Туда! И надеюсь, обратно...
Шрифт:
Так и запишем – я страдаю за любовь! Да.
Как только заканчивается гимн, нас окружает группа миротворцев, под неустанным контролем которой мы идем к дому Правосудия.
Меня отводят в комнату и оставляют в одиночестве.
Комната роскошная, очень роскошная, я бы даже сказала, слишком роскошная. Бархат, которым обиты все кресла, диван, пол, даже стены, очень приятный на ощупь, но очень тяжелый на глаз, нельзя же так перебарщивать. Помню, мы недавно с классом ходили на экскурсию во дворец Меншикова, там одна комната полностью изложена
В одиночестве меня надолго не оставили. Вскоре пришли сестра и мама. Не мои сестра и мама. Но когда Прим запрыгивает ко мне на руки, даже не смотря на боль, мне очень не хочется её отпускать, но надо… Надо дать им советы, инструкции, однако… Я не могу. Я ведь ничего не знаю. Что-то путано начинаю мелить про то, что не надо брать тессеры, не надо бросать школу, добавляю про сыр, молоко, помощь Гейла. Моя бессвязная речь обрывается очень быстро.
Одни слова я помнила очень хорошо, но никак не могла найти у себя в душе морального права их произнести.
Я беру женщину за руку и пытаюсь сказать как можно тверже.
– Слушай. Послушай меня, пожалуйста. – она кивает, готовая внимать моим словам.
Блин. Никогда не думала, что буду поучать старшего, тем более маму.
– Ты не должна… уходить снова.
Она покаянно опускает взгляд.
– Я знаю. Я не уйду. В тот раз я не справилась.
– Теперь ты обязана справиться. Ты не можешь оставить Прим совсем одну. Я уже не помогу.
– Я была больна, – она крепче сжимает мою руку. – Я бы смогла себе помочь, если бы у меня были лекарства.
– Пожалуйста, сделай так, чтобы они у тебя были. И позаботься о Прим.
Я поглаживаю девочку по голове.
– За меня не волнуйся, Китнисс. – она берет моё лицо в свои маленькие ручки. – Попробуй победить. Ты быстрая и смелая. У тебя может получиться.
Нет, у меня точно не получится. У Китнисс получилось бы, но она не я, нет, я не она. Неважно. По любому мне ничего не светит.
– Может быть, – все-таки выдавливаю из себя.
– Я хочу, чтобы ты вернулась. Ты ведь постараешься вернуться? Постарайся пожалуйста, очень-очень! – умоляет она.
– Конечно, я постараюсь. – Но не более.
Миротворец появляется вовремя, потому как ещё чуть-чуть и я расплачусь. Только успеваю выдохнуть: «я уже люблю вас» и они скрываются за дверью, в проеме которой через секунду появляется мужчина. Большой красный, немного неуверенный и только издалека похожий на Пита.
Он проходит, садится на бархатное уродство, из-за чего мне тоже приходится сесть, и нервно теребит в руках что-то вроде шапочки. Долго он молчать будет? А здесь так душно. Пока я оглядываю комнату в поисках чего-нибудь похожего на веер, а лучше на биту или лом, чтобы выбить эти окна к ёжику, пекарь опомнился, достал из кармана куртки белый бумажный кулек и вручил его мне.
– Спасибо, – киваю я.
…
Вот, не люблю я эти напряженные паузы.
Не зная, что ещё делать, я разворачиваю кулек и начинаю грызть достаточно вкусное печенье.
– Какое
небо голубое… – протягиваю. Пекарь дергается.– Что?
– Печенье вкусное, говорю.
– Да, – он кивает и снова замолкает, и молчит до прихода миротворца. Тогда он встает и роняет.
– Я присмотрю за малышкой. Голодать не будет не сомневайся.
Где Китнисс могла разглядеть фальшь? Лично я видела, что он говорит абсолютно искренне, да и не похож он на человека, способного заговорить зубы.
После пекаря очень большим контрастом отдавало стремительное появление Мадж.
– На арену разрешают брать с собой одну вещь из своего дистрикта. Что-то напоминающие о доме. Ты не могла бы надеть вот это?
Она протягивает брошь. Голосок культурного человека во мне залепетал: «ну что ты, это такая дорогая вещь, я не могу её принять», но более громкий и жадный голос кричал: “Отдай сюда немедленно!”
Хорошо, что Мадж не стала дожидаться моего ответа и приколола брошь к платью.
– Пожалуйста, не снимай её на арене, Китнисс. Обещаешь?
– Конечно, – это обещание будет не трудно сдержать.
Наконец приходит Гейл. Он влетает и обнимает меня.
Да что же это такое? Я же не плюшевый зайчик, чтобы меня так мучить. Стон всё-таки сдержать не удаётся.
Гейл тут же отпрянул.
– Прости. Это все ещё ты? – немного поморщившись, киваю. – Но ты ведь сможешь победить, хотя бы попробовать…
– Попробовать – это всегда пожалуйста! Но победить – нет. Это не ко мне!
– Но лук…
– Да какой лук?! – истерика не за горами, опять. – Я этот лук сегодня впервые в жизни в руках держала!
– Да?
– Да.
– Это плохо, – он садится на диван, я присаживаюсь рядом.
– Мне вот какая мысль в голову пришла, – Гейл прислушивается. – Она мельком пришла, я на неё даже внимания сначала не обратила. А если я здесь умру, я очнусь у себя в теле?
Он пожал плечами, а затем немного подозрительно скосил на меня глаза.
– Надеюсь, ты не собираешься это проверять?
– Нет, конечно, я же не дура! – В отчаянии закидываю голову и закрываю глаза. – Боже, почему я не дура?
– А что в этом хорошего?
– Если бы я была дурой, я бы не читала, и ничего бы этого не было!
Ударила диван. Подумала и ударила ещё раз. И ещё раз. И ещё один маленький разочке, контрольный так сказать.
– То есть ты попала в тело Китнисс, прочитав книгу? – я кивнула, не желая отрываться от избиения дивана.
– Ты не помнишь о чем была книга? – у меня вырвался нервный смешок. – Она не может тебе как-то помочь?
– Ну конечно, она… – замираю.
Я всё-таки дура. Как я могла не подумать об этом раньше? Ведь формула победы у меня перед глазами! Точнее в голове, но это не важно! Главное, что теперь я знаю, что делать!
От переполнения чувств, я даже обнимаю Гейла, но лишь на мгновение. И не потому что стало неловко, а потому что осознала.
– Чтобы победить, надо сделать всё как Китнисс, но чтобы сделать всё как Китнисс надо уметь стрелять из лука. А я не умею стрелять из лука.
– А что ты умеешь? – аккуратно интересуется он.