Тростник под ветром

Вошел секретарь напомнить господину Киси, что начинается заседание. Все собрались, ждут только господина заместителя министра.

Заместитель министра поднялся.

— Мне кажется, я понял главное из того, что вы мне сказали. Надо немного подождать, посмотреть, как пойдут дела дальше. Вы правы, многое внушает тревогу... Однако все мы, и я в том числе, отдаем все силы на благо родины. В этой войне решаются судьбы империи, поэтому риск неизбежен. Мы не можем отступить, прежде чем на карту не будет поставлено все, чем мы располагаем.

«Да разве об этом речь? — подумал Киёхара.— Разве сейчас время думать о том, есть путь к отступлению или нет?» Однако заместитель министра, приветливо улыбнувшись, уже вышел из кабинета. Этот умный человек, этот признанный лидер новой бюрократии — неужели он все еще способен верить в «непобедимость Японской империи»? Неужели он верит, что если японские войска удерживают важнейшие оккупированные районы, то можно избежать поражения?

Или правящие классы не способны видеть, что положение, в котором очутилась Япония, действительно угрожающее, и потому пребывают в спокойствии, поручив Обществу помощи трону и его молодежному филиалу сбивать с толку сердца и умы, а жандармам и полиции — управляться с теми, кто осмеливается сомневаться и осуждать? Народу ничего, совсем ничего неизвестно о критическом положении на фронте. То, что принято называть «общественным мнением», фактически больше не существует. Поистине это война слепых. Никто не видит пропасти, разверзшейся под ногами.

Так же, как и вчера, прикрывшись зонтиком, Киёхара уныло шагал по широкому проспекту от Тора-но-мон. Капли дождя стучали о зонтик, ветер гнал по тротуару увядшие листья каштанов. Киёхара испытывал такую тоску, словно блуждал в пустыне... Всему виной правящие классы. Народ ни в чем не повинен. Если не свернуть шею этим правящим классам, если не проделать эту великую очистительную операцию, страна погибнет, Япония погибнет!

Как сказал вчера капитан I ранга Кацурабара, в Америке тоже далеко не все обстоит идеально. Знаменитый военный обозреватель Хансон Болдуин говорил недавно о застое в самолетостроении и о катастрофическом снижении производительности труда рабочих. Но Америка располагает огромными запасами нефти и, кроме того; в октябре этого года заключила соглашение о поставках нефти из Мексики. Такое же соглашение готовится и с Ираном. Американский воздушный флот получит десятки тысяч тонн нефти. А Япония собирается наливать добытую на Яве нефть в резиновые баллоны и сплавлять их к месту назначения по морскому течению Куросиво!.. Детские сказки! Военные руководители хотят выиграть войну с помощью детских сказок и древних мифов. «Восемь углов вселенной под одной крышей»-вот их девиз. А этот лозунг разве не тот же миф, только не древний, а современный? '

На следующее утро Киёхара снова вышел из дому в нервном, взволнованно-возбужденном состоянии. На этот раз его путь лежал в министерство иностранных дел.

Он вошел в ворота — решетки с ворот были сняты еще два с половиной года назад—и направился к главному входу. У подъезда стоял автомобиль. Киёхара уже собрался войти в вестибюль, когда из дверей, прихрамывая и опираясь на палку, появился министр иностранных дел. Он окинул Киёхара быстрым проницательным взглядом, блеснувшим сквозь стекла очков.

— О, Сигэмицу-кун!..

— А, это вы? Здравствуйте!..— министр остановился.— Куда вы?

— Я хотел кое о чем поговорить с вами.

— А-а!.. Очень сожалею, но.,.

— Вы уезжаете?

— Через несколько минут начнется заседание кабинета.

— Понимаю... Я провожу вас, и мы поговорим в машине.

— С удовольствием...— ответил Сигэмицу, первым садясь в машину. Автомобиль помчался. Сигэмицу оглянулся на заднее сидение.

— В последнее время я что-то не вижу ваших статей в журналах,— сказал он.

— Да ведь мне запрещено печататься.

— Ах так...— министр понимающе кивнул. Казалось, он не особенно удивился.

— Сигэмицу-кун, времени у нас мало, поэтому я начну сразу с главного. Я пришел к выводу, что эта война безнадежна. А ваше мнение?

Сигэмицу внимательно посмотрел на Киёхара своими большими блестящими глазами.

— Вы правы. Я тоже так считаю,— просто, без всякой аффектации произнес он.

Киёхара облегченно вздохнул. У него несколько отлегло от сердца.

— Сигэмицу-кун, вы должны употребить все ваше влияние, для того чтобы привести к скорейшему окончанию эту войну. Теперь же, немедленно, понимаете?.. Вчера я был у Киси, но ничего не добился. Он не принимает мои слова всерьез. Беседовал я и с Кацурабара, начальником информбюро флота, но тоже напрасно. И тот и другой уверены, что Япония победит. При таком беспечном подходе к делу страну ждет неминуемая гибель. Надо принимать меры, пока не поздно. Вы согласны?

Сигэмицу отрицательно покачал головой.

— Сейчас об этом говорить уже бесполезно.

— Но почему?

— Ведь вам известно, наверное, что за личность премьер. Это человек, для которого видимость, форма важнее всего. Сейчас он носится с идеей предоставления «независимости» Филиппинам, Яве и Бирме и больше всего занят подготовкой конференции «государств Великой Восточной Азии». Он верит, что таким путем в Азии воцарятся мир и спокойствие. Кроме того, не так-то просто добровольно отказаться от завоеванных территорий. Это нелегко не только для Тодзё, но и для всякого другого на его месте. А главное, нынешние руководители армии не согласятся на это.

— Я понимаю. Военщина не сложит оружия до тех пор, пока американские войска не высадятся в Японии. Именно во избежание этой трагедии надо что-то делать, пока не поздно...

— Невозможно.

Сэцуо Киёхара стиснул зубы и застонал. Внезапно он нагнулся к самому уху Сигэмицу и прошептал:

— А что, если попытаться воздействовать на императора?

Сигэмицу улыбнулся и медленно покачал головой. Улыбка у него была печальная, безнадежная.

Поездка в автомобиле от министерства иностранных дел до резиденции премьер-министра заняла не больше 310

трех минут. Выходя из машины у ворот виллы, Киёхара сказал:

— И все-таки подумайте о том, что я сейчас вам сказал... Вы единственный человек, на которого еще можно рассчитывать. На днях я зайду к вам еще раз...

Министр иностранных дел молча кивнул... Машина скрылась за воротами виллы, и Киёхара остался один на широком, почти безлюдном проспекте Нагата. Перед ним белой каменной глыбой высился на фоне хмурого неба купол парламента, венчавший зал заседаний, тот самый зал, где в недалеком прошлом несколько сот депутатов продали милитаристам независимость и свободу страны.

Было уже довольно поздно, но Киёхара совсем забыл, что с утра ничего не ел. Он медленно побрел прочь от виллы премьера. По дороге домой он решил заглянуть в квартал Маруноути, в редакцию журнала «Синхёрон».

Лифт не работал. Поднимаясь на шестой этаж по бесконечным маршам лестниц, Сэцуо Киёхара думал о том, как обнищала страна. Нищета сквозит во всем, она бросается в глаза на каждом шагу.

Не раздеваясь, он прошел мимо вешалки и толкнул дверь, ведущую в кабинет директора. В этой комнате, обычно спокойной и тихой, сегодня собрались все руководящие работники журнала. Директор сидел за столом, напротив него, в кресле для посетителей, расположился Кумао Окабэ, остальные, скрестив на груди руки, стояли кто где — у стен, посреди комнаты, у окна.