Туата Дэ

Перед тем как закончить свою страшную историю, достал из своих необъятных карманов крошащуюся плитку табака. Мануэль жевал табак - надо ли говорить, что в приюте Святой Катарины это было запрещено? Но он не боялся, не боялся ничего - ни того, что его могут застать не в постели после отбоя, ни того, что сестра Рикандинья услышит запах табака.... Впрочем, ему много чего дозволялось. Сёстры побаивались его. Стареющим женщинам было и так приходилось трудно. А тут ещё надо как-то сладить с буйным, жарким ураганом уже два раза вырывавшимся из толстых старинных стен дормитория -и возвращавшихся обратно с улиц Илии в сопровождении карабинеров. Даже сейчас, лишь обещание сестры Рикардиньи, поклявшейся, что если его приволокут и в третий , то она сдаст в его исправительную колонию, заставляло его день за днем, терпеливо дожидаться срока выпуска.

Впрочем, истошно визжавший поросёнок, неизвестно как поднятый к самому кресту и перебудивший всех в то утро заместо петуха, насчёт терпеливого ожидания, мог бы и поспорить...

– Сёстры - подал голос кто-то из-под одеяла из мешковины, - Сёстры это как-то не так рассказывают.

– Больше слушайте их!- усмехнулся Мануэль,- Сёстры знают о Кровящих Иисусах больше всех. Думаете, они вас просто так порют, по воскресеньям, разом, за всю неделю - перед одним из Них? Вот уж нет.

Порка в детском доме была регулярным ритуалом.

– Сестра Мария читала, что он может кровь из вина делать. Зачем ему пара капель из наших спин...

– Нет, - авторитетно качнул нестриженой гривой чёрных волос Старший, - Это не так делается. Тут нужна не наколдованная. Живая кровь. Без неё не встать.

– Но римский полковник же зарубил его - шепчет из-под одеяла самый младший,

Библия учит, что поставленный над Иудеей римский полковник зарубил распятую тварь - Потому как услышал с креста речи социалистические, противогосударственные. Навроде, так нам читают. Как же тогда кровяные иисусы расползлись по всем сторонам света?

Он очень боится историй о живых мертвецах - особенно любимых в приюте.

Его мать умерла прямо на табачной фабрике. Какое там дать имя - она и вздохнуть не успела, когда её огромное горячее брюхо распорол нож ревнивой соперницы. Да так широко прошёлся, что его самого,с разрезанным лицом, смогли достать из неё ,ч уть раздвинув руками края раны. Пришлось посылать и за врачом, и за полицией. Впрочем, врачу и страже много дела тут не нашлось. Причина смерти матери была очевидна. Убийцу крепко держал за руки сразу десяток работниц. А синевший, недоношеный малыш, всё-таки смог, может быть с помощью прикидывавших к животу ладанки и дурно пахнущие негритянские талисманы, шлепавших и мявших его, а так же просто оравших, молившихся и просто мешавших друг другу баб, сделать первый вздох и закричать на на весь цех, громче женщин и ругавшегося на них за остановку работы - ещё до прихода карабинеров и доктора.

Он должен был умереть - по всем медицинским законам. Так сказал осмотревший новорожденного доктор. Но вот,лежал и требовал молока. Дурные девки и бабы, только что сами совавшие ему в рот колдовскую дрянь, тут же зашептались про нзамби.

Если б не управляющий - рявкнувший и посуливший пятьдесят песо,- быть бы кому голодным. Ведь мать его была мертва, а давать сосать грудь мертвому вурдалаку, даже мокрому, как обычный ребенок, пахнущему как ребенок, кричащему как обычный ребенок, чтобы там ни говорил доктор…

Глава XVIII

– Джеймс, наш супердетектив!

С этим словами Рафаэль Коард вскочил из-за стола посреди партии для покера и горячо обнял новоприбывшего мужчину. Две женщины за столом удивлённо уставились на Джеймса, не в силах сдержать интерес к его личности. Крупье со скучающим лицом смотрела на карты участников. Двое друзей мистера Коарда, оба в шёлковых костюмах "Витаччта" оттенка багрово-белых вин, остались за столом.

– Джеймс, Джеймс, Джеймс!
– горячо распинался Рафаэль.
– Я знал, что ты придёшь к нам!

– Разумеется, ты знал, - усмехнулся Джеймс, взглянув на сверкающие в золотом вечернем свете полы казино, и поправляя рукой съехавшую было шляпу. Другая рука Джеймса была занята стильным извлечением сигары из стопроцентного табака, полученного в подарок от главы комитета городской безопасности за сокрытие (безусловно, временное) грязных делишек последнего.

– Комитетная агентура с ума сходит, ничего не может решить, - сообщил Рафаэль, протягивая Джеймсу свою зажигалку.
– Вот, держи. Как тебе, а? Инкрустированная веснушчатым аквамарином, пятипроцентное золото. "Дайминг Аутофоррэ", последний выпус.

– Недурно, - только и ответил Джеймс, закуривая одну из самых качественных сигар в мире.

– Конечно, конечно, - ярко подтвердил мистер Коард, жестом приглашая Джеймса сесть за стол.
– Присаживайся, Джеймс, чувствуй себя как дома.

– Я и так дома, - невозмутимо произнёс Джеймс, поглядывая на проходящую справа леди в красно-жёлто-чёрном платье и с модельной стрижкой.

Восприятие Джеймса, доведённое им до двадцатого уровня, вкупе с обширными знаниями (восемнадцатый ранг информатора), отметило тот факт, что стрижка прекрасной леди была сделала сегодня утром, и что это "Утренняя заря". Долговременная память Джеймса сообщила, что данная причёска ранее называлась "Ложа Муарэ", и что первой женщиной с такой причёской была Воттига Уэйс, оперная певица. Тридцать лет назад.

– Ты про исчезновение Густава Памлетуррга?
– спросил Джеймс.

– А как ты...
– Рафаэль изо всех сил старался не удивляться поразительным навыкам Джеймса, но каждый раз был как в первый. Всё что он смог - сделать жест рукой, говорящий: "Продолжай, пожалуйста."

– Как я узнал?
– улыбнулся Джеймс, одарив своим взглядом двух дам за столом. Рафаэль взял рюмку и пригубил вино.
– Мне сообщила об этом его супруга.

– У его жены был твой номер?
– поперхнулся Рафаэль.
– Но... как?!

– Раф, ну что же ты?
– Джеймс похлопал его по плечу с той же горячностью, с которой тот его обнимал.
– Каждая встреча с тобой проходит как допрос. "Как?" "Почему?" "Откуда?" Ну что за глупые вопросы? Мне не нужно объяснять тебе каждый элемент моего безусловного успеха.

– Само собой, Джеймс. Само собой. И что же, у тебя уже...
– Раф сделал паузу.
– Есть зацепки? Ты уже раскрыл это дело?

Джеймс натянул шляпу поближе к лицу, так чтобы его глаз уже не было видно, а лицо было в тени.

– Да, - сообщил он тоном богоподобного превосходства.
– Густава сожрал туман, в котором он так любил гулять. Его убийца угнал яхту и отвёл её к Тирру, это в Лаурианне. Он, этот недалёкий и гнусный сейчас там. И я отправляюсь сегодня же ночью туда, чтобы взять его живым или мёртвым, и показать лишний раз всему миру, кто является настоящим "Лицом Эпохи" в этом мире.

Ещё не окончив свою реплику, Джеймс встал и мрачно пошёл к выходу из казино "Бураро", и каждый его шаг был словно звон небесных колоколов, возвещающих скорое прибытие ангела-судьи в этот погрязший от порока мир.