Творец Заклинаний

К тому времени как первые пять или шесть человек вошли в Оазис, держа в руках фонари, мы успели договориться. Люди задавали мне вопросы, но я и вправду едва мог шевелить языком. Теперь, когда драка кончилась, я был в полуобморочном состоянии от страха и пережитого потрясения. Фериус заявила, что отведет меня к родителям. Да и остальным пора было по домам.

Последнее, что я помню, — пронзительный взгляд Нифении.

— Ты меня ударил, Келлен, — сказала она.

Глава 23 РАНЫ

Если тебе пятнадцать лет, и ты уже почти мужчина, довольно постыдно просыпаться и то и дело обнаруживать, что тебя несут домой на руках. Сейчас меня несла Фериус, и это было еще хуже.

— А ты сильная для девушки, — сказал я, ощутив досаду, когда слова сорвались с моих губ.

— Сильная для девушки, а для женщины — в самый раз.

— Женщины тоже не носят меня на руках, — настаивал я. — Не такой уж я тощий.

Почему-то мне было важно доказать это Фериус.

Она фыркнула — довольно пренебрежительно.

— Приятель, женщины, которые тут живут, родились и выросли, чтобы творить мелкие заклинания и красиво выглядеть. А мужчин это вроде как вполне устраивает.

И опять Фериус оскорбила наш народ, но я не знал, с какой частью утверждения спорить. В общем, я отвернулся и просто смотрел по сторонам. На улице было темно, люди давно уже спали. В обычном случае наш путь освещали бы магические фонари, но Фериус не могла их зажечь, а я не собирался пробовать снова. Так мы и шли в темноте.

Я размышлял, каково живется ше-теп, вынужденным начинать свой рабочий день до рассвета. Вставать — и в этом мраке тащиться в свои лавки или дома, где они прислуживали. Может, они берут с собой факелы?.. Впрочем, Фериус, видимо, обладала отличным зрением: она уверенно шла по улице к моему дому.

— И что ты скажешь родителям?

— Правду. Я нашла тебя в Оазисе вместе с тремя твоими придурками-дружками и дюжиной белкокотов.

— Они мне больше не друзья, — сказал я машинально. Фу, как по-детски это прозвучало.

Фериус взглянула мне в лицо. Оно, должно быть, выглядело сейчас не слишком красиво, потому что Фериус сказала:

— Да, малыш, склонна согласиться.

— Ты… — Я помедлил. Мне хотелось кое-что сказать. Вернее, мне хотелось, чтобы Фериус кое-что сказала. Но я не знал, как об этом заговорить. — Ты никак не прокомментировала то, что случилось, — наконец выдал я.

— А надо было?

— Нет, я просто подумал…

Вообще-то я ожидал, что она скажет, как смело было с моей стороны освободить зверя. Что это… ну, не знаю… впечатлило ее. Что она мной гордится… Не знаю, почему мне было так важно мнение дароменской бродяжки. Родители-то будут в ярости. Но все же… За то, что я сделал, меня измордовали и сломали мне жизнь. Неужто я не заслуживаю ни одного доброго слова?

— Ты хочешь услышать, что поступил правильно, — сказала Фериус, поворачивая за угол. Мой дом находился в конце следующего квартала.

— А это так?

Фериус остановилась. Она озирала улицу перед собой и не смотрела на меня.

— Я не знаю, малыш. — Фериус замолчала и тяжело вздохнула. — Когда начинаешь смотреть на мир с другой стороны, не так, как привык, оказывается: ты ничего не знаешь о том, как поступить правильно. Одно деяние, смелое и честное, ведет к войне и разрушениям. Другое, трусливое и подлое — к миру и процветанию.

Слова повисли в воздухе. Потом Фериус, казалось, собралась с мыслями.

— Впрочем, скажу тебе одну вещь. — Я почувствовал, что она улыбается, даже не успев на нее взглянуть. — Ты повел себя как мужчина.

В груди что-то сжалось. Может, потому что раны снова заныли.

— Ты постоянно говоришь о том, что надо быть мужчиной.

Фериус рассмеялась.

— Похоже на то. — И она продолжила путь.

Мы были уже почти рядом с домом, когда боль от ран заметно усилилась. Ребра, казалось, разламываются на части. Нестерпимо болела челюсть. И даже рука, на которой я ссадил кожу, проехавшись по песку, жутко чесалась. Я почесал ее ногтями, но стало только хуже.

— Ой! — сказал я.

Фериус глянула на меня и вновь рассмеялась.

— Ой? Так ты говорил, пока тебя били и пинали? «Ой»?

— Заткнись. Мне больно.

Она сделал вид, что не слышала, — и продолжала:

— Это похоже на одно из ваших магических слов. «Ой» говорю я. Ничто не сможет пробить мой волшебный ой-щит.

— Прекрати, — сказал я, продолжая почесывать руку. Пусть уж лучше болит, чем зудит. Но потом боль стала такой, что я завопил в голос.

— Перестань ее скрести. Расчешешь до крови и занесешь инфекцию.

Я глянул на руку, пытаясь рассмотреть, есть ли там кровь, но увидел лишь грязь и крупинки песка из Оазиса. Я знал каждый завиток, каждую линию на своих татуировках. Я провел бессчетные часы и дни, умоляя их засветиться. И теперь, даже в темноте, я понял: что-то изменилось. Серебряная краска одной татуировки более не была тусклой и безжизненной. Она двигалась! Едва заметное шевеление, медленный танец магии под кожей…

— Келлен?.. — сказала Фериус.

Я моргнул, стараясь рассмотреть получше, отчаянно пытаясь уверить себя, что это не игра воображения.

«О, пожалуйста, — умолял я предков. — Пожалуйста, не шутите так со мной». Так же как я делал уже тысячу раз, я сконцентрировался и направил свою волю в татуировку.

Ничего не случилось, и я увидел, что сигиллы на самом деле не движутся. Разочарование было так велико, что глаза наполнились глупыми детскими слезами. Как ни старался я сдержаться, из горла вырвались рыдания.

— Спокойнее, малыш, — сказала Фериус.

— Ты не понимаешь! Никогда не понимала! Это все, что у меня…

— Я не о том. Успокойся и расслабься.

Я вдруг понял, что она имела в виду. Увидев движение татуировки, я пришел в восторг. Но нельзя заставить магию работать, когда ты так возбужден — или расстроен и плачешь как ребенок. Магия требует спокойствия. Контроля. Управления.

Я закрыл глаза, чтобы не смотреть на татуировку, и вновь сосредоточился, пробуждая силу внутри себя, заставляя серебристые сигиллы ожить, призывая магию. Я не спешил, не думал, сколько времени это займет. Не думал о том, что Фериус все еще держит меня на руках, о том, что у меня больше нет друзей, о том, кем я стану, если провалю испытания. Я отринул все это. Перестал спрашивать, есть ли у меня магия джен-теп. Я вообще перестал задаваться вопросами.