Тростник под ветром
Шрифт:
Итак, приятели включились в предвыборное движение. В первую очередь надлежало использовать все легальные средства. На втором этаже типографии «Тосин» отвели помещение для редакции, выпускавшей еженедельник под названием «Свобода». Затем они приступили к организации митингов, на которых выступали с речами; на всех улицах и в переулках второго избирательного участка распространяли листовки. Это может показаться парадоксальным, но издатель газеты «Свобода», Дзюдзиро Хиросэ, горячо ратовал за создание «демократического строя» и неустанно призывал к «укреплению истинной свободы и мира».
Вот уж подлинно бога они не боялись! Ни в грош не ставили народ, считая всех окружающих круглыми дураками. Угрызений совести вовсе не ведали. Не было среди них
— Эти мерзавцы боссы, заправилы буржуазных партий, вкупе с деспотами милитаристами...
Бывший командир роты Ивамото, занимавшийся когда-то изучением образа мыслей Тайскэ Асидзава, писал социалистические листовки и лозунги.
Однажды, в начале февраля, Иосидзо Кусуми один отправился к председателю социалистической партии Тэцу Катаяма, чтобы позондировать почву.
Адвокатская контора депутата Тэцу Катаяма помещалась в третьем этаже одного из зданий напротив вокзала Симбаси; грохот поездов электрички и железнодорожных составов заполнял все вокруг страшным шумом. Поднявшись по крутой узкой лестнице, Кусуми очутился в полутемном коридоре и, открыв дверь, на стекле которой блестели золоченые иероглифы, вошел в довольно тесное помещение конторы, разделенное ширмами на три части. Комната была полна посетителей. В глубине, у окна, за письменным столом сидел, выставив вперед толстый живот, сам председатель партии; у ног его стояла маленькая электроплитка; из чайника, гревшегося на плитке, валил пар. Несколько человек с серьезно-озабоченным видом о чем-то с ним совещались. Верхнюю одежду никто не снимал, все были в темных пальто.
Консервативный радикал, умеренный социалист и христианин по религиозным убеждениям, господин Тэцу Катаяма спокойно, с невозмутимым лицом выслушал Иосидзо Кусуми. Потом простым, как у крестьянина, говором ответил:
— Весьма польщены вашим предложением, весьма, весьма польщены, но социалистическая партия уже полностью завершила подготовку к выборам, и поэтому, к сожалению, вы опоздали. Все кандидатуры от нашей партии уже окончательно определены, по второму участку в Токио список кандидатов тоже уже полностью утвержден, так что на этот раз, к несчастью, ничем не могу вам помочь.
Кусуми предвидел возможность отказа. Он ответил, что намерен внести в фонд партии двести тысяч иен и поэтому просит обязательно внести фамилию Хиросэ в список кандидатов от социалистической партии, баллотирующихся по второму участку. Однако господин Катаяма, за спиной которого имелся долголетний опыт участия в социалистическом движении, не дрогнул при упоминании о такой сумме. Возможно, он видел Кусуми насквозь. А может быть, был осведомлен о нынешнем положении, когда разные подозрительные субъекты пытались устроить свои делишки, прикрываясь маской члена социалистической партии.
— Мы очень благодарны за ваше намерение, но, поскольку все уже решено, сделать что-либо, к сожалению, никак не представляется возможным... Может быть, на следующих выборах вы сможете участвовать вместе с нами... Весьма сожалею...— голос у него был невнятный, вид смиренный, но тем не менее в его словах чувствовалась столь непоколебимая твердость, что даже такому наглецу, как Кусуми, стало ясно, что дальнейший разговор на эту тему продолжать бесполезно.
«Ну что ж, попробуем позондировать почву в либеральной партии Хатояма,— думал Кусуми, спускаясь по полутемной лестнице.— Главное — заручиться солидной вывеской, тогда всего можно добиться. В настоящий момент у либеральной партии неважная репутация, но, как бы то ни было, это партия старая, пользующаяся известностью, и поэтому, несомненно,
обладает определенным влиянием. Ну, а если и там сорвется, что ж, тогда Хиросэ будет баллотироваться как беспартийный. Очень возможно, что интеллигенция, населяющая район Ямонотэ, вопреки ожиданиям, предпочтет отдать свои голоса беспартийным...»В голове у Кусуми роились очередные планы: необходимо подкупить лавочников из торговых рядов, отстроенных на пожарищах в кварталах Сиба и Синдзюку, руководителей профсоюза печатников (ведь Хиросэ был связан с типографским делом и, следовательно, имел отношение к печатникам!), нужно задобрить бедноту, раздав немного продовольствия под видом помощи жертвам войны... Одним словом, он считал, что ради депутатского мандата можно пойти на все.
На кипевших оживлением улицах, на привокзальной площади — повсюду виднелись плакаты, призывавшие на митинги, посвященные текущему моменту. Предвыборная кампания была в разгаре.
Однажды вечером, когда Хиросэ, вернувшись домой, сидел с Кусуми за чашечкой сакэ, из каморки Ивамото в глубине дома неожиданно послышался детский плач. Плакал грудной младенец. Служанка в ответ на вопрос Хиросэ пояснила:
— Сегодня вечером изволила приехать супруга господина Ивамото.
Вскоре явился и сам Ивамото и представил Хиросэ свою жену. Госпожа Ивамото оказалась пухленькой белолицей женщиной, не старше тридцати лет, с рыжеватым отливом волос и множеством веснушек вокруг носа, очень миловидной и очень словоохотливой.
— Позвольте представиться... Я — жена Ивамото. Прошу любить и жаловать. С моей стороны, в высшей степени бесцеремонно так неожиданно нагрянуть к вам в дом... Но что же мне оставалось делать? Муж как уехал в Токио, словно в воду канул. Родители из милости приютили меня, но с Тайваня вернулся брат с семьей, и мне просто некуда стало деваться. Нет, честное слово, ведь на Ивамото совершенно нельзя положиться,— наверное, второго такого беспечного человека на свете не сыщешь! С. тех самых пор как война кончилась, в кармане у него ни гроша, а он и в ус не дует! Вот и сегодня спрашивает меня: «Зачем приехала?» Да ведь он же мне ни сэны 8 не посылал, а может ли жена с ребенком прожить при такой инфляции, как теперь,— об этом он не тревожится! Уж, верно, если бы подумал, так самбы уразумел... Ах, но какой же у вас дом прекрасный! Замечательный! И потом, я слышала, вы скоро будете... как это называется?., баллотироваться в парламент, да? Вот это я понимаю! Ведь вот, кажется, вместе служили, в одном полку, Ивамото был даже командиром роты или еще каким-то там начальником, а ведь, честное слово, толку от него никакого! Всю зиму только и знал, что продавать мои кимоно и обстановку. Все продал до нитки. Оставил меня буквально голой. А ему все как с гуся вода!
— У вас, кажется, есть ребенок?
— Ах да... Сперва я думала оставить его у родителей, но потом решила взять с собой. Ведь это ребенок Ивамото, значит Ивамото обязан, что-нибудь для нас сделать.., Хиросэ громко рассмеялся.
— Какие же у вас планы?
— У меня? На Ивамото мне рассчитывать не приходится, буду искать работу. Токио — город большой, что-нибудь подыщу, была бы только охота. А как только начну работать, раз и навсегда с ним расстанусь!
— С кем, с Ивамбто-куном?
— Конечно! Да ведь с ним пропадешь, право! Вы же знаете, военных никуда не принимают па службу... Что за смысл оставаться с таким человеком? Так жизнь не наладишь. Япония теперь мирное государство, военные никому не нужны. Преподавать в институте ему больше уж не позволят. Хоть бы вы наняли его в слуги, что ли... Нет, серьезно, сколько лет я терпела, все ждала — может, дальше будет легче, может хоть что-нибудь хорошее будет в жизни... И вот пожалуйте! Начисто просчиталась. Мне тоже хочется пожить теперь немного свободнее. Я работала раньше на пишущей машинке, знаю английский шрифт, хочу подыскать себе работу такого сорта. У Хиросэ-сана нет знакомых среди американских военных?