Трудовые будни барышни-попаданки 5

И тогда, и в пути я расспрашивала Гришку: что он еще запомнил? Почти ничего, только в голове звенело. Не только от выпитого, но и от колоколов. Село большое, кроме православного, на самом деле униатского, храма, был еще костел — вот там звонили «не по-нашему».

Ничего существеннее не вспомнил. Да и большой смысл в воспоминаниях беглеца из-под ареста? Свои показания мог дать лишь весенним птицам да редким добрым людям, что делились хлебом и пускали переночевать в стогу.

* * *

Гришку я решила отвезти сама. Путешествовал он более-менее комфортно, не считая того, что был прикован наручниками к кольцу в санях. Крепость проверила Настя. Извини, парень, со мной дочка. Словам твоим верю, но в глубины души не заглянуть, и кличка твоя пока что при тебе.

Но что я буду делать в Тульчине? Сразу в расположение Вятского полка, к Павлу Ивановичу Пестелю? Или к более высокому начальству? И главное, с чем?

С этими печальными мыслями добралась до Тульчина. Очень вовремя и удачно — день в день, когда весна окончательно одолела зиму. Значит, хочешь не хочешь, а придется переходить с полозьев на колеса, да желательно чуть подождать — дорога просохнет.

С пунктом остановки, буду честной, повезло. Назвать Тульчин дырой — быть снобом в последней стадии мизантропического раздражения. Сам по себе городок симпатичный, роскошный дворец князя Потоцкого, а главное — здесь штаб 2-й армии. Значит, наличествует приличное общество, на улицах пробки от шампанского, в лавках — кофе и книжные новинки, как в столице. И вообще, пока в городке армейский штаб, он не бедствует, как город при ярмарке. Разве что ярмарка — сезонное событие, а штаб остается, пока не передислоцируют.

Я и прежде понимала, что тогдашняя армия — государство в государстве, с особым вниманием его главы; недаром повседневная одежда царя — военный мундир. Но все же, лишь обосновавшись в Российской империи первой четверти XIX века, осознала, насколько все серьезно. Торговля, промышленность, не говоря уж об образовании и науке, вторичны по сравнению с военным ведомством, тем паче на местах все губернаторы — генералы. «Фельдфебеля в Вольтеры дам» — звучит-то, конечно, смешно. А вот когда решаешь с воякой-администратором вопросы о новых фабриках, пристанях, тем паче частной гимназии… И как помню, при естественном развитии истории в царствование Николая Павловича власти им только прибавится. Хотя хотелось бы сократить. Как и армию, которая кушает три четверти государственного бюджета.

Ладно, глобальными проблемами займусь тоже. Пока надо найти временное пристанище, поставить колеса и помочь человеку. Пусть у него кличка Убивец, но без борьбы под шпицрутены или кнут не отдам.

Сильные герои и сложные отношения, да плюс магия… рекомендую!

Глава 20

В любом значимом городке у меня всегда найдутся знакомцы по торговым делам. Не стал исключением и Тульчин. Уже скоро я выяснила, где можно недорого снять флигель, и все три повозки потащились размокшими улицами.

Жилплощадь оказалась большой, хозяин — сговорчивым и дал нам полную свободу на обустройство, не проявив настырности и любопытства. Комнаты нашлись всем, даже темный чуланчик для бедолаги Гришки. Впрочем, он и сам меньше всего мечтал попасться кому-то на глаза.

Пока Настя занималась хозяйством, мы с Лизой прогулялись до почтовой конторы. И произошло самое радостное событие последних дней: меня ждало письмо от супруга. Он знал мой маршрут, посему послание было отправлено в Тульчин, до востребования.

Лизонька сама вскрыла конверт. Пронеслась взглядом по пяти страничкам плотного текста. Убедилась, что Степа и его несчастное семейство в Питере. И лишь тогда выдохнула. Даже посветлела лицом, впервые за последние полмесяца.

Потом листки взяла я, и мы прямо на улице, не обращая внимания на прохожих, ворон и бродячих собак, принялись читать подробно. Дочка то смеялась, то искренне пугалась, то кричала: «Сашка, молодец!» А я, конечно, хмурилась, еле удерживаясь от ругани.

Да, понимаю. Отцы, оставшиеся с мальчиками, обязаны немного безобразничать. Но отправить сына в логово злодеев! Или не помешать Сашке туда проникнуть, что одно и то же.

— «Пришлось поговорить как отец с сыном», — передразнила я. — Пусть готовится, что я поговорю с ним как супруга с супругом, когда вернусь!

Лизонька пропустила угрозу в папин адрес мимо ушей. Ей хотелось скорей узнать, чем все закончится.

В финале мой гнев немного остыл. Вернувшись в Питер, мой милый распорядился не хуже, чем я, будь на его месте. Лукерью с малыми детками и Степана разместил в нашей Новой Славянке, передав заботам Павловны. Степаша сразу стал учиться — наверстывать потерянное время; Луше нашлась легкая работа, пусть отвлечется от жутких воспоминаний.

Сложней оказалось с отцом несчастного семейства — все же фальшивомонетчик. Михаил Федорович прибег как к доступному административному ресурсу, так и к моим контактам. Получил заключение о безумии, следовательно — невменяемости Дмитрия, но обошелся без казенной медицины. Между Санкт-Петербургом и Валаамом еще действовал санный путь, туда его и отправили на полгода на покаянное лечение. Лукерья одобрила, ведь негодяи не только угрожали Дмитрию, но и иногда поощряли водкой, так что он и в заточении не отказался от пагубной привычки.

Чтение закончилось.

— Ох, Сашурик, — задумчиво сказала Лизонька как человек, меняющий взгляд на мир не без внутренней борьбы, — всегда считала тебя шалопаем. А ты вот как… Нет, я не про финал с собачкой, а как догадался спросить прислугу про колокольный звон. Философ-реалист!

Сперва я подумала, что это подростковый сарказм, но поняла: нет. Слово «сыщик» еще долго будет скорей ругательством, чем комплиментом, так что да, философ-реалист.

— Не забудь сказать это брату, — попросила дочку, — или написать в письме. На укоры ты щедра, так угости его и одобрением.

Сама подумала: как важно приучать мальчиков не обижать девочек-ровесниц. А также смотреть, чтобы девчонки постарше мальчишек не третировали.

Но Лизоньке было не до педагогики.

— Маменька, Сашка помог папеньке злодейство раскрыть. Давай-ка мы тоже попробуем.

Я недоуменно взглянула на дочку. И тут же все поняла. Историю Гришки-Убивца поведала ей по дороге. И пусть Лизонька видела его только с расстояния — я не хотела, чтобы дочь приближалась к возможному убийце, — она поняла противоречивость сюжета из моего пересказа.