Творение. История искусства с самого начала

Этот тип свода был известен еще римлянам, но в Шпайере он был впервые применен для создания высокого и широкого церковного пространства. Сразу после завершения строительства каждый, кто входил в величественный собор, видел, что он не уступал архитектуре античности — с ее триумфальными арками и банями, которые человек мог видеть сам или о которых ему рассказывали. Прихожане смотрели на конструкцию из камня, зависшую в тридцати метрах над их головами, с восхищением, к которому примешивался ужас, что она вот-вот упадет, и облегчение оттого, что она неподвластна огню: почти во всех остальных церквах свод был гораздо ниже и сделан из дерева. Но главное, эта конструкция создавала невероятное эхо. Голоса священника, распевающего слова мессы, и вторящего ему хора отражались от каменных стен и потолка, создавая ощущение, что само здание было соткано из божественного звука.

Прихожане слушали григорианское пение, вошедшее в церковный ритуал еще с давних времен. Название происходит от школы музыки Schola Cantorum, основанной в VI веке в Риме папой Григорием, где был разработан стиль пения, отражающий неспешное таинство католического ритуала [201] .

Одним из самых больших храмов той эпохи была построенная почти одновременно со Шпайерским собором церковь бенедиктинского аббатства в Клюни, в Бургундии. Ее архитектор, монах по имени Гунзо, был также и музыкантом, что имело свои последствия. Идея возведения новой масштабной церкви пришла ему в пророческом сне, когда он лежал парализованный в монастырском госпитале, — хорошая легенда для дальнейшего оправдания невероятных затрат, которые повлекло строительство храма. Аббатство Клюни принадлежало ордену Святого Бенедикта, оно было основано в начале X века и вскоре превратилось в мощный орган церковного влияния — центр монашеского ордена, распространившегося на многие территории и имевшего тесные связи с папским престолом в Риме [202] .

201

Cattin G. Music of the Middle Ages / trans. S. Botterill. Cambridge, 1984. P. 48.

202

Carty C. M. The role of Gunzo’s dream in the rebuilding of Cluny III // Gesta. Vol. 27. Current Studies on Cluny. 1988. P. 113–123.

Церковь, построенная Гунзо, стала третьей и самой большой в Клюни, превзойдя по величине даже Шпайерский собор, как, несомненно, и было задумано заказчиком этого здания, аббатом Гуго. Вместе с собором Святого Петра в Риме и Кентерберийским собором в Англии орденская церковь Клюни III стала одной из крупнейших во всем христианском мире. Аббат Гуго намеревался создать подобающе величественный храм для отправления молитвы, вмещающий в себя большой хор, а также обладающий очень высокими сводами, чтобы создать мощную акустику для григорианского распева. Церковный хор ^{15} , на тесноту которого давно жаловались монахи, был превращен в широкое открытое пространство с отходящим от него венцом из пяти капелл, что позволяло хранить реликвии за алтарем: так было гораздо удобнее во время летнего наплыва паломников [203] . Другие новшества включали в себя два трансепта ^{16} , а также пять нефов, отграниченных друг от друга рядами колонн, что создавало ощущение бесконечно разворачивающегося пространства [204] . Долгие мелодичные распевы григорианского хорала блуждали в этом лесу колонн так же, как и плавный речитатив азана — призыва к молитве, распеваемого муэдзином, в Соборной мечети в Кордове.

203

Zarnecki G. Romanesque Art. London, 1971. P. 14.

204

Petzold A. Romanesque Art. London, 1995. P. 104.

План и рисунок бокового фасада церкви аббатства Клюни-III, Бургундия. Около 1088–1130. Гравюра, 1745

Именно в Клюни впервые появились стрельчатые арки, ставшие столь характерными чертами эпохи: это отзвук исламской архитектуры, ближайшие образцы которой находились в мусульманской Испании и на Сицилии. Ислам стал для Запада объединяющим фактором. Первый в Европе перевод Корана на латынь был выполнен в аббатстве Клюни в середине XII века, его заказал тогдашний настоятель Петр Достопочтенный, который ездил в Испанию изучать Коран вместе с исламскими богословами. До этого в Европе, за исключением Кордовы, почти ничего не знали об исламе и о жизни пророка Мухаммада, было лишь ощущение большой и грозной силы, идущей с востока и с юга. Лишь после Первого крестового похода, в последние годы XI века, в Европу проникло настоящее знание и понимание арабо-мусульманского мира, привезенное вместе с рассказами аристократов и воинов, вернувшихся из Святой земли. Перевод Корана, выполненный по заказу Петра Достопочтенного, стал первой реальной попыткой понять ислам, очищенный от мифов и легенд, одна из которых, например, гласила, что гроб пророка Мухаммада покоится в воздухе благодаря гигантскому магниту.

Тем не менее декоративная скульптура церкви в Клюни была совсем не похожа на ту, что украшает исламскую архитектуру. Гунзо, или другой неравнодушный к музыке монах, заказал капители колонн для новой аббатской церкви, две из которых изображают восемь ладов, или тональностей, григорианского хорала. Эти лады показаны в виде танцоров и музыкантов, так называемых жонглеров (бродячих исполнителей, популярных при французских и бургундских дворах), играющих на различных инструментах в окружении надписей, обозначающих, какой лад они представляют: например, третий лад изображен в виде сидящего человека, играющего на шестиструнном инструменте, похожем на лиру. Это ученые образы, отсылающие к философским трудам, таким как трактаты Боэция «Основы музыки» и «Утешение философией», или к давней традиции связывать музыку с гармонией космоса, а также к более земным примерам тонариев — рукописных книг, содержавших антифоны, то есть мелодии, для ежедневного богослужения [205] . Напоминая об этих источниках, они одновременно служили подобающим украшением для церкви, где пение и чтение Священного Писания нараспев играло центральную роль в повседневной жизни.

205

Meyer K. The eight Gregorian modes on the Cluny capitals // The Art Bulletin. Vol. 34. No. 2. June 1952. P. 75–94.

Капитель «Третий лад григорианского хорала» из Клюни-III. Около 1100

Жильбер. Страшный суд. Западный тимпан собора Сен- Лазар в Отёне. Около 1120–1140

Новые архитектурные и скульптурные идеи вскоре распространились из Клюни по другим церквам Бургундии. Резное изображение Страшного суда на западном портале собора Сен-Лазар (Святого Лазаря) в Отёне, расположенное на полуциркульном тимпане^{17}, представляет Христа в образе духовного правителя мира. Композиция содержит изумительные сцены из Откровения Иоанна Богослова — величественные образы конца света и победы Христа над Антихристом. Кроме того, это одно из немногих средневековых скульптурных изображений, подписанных автором. У нижнего края видны слова: «Gislebertus hoc fecit» («Жильбер [Гислебертус] создал это»).

О мастере Жильбере почти ничего не известно, кроме того, что он, вероятно, работал в Клюни, а затем переехал в Отён, где в самом начале XII века создал большую часть украшений для нового собора. Этот скульптор обладал богатым воображением и удивительной изобретательностью. Над сценой Страшного суда возвышается огромная фигура Христа в мандорле с распростертыми руками, окруженная надписью: «OMNIA DISPONO / SOLUS MERITOS CORONO / QUOS SCELUS EXERCET / ME JUDICE POENA COERCET» («Один я всех сужу и вознаграждаю по заслугам, а кто преступил, тот мною как Судией будет покаран»^{18}). Вокруг Христа устанавливается его порядок. Избранные, ожидающие внизу, на перемычке портала, поднимаются на небеса, по правую руку от Христа, где их встречает святой Петр с огромным ключом от небесных врат. По левую от него сторону души взвешиваются, и дьявол в образе чудовища, получеловека-полурептилии, утаскивает проклятых прямо в ад. Стиль Жильбера легко узнаваем по удлиненным фигурам, плотным, экспрессивным складкам их одежд и по разительному сочетанию нежности и жестокости. С обеих сторон ангелы трубят в олифанты (охотничьи рога, вырезанные из слоновой кости). Сцена последнего суда, вершимого Христом, пронизана подчеркнутым ритмом и разворачивается на фоне, который сам по себе можно рассматривать как туго натянутый барабан: таково одно из значений слова tympanum — барабан.

Жильбер был автором большинства скульптурных композиций, украшавших интерьер и северный портал собора Сен-Лазар, впоследствии почти полностью разрушенного. Библейские сюжеты, начиная от «Четырех рек Эдема» и кончая «Самоубийством Иуды», содержат изображения фантастических существ наряду со львами, птицами и дерущимися петухами. Также автор включил сюда «Четвертый музыкальный лад», символически представленный музыкантом, играющим на восьми колокольчиках, свисающих с палки, лежащей у него на плечах, — этот сюжет он скопировал с рельефа в Клюни (почему он не включил остальные семь ладов, неизвестно). Однако он также ориентировался на скульптуру античности. Его фигура Евы, изображенная на перемычке северного портала, большая часть которого не сохранилась, является одной из самых очаровательных скульптур своего времени. Ева лежит нагая в ветвях Древа познания, словно нашептывая что-то на ухо невидимому Адаму. К ней подползает дьявол, склоняя перед ней ветку. Ева лениво тянется рукой назад, чтобы сорвать плод. Ее можно было бы принять за речную богиню, воплощение античной наяды с мокрыми волосами, развевающимися в стремительном потоке, — ибо для Жильбера было важнее показать соблазнение, а не искупление. Прекрасные распущенные волосы Евы, вторящие ее волнообразной позе, символизировали вожделение.

На рубеже XI и XII веков зарождалась новая эра религиозных образов [206] . Причудливые формы, цвета и движение захлестнули скульптуру и живопись. Словно с воображения вдруг сняли оковы, и художники вновь позволили себе отдаться фантазии. Хотя творчество средневекового мастера имело целью раскрыть божественную сущность и перенести зрителя за пределы материального мира, созданные им образы вызывали восхищение и сами по себе. Пробудившаяся в них чувственность чем-то напоминала скульптуру античной Греции, однако была гораздо ближе к исламским формам декоративного искусства и каллиграфии. «Восхитительное искусство многоцветных живописных картин радовало сердце завораживающим великолепием красок и притягивало все взгляды к потолку очарованием его красоты», — писал английский историк XII века Уильям Мальмсберийский об интерьере Кентерберийского собора, хотя с тем же успехом он мог бы сказать это и о Пятничной мечети в Исфахане, и о соборе Святой Софии в Константинополе [207] .

206

Shapiro M. On the aesthetic attitude in Romanesque art // M. Shapiro. Romanesque Art. New York, 1977. P. 1–27.

207

Wilhelmi Malmesbiriensis, monachi gesta pontificum anglorum / ed. N. E. S. A. Hamilton, London, 1870. P. 69–70; цит. по: The St Albans Psalter: Painting and Prayer in Medieval England. Exh. cat., Getty Museum / eds. K. Collins, P. Kidd, N. K. Turner. Los Angeles, CA, 2013. P. 73.

Неф аббатства Фонтене. Освящен в 1147

Такая любовь к пышности и зримой стороне бытия неизбежно породила реакцию, подобную той, когда обольстительные византийские изображения подверглись нападкам со стороны иконоборцев. В конце XI века несколько монахов объединились в новое братство, преданное идеалам аскетизма и простоты. Они стали известны как цистерцианцы, от Сито (лат. Cistercium) — названия местности южнее Дижона, где они основали свой первый монастырь. Всего за пятьдесят лет по всей Европе и Британии появились сотни цистерцианских монастырей, построенных в совершенно ином стиле, чем церкви Клюни или Отёна.

Скромный облик цистерцианских зданий отражал пейзажи отдаленных уголков природы, где основывались эти монастыри. Одна из самых ранних построек — аббатство Фонтене (Бургундия) — стоит посреди лесов и холмов, и когда вы входите в монастырскую церковь, вы словно попадаете в настоящую пещеру. Высокий цилиндрический свод опирается на массивные стены, никакие декоративные элементы не разрывают пространство, двери и окна низкие и простые. Стремление к сельскому уединению сочеталось здесь с отказом от украшательства как сознательной реакцией на декоративные изыски аббатства Клюни и других вдохновленных им построек, таких как собор в Отёне.