися на него врагами, за минуту справился с тремя — кто б мог подумать! — и тут же упал, убитый стрелой.

Вторая колесница провалилась обоими колесами в яму (разве разглядишь ее в такой-то грязи!). Для тех, кто оказался рядом, это было как подарок судьбы. Вот она, смерть, еще мгновение назад она нависала над тобой — и вдруг рассеялась словно туман, лишь холодок по коже. Возницу и лучников убили сразу. А кони все-таки вынесли, выдрали повозку из капкана, рванули вперед. Кромсая человеческие тела острыми косами, втаптывая в грязь раненых и мертвых…