Творчество Лесной Мавки

Лесной янтарь

Под сумрак ветвей сбегу от людей. Мой ласковый лес, святой мой венец. К шершавой коре на белой заре щекою прижмусь — тоской захлебнусь. Смола на коре светлей янтаря, в ней слезы дерев под солнцем горят. Рубец на коре, на сердце рубец. Кого ты пригрел, мой ласковый лес, люди подчас платили тебе бедой топора, слепые в злобе. Но клен милый рану залижет смолой, и сильным, как прежде, предстанет весной. Слеза на коре светла, что янтарь, в ней сила дерев — примечено встарь. И шепчется лес, и выжить велит. На ранах моих янтарик горит.

Алтей

Говорят, будто клад укажет алтей, собирает золото у корней. Земля от боли хрипит — глубоко клады таит, но золото на крови Господь не благословит. Припадаю к земле-страдалице, мне за многих придется каяться. Жизнь мерю лихими верстами, озарен мой путь падучими звездами. Упадет мое слово в землю — прорастет травой богатырской, крепкой помощью против боли. А укажет ли клад, не знаю — не затем живу и сгораю.

Лихоцвет

Век мой черный, мое лихолетье! Кличет колокол, хлещет плетью по юродивым площадям. Но я Родины, кровью исшедшей, не обижу и не предам. Век мой, ангел с глазами Каина, лихоцветом горит по окраинам. Солнца лик занавешен теменью. Лихолетье мое, безвременье. Отгорит в огне пожаров лихо, станет на Руси светло и тихо.

Евшан-зелье

В белый полдень змеиных свадеб вдоль обрыва брела не глядя. Евшан-зелья венец мне дарован — не грехом, а любовью кровной. А душа моя не заплачет, лишь беду вековую спрячет под змеиный, под белый камень, где мой крик обратится в пламень. Над бездонным озером стыну ненадломленным светлым крином, в белый полдень змеиных свадеб сердце с сердцем поладит. Мне венцом будет евшан-зелье, небо ясное — брачной постелью. Божью заповедь не нарушу, сберегла бессмертную душу.

Звездчатка

Голубица, озари крылом старый сад наш, мирный дом. Ясным звездным осенИ крестом. Голубица, сбереги сей дом, звездною травою у крыльца благослови первый шаг мальца.

Купина

Медно-алых цветов негасимый покров. Сокровенная купина долей огненной крещена. Красной зверицей Русь обернется… Над пепелищами меркнет солнце. Неопалима, ровно икона, встанет в лучах благовеста-звона — Русь воскресает, ей пламя — что злато, снова крепка она и богата. Как по лугу ступает княжна — Неопалимая Купина.

Трилистник белый

Белый трилистник, снежной зари осколок. Белый трилистник, знаешь, мой век недолог. А на губах умирают бессмертные песни. Милый трилистник, я всё же хочу воскреснуть. Белой зимой умирали мои стихи. Сердце свое хоронила у старой ольхи. Белым трилистником нынче взошли мои песни. Но отчего-то мне страшно воскреснуть…

Буквица

Жизнью своей, силой добра поделись — с чужим, незнакомым, с тем, кто у гибели на краю. В чащах лесных неприметна трава, да от корней оторвется своих, чтоб ближнему в боли помочь. В буквы Завета сложилась судьба: не бойся душу открыть для добра.

Петров кнут

Луч в бездну бросила рождественская звезда. Последний апостол уходит пасти стада. Притихла отара в ложбинах выжженных солнцем гор. И гаснет правда, как забытый в степи костер. И новый Избранник ведет за собой людей — ладони помнят раскаленные иглы гвоздей. Надеясь на ближнего, плечом опереться хочется… Но отрекаются трижды до первого крика кочета. У ночи в звериной полсти новая взорвется звезда. Последний апостол уходит пасти стада.

Пшеница

Зерно умрет в земле — чтоб жизнь дать ростку, чтоб рваться к небесам земному колоску. Я от земных корней, я дочь Руси моей. Я в землю упаду — чтоб прорастить звезду, чтоб воскресить любовь, убитую в снегах… Чтоб светлый, поздний кров наш уцелел в веках.

Сорная трава

Видно, жизнь моя трава сорная, трава горькая, прогорела ненужной зорькою и упала слезинкой в землю черную. Я ведь зла никому не делала! Что ж цветы мои чистые белые затоптали кони буланые, мою душу, Любви причащенную, обратили в тварь окаянную…

Чертополох

Ни в букеты и ни в венки

не влезает чертополох.

В.О.

1

Зоркий цветок — чертополох. К иглам лихим — сердцем прижмусь. Иглы твои — раны твои. Не побоюсь зоркий цветок в ладонях согреть. Пусть на ладони выступит кровь — алой слезой в землю уйдет. К иглам лихим сердцем прижмусь. Бог возлюбил зоркий цветок чертополох.

2

Милый, мне не надо шелка чьей-то светлой лжи. Мне самой с душою волка под прицелом жить. И в час, когда зарю на небе зажигает Бог, мне ближе всех цветов на свете твой чертополох.

«Душа персиянки» — речная лилия

Река привольная, Челны, что лебеди. Не долетит мой плач К родному берегу. Кровавый лик зари Глядится в зыбь реки. Шелка туманные девичьи Родной, сорви, Как дикие цветы, Что вянут на глазах. И в таинство любви Вплетутся боль и страх. Княжну молодую персидской земли С хмельною ватагой своей не дели! С челна лебяжьего Сойду, ненужная — Реки добычею Ко дну жемчужному. Душа персиянская, Любовь бессмертная — , Цветком русалочьим Прибьется к берегу, Свечой негаснущей Над чернью омута.

Волчье лыко

 От земных отрывают корней —  как смогу, дотянусь до небесных.  Волчью ягоду ночи черней,  горьку ягоду крови алей,  дивну ягоду снега белей  мать Россия взрастила над бездной.  Эти ветви над волчьей тропой —  как незваные души на свете,  все равно полны силой земной,  все равно в волчью сутемень светят.

Одуванчики

Пахнут детством одуванчики, луговые простецы. Это солнца лебединого неокрепшие птенцы. Нехитра краса простая, а душе от них светло. Скоро встанут на крыло — улетят лебяжьей стаей. Не удержишь, не поймаешь — детство ветром размело.