Тщета: Собрание стихотворений

Не хочется дразнящий силуэт Мне Вам писать на Ваши именины, Но, вспомнив лад галантный и старинный, Вам посвятить ласкательный сонет. Итак, примите дружный наш привет За то, что в век нестройный и бесчинный Вы пишете без цели, без причины, Как пишет только истинный поэт. О, в песне Вашей процвела наглядно Сухая трость лозою виноградной, Чей плод вернет полузабытый рай. Нам не уйти из радостного плена И мы легко прощаем, если пена Игры таланта льется через край. 4.II.1922

АВТОРУ CI-DOR E

А. Кочеткову

Ты вопросил – нельзя нелепей – Расширить детские глаза: «За что в греховном Ci-Вертепе Я отпущенья ci-коза?» За то, что ты гулял, проказник, Средь белых рук жестоких лилий, «Когда мы чтили каждый праздник И каждый цветик на могиле». За то, что, когда мы безбожно Ломали – для жены – ребро, «Перебирал ты осторожно Струн утомленных серебро». И, наконец, за то, что ныне «От пляски с пеньем на заре» Уносишься «еще невинней» К своим лягушкам в Ci-Dore. 12/25.VI.1924

М. СЛ. («Опять Ваш день,Михал Иваныч…»)

Опять Ваш день, Михал Иваныч – В июле беды все лихи – Опять кропать мне, поздно за ночь, Вам именинные стихи. В моей заигранной колоде Немало нераскрытых карт – И к ним влечет меня, уводит Воспоминания азарт. «Онегин, помните тот» вечер, И перса пышные хлеба, Когда углом впервые встречным Свела две линии судьба? К Вертепу дверью оказалась Пекарни узенькая дверь. Но я «неузнанной» осталась Для Вас тогда – как и теперь. С тех пор все знаки в Зодиаке Сменило солнце три раза – А мы всё грызлись как собаки, Как кошки фыркали в глаза. И даже становилось жалко, Когда стихал сраженья пыл И несговорчивый Михалка Как агнец тих и мирен был. Но в смене Ваших декораций Следила я и взгляд, и жест – И ведал тайну муз и граций Ваш полустертый палимпсест. И на лице бесстрастном этом, Где стынет стали полоса – Клянусь, я вижу Кифарэда Опустошенные глаза. И этот голос монотонный, Где моря пенится бурун – Клянусь, я слышу потаенный Нестройный рокот строгих струн. И этот жест, где вызов скован, Где за враждой горит любовь – Клянусь, я чувствую: готов он Сразиться насмерть с Музой вновь. Так вот что мне шептали карты, Тасуясь в вещей пестроте, Пока Вы августы да марты Влачили в тусклой немоте, Сажали птенчиков по гнездам (Кляня меня исподтишка), Гадали по вертепным звездам О дальнем будущем стиха. А шифр на последней карте Растолковал мне старый парс: Своей Comedia dell’ Arte Не обратите в жалкий фарс, И не топите сердца груза На дне приманчивом стекла – Зане боровшемуся с Музой И побежденному хвала. 12-25.VII.1924

М. М.

Удел досадный и нелюбый, Но одинаков у двоих: Ты век свой кротко лечишь зубы, Я – заговариваю их. Морочим головы мы людям, Ты – по науке, я – стихом. И верно после смерти будем Помянуты мы не добром – А станут, в запоздалой злобе, Одно и то же говорить: Они умели ловко обе Глаза нарочно отводить. Никто, внимая нашим сказкам, Не угадал, в конце концов, Что за чужою темной маской Таилось ясное лицо. Что ж, так и будем в жизни длинной Вытягивать бессрочный стаж – Пока не стала бормашина И не сломался карандаш. 22.VII.1924

МИЛОЧКЕ АНГЕЛИДЗЕ

I.«Помечтала барышней уездной...»

Помечтала барышней уездной, Почитала Жития монашкой, Постояла куколкой любезной Рядом с палевою в розах чашкой, Соловьем запела во скворешне, Стрекозой на травке стрекатая, И лепечет под родной черешней: «Старый мир… прочь руки от Китая». Кто же эта в лицах небылица? Кто она – восьмое чудо света? Это Милка, в зелени Девица, В крыльях стрекозы – душа поэта. Это Милка в Скипе и в Вертепе, Плача и смеясь (но не пророча), Просто шьет из жизненных отрепий Редкого искусства узорочья.

II. «Не потому ль от горькой жажды…»

Не потому ль от горькой жажды Поблекнул уст твоих коралл – Что Пушкин-Редин не однажды Тебя стихами истязал? Не оттого ль, в приливе вр ажды Твои глаза как ихтиол – Что ван-Бетховен-Тюлин дважды Тебя романсом обошел? Но да, сгорая, не сгоришь ты, Да твой не расточится стих! Зане тебя восславлю трижды И за себя я, и за них. 16.IX.1924

М. СЛ. («Карандашом в стакане…»)

Карандашом в стакане Мешая невзначай, Не мыслит он, что станет Кастальской влагой чай. И выпив, вместо кваса, Химических чернил. Не мнит он, что Пегаса За гриву ухватил. Нет, борзому пиите Внегда же песнь творить – Не ясти и не пити, А вяще – не курить. Молитвой и постами Приуготовив дух, К созвездью Лиры прямо Взлетит он, аки пух. А мы, роняя шляпы, Знай будем созерцать, Как Кочеткову лапы Он станет пожимать. И мы протянем длани, Дабы писать сонет – Понеже и в стакане Был обретен сюжет. 25.VII.1925

СИЛУЭТ Л. БЕРИДЗЕ

Глаза – как две маслиночки, А ножки – ножик востренькой, Сама – совсем картиночка В сарпинке новой пестренькой. Терпя от инфлуэнции И с опухолью в ротике, Избачит в конференции, Замзавит в библиотеке. А дома – закузминится: – Хотя в политпросвете я, Но всё же именинница В осьмнадцатом столетии. Что мода музе простенькой! Прабабушкой оденется – И с комсомольцем Костенькой Пройдет набором Ленинским. Ох, Милочка-вертепица, Чернява и косматенька, Беда, когда нелепице Втемяшится тематика. 16.IX.1925

А. Б. (Моему издателю)

О, мой доверчивый издатель И слишком благосклонный друг, Боюсь, «Тщета» моя некстати В рождественский ваш недосуг. Но научил нас опыт грозный, Как надобно во всем спешить, Чтобы не оказалось поздно И подарить, и получить. И вот, кишмиш перебирая К традиционным пирожкам, Одною мыслью занята я: Как угодить, конечно, вам. Итак, примите без ремарок, От коих киснет даже сласть, Не к святкам от меня подарок, Но вам довлеющую часть. Ах, не писал икон изограф Таким рачительным письмом, Как я сей авторский автограф На экземпляре именном. 24.XII.1925

SONETTO DI PROPOSTA

М. И. Слободскому

Всех наших улиц обогнув углы, Вы за город отправились намедни, Чтоб показать (о, восхожденья бредни!), Как лезут вверх певучие ослы. Но стало Вам уже не до хвалы Терпению – у дождевой обедни. Хоть и на спуске ливень, хоть не все дни, А на ногах не крылья – кандалы. И поделом. Хотите быть поэтом – Не портите поправками стихи И не лягайте критиков при этом. Но все сии отпустятся грехи, Когда Вы мне ответите сонетом Иной, на те же рифмы, чепухи. 8.VIII.1926

«Жили мы в избушке на курьих ножках…»

Жили мы в избушке на курьих ножках, Был нашим домом Palace-Hotel. Sleeping-саг’ы на далеких дорожках Нашу покачивали постель. Нам ли пристало ждать на перекрестке, Коммунхозов, Жилсоюзов меж – Если цел на недожатой полоске Тихий, сельский, английский коттедж? Где гложет поток каменное ложе, Где липа цветочный ливень льет – Поздним вечером постучит прохожий: – Терем-теремок, кто в тереме живет? Если девушка, будешь мне сестрица, Мужняя жена – сыном зови. Настежь дверь — Шемаханская царица, Выдь в звездах печали и любви. Ляг, платок, облаками по закату, Месяц, стань запоной на груди. Сказка – быль, в Грановитую палату, Правда – выдумка, гостей веди. 10.VI.1927