Тростник под ветром

Профессор Кодама, молча куривший трубку, набитую крупным табаком, теперь впервые вмешался в разговор;

— Ты говоришь—несправедливость. Но ведь на свете никогда и ни в чем нет справедливости. Первое, с чем человеку приходится сталкиваться в жизни — это несправедливость, которой он вынужден покоряться. Вот я, например, как будто бы не совершил ничего дурного, а оба мои сына убиты, больница сгорела... Что ж делать, я стараюсь терпеливо снести все удары. Я жду, чтобы улегся гнев и на смену ему пришло просветление мудростью...

— Великолепно! — иронически рассмеялся Кунио,— Я тоже, наверное, в ваши годы сподоблюсь удостоиться столь мудрого просветления...

Чем больше они говорили, тем яснее становилось полное расхождение во взглядах между Кунио Асидзава и этой семьей. В резких, бранных словах, сказанных им по адресу всех японцев, живущих в Японии, Иоко внезапно почувствовала ребяческое упрямство, нечто похожее на упорство ради упорства, когда ребенок, капризничая, не хочет угомониться, что бы ему ни предлагали — пирожное ли, игрушку ли. Возможно, это ребяческое раздражение заставляет Кунио казаться более надломленным и ожесточенным, чем на самом деле.

Отвесив прощальный поклон, Кунио вскоре ушел. Его визит произвел на всех тягостное впечатление. У госпожи Сакико на глазах блестели слезы.

— Ужасный человек! И это называется —пришел проведать больную! Он только для того приходил, чтобы порвать обещание, данное Юмико. Но слыхано ли делать это в такой грубой форме, не считаясь с ее тяжелой болезнью!

Когда Иоко вернулась в комнату Юмико, девушка, отвернувшись, попросила:

— Иоко, включи патефон!

— Патефон?.. Какую пластинку поставить?

— Все равно.

— Рояль? Оркестр?

— Все равно. Скорее!

Иоко поспешно открыла крышку патефона и опустила иголку на пластинку, лежавшую на диске. Значит, Юмико все-таки переживает эту встречу болезненно. Она смотрела на Кунио чистым, светлым взглядом, как будто отрешенным от всех желаний, но, оказывается, в сердце у нее до последней минуты жила надежда, с которой она не в силах была расстаться. И теперь, страдая от противоречивых чувств, терзавших ее душу, она снова хотела укрыться в мире звуков от печальной действительности. Иоко подошла к постели сестры и тихонько погладила ее по исхудавшей щеке.

— Тебе тяжело было, да?

Из-под полуопущенных длинных ресниц покатились крупные прозрачные капли. Юмико открыла влажные от слез глаза.

— Не мне, а ему тяжело,— прошептала она. Сливаясь с торжественными звуками симфонии, ее голос звучал тихо, как щебетанье маленькой птички.— Разве нет, Иоко? Он не знает, как ему дальше жить. И не так, как папа. Папа может смириться, может все понять. А у Кунио все только начинается, он не может так легко смириться с окружающей жизнью. Я знаю, все, что он видит вокруг, вызывает в нем гнев. А почему — этого он сам хорошенько не понимает. Будь с ним ласкова, Иоко. Мне кажется, он на самом деле очень добрый, очень хороший. Это война его изломала. Мне так жаль его, так нестерпимо жаль!..— Она вздохнула и, мечтательно глядя куда-572

то вдаль добавила: — Я так хочу, чтобы он нашел себе красивую, ласковую жену...

Иоко удивленно взглянула на сестру. Лицо у Юмико было бледное, почти прозрачное. «Боже мой, значит Юмико уже приготовилась к смерти...»—подумала старшая сестра.

В апреле 1946 года истекал-срок полномочий депутатов нижней палаты, избранных при правительстве Тодзё во время выборов, организованных Ассоциацией помощи трону. Кабинету Сидэхара предстояло теперь провести новые выборы и заложить основы демократического государственного строя. Новые выборы должны были проводиться на основе трех принципов — свободы, равенства и демократии, провозглашенных Штабом Союзных войск. Впервые в них предстояло участвовать женщинам. Политический мир, все общество в целом было охвачено немалым волнением и суматохой. Страна переживала сложный, хлопотливый период. Продолжались аресты военных преступников, одного за другим их заключали в тюрьму; в ближайшее время должен был начаться суд Международного военного трибунала. Одновременно развернулась шумная предвыборная кампания — ведь предстоящие выборы должны были знаменовать собой учреждение демократической структуры японского государства. В одно и то же время, в одной и той же стране происходили эти столь различные по характеру события, и вся Япония бурлила, словно огромный кипящий котел.

Однако события отнюдь не обязательно развивались в правильном направлении. Освобождение женщин в первое время нередко порождало распущенность нравов, приводило к падению морали. Женщины еще не обладали должным самоконтролем, который был необходим, после того как внезапно пал вековой гнет мужчин. Сходное положение наблюдалось и в механизме, управляющем жизнью общества, в политическом мире; после ухода со сцены старых политических деятелей, долгое время орудовавших в нижней палате, оставался неясным и внушал немалые опасения характер тех новых, демократических сил, которым предстояло прийти теперь им на смену. В эпоху разброда и больших потрясений в общественной структуре всегда образуются уязвимые места. Подобно тому как во взволнованном бурей водоеме поднимается осевшая на дно грязь, так и разного рода политические проходимцы, воспользовавшись благоприятной обстановкой, проникают в сферу политической жизни. После опубликования в декабре 1945 года нового положения о выборах — на основе укрупненных избирательных участков и ограничения избирательных списков, шансы на успех для разного рода авантюристов еще более увеличились.

Головокружительно растущие цены способствовали обнищанию трудовых классов; это означало, что огромные суммы на организацию предвыборной кампании могла предоставить только внезапно разбогатевшая новоявленная буржуазия послевоенной формации. Таким образом, новые выборы предстояло проводить также и в обстановке больших экономических затруднений. Политическая ситуация в Японии отличалась неразберихой и сложностью. Тем не менее, поскольку в послевоенный период наблюдался значительный рост революционных настроений среди подавляющей части интеллигенции, утратившей доверие к так называемым «старым» политическим партиям вроде Сэйюкай или Минсэйто, в стране быстро укрепился авторитет социалистической партии, возглавляемой Тэцу Катаяма, так что эта партия могла теперь успешно конкурировать на выборах с либеральной, возглавляемой Итиро Хатояма.

Желание сделаться депутатом парламента заронил в душу Хиросэ его управляющий Иосидзо Кусуми. Кусуми не находил в подобном стремлении ничего бесчестного или необычного. Теперь принято было считать, что каждый может стать депутатом, если только получит нужное количество голосов на выборах. Подобные настроения — иначе говоря, подобное пренебрежительное отношение к политической деятельности вообще — всецело объяснялись недоверием к старым политическим деятелям, легкомысленным пониманием равенства и свободы, разложением правящих классов и резкими изменениями в социальной структуре общества. Нередко знакомые запросто говорили друг другу при встрече: «Ну, а ты не думаешь баллотироваться?» или: «Отчего бы тебе не выставить свою кандидатуру на выборах? Право, это было бы очень забавно!» Преподаватели начальных школ и чиновники районных муниципалитетов, которым в прежние времена и в голову не пришло бы думать о подобных вещах, теперь, не смущаясь, намеревались стать депутатами, полагаясь на счастливую случайность. Таким образом, Иосидзо Кусуми с полным основанием считал, что у Хиросэ имеется много шансов одержать победу на выборах.

Поначалу Хиросэ не одобрял планов Кусуми.

— Вся эта возня с политикой — только напрасная трата времени, прибыли от нее никакой. Выкинь это из головы!—говорил он.

Однако по мере того как шло время, его отношение к этой идее в корне переменилось. Положительно все вокруг интересовались предстоящими выборами. Любопытство вызывали участие женщин в выборах, состав будущего парламента. Даже партнеры Хиросэ по сделкам на черном рынке частенько спрашивали:

— А вы, Хиросэ-кун, не думаете баллотироваться? Стоит вам только выставить свою кандидатуру, и вы обязательно будете избраны. Неужели не собираетесь?

Ивамото, живший в доме Хиросэ на положении нахлебника, особенно горячо советовал ему принять участие в выборах. При этом в глубине души Ивамото рассчитывал на то, что сможет получить работу хотя бы на время предвыборной кампании.

— Если уж баллотироваться, так по второму участку,— сказал Иосидзо Кусуми.— В первом участке, в районе Ситамати, живет одна голытьба, народ несознательный, там до сих пор главную роль играют старые связи и политическое прошлое кандидата. Самый подходящий участок для вас — второй. Если действовать с умом, мы своего добьемся. Прежде всего нужно наладить контакт с социалистической партией. Ведь сейчас, что ни говорите, самая популярная партия — социалисты. Во всяком случае, хозяин, вам тоже следует разок обзавестись депутатским мандатом. Депутат — это, знаете ли, совсем другая статья, чем просто какой-то никому не известный богач или владелец типографии. Ну а если даже потерпите неудачу — убытки невелики!