Ты меня бесишь

— А это можно взять? — прерывает их Айри, забежав в гостиную с белым пледом в руках. — А то там прохладно.

Маркус одаривает её тёплым, как может показаться, взглядом.

— Конечно, бери, что посчитаешь нужным, я отберу, если нельзя.

Она тихо, смущённо смеётся и оставляет их.

Лариэн с интересом переводит на Маркуса взгляд.

— Странная девушка…

На это он не отвечает.

— Как тебе будет угодно.

Соня, вся будто вылитая из стали, заходит в дом и появляется на пороге гостиной.

— Добрый день.

Лариэн одаривает её внимательным взглядом и холодно улыбается.

— Рад видеть, что ты в порядке. Но, к сожалению, мне пора идти, — поднимается он.

— Жаль, вы столь желанный гость в нашем доме, — она вдруг остро ухмыляется и идёт в свою комнату.

Но Лариэн ловит её за запястье и заглядывает Соне в глаза, будто собираясь поцеловать её или сказать нечто важное. Однако почти сразу же отпускает. И скрывается за дверью, кивнув Маркусу на прощание.

Она застывает, на мгновение почувствовав к этому человеку холодный и колкий, будоражащий интерес. Затем переводит взгляд на своё запястье со следами от верёвки — на случай, если придётся доказывать, что она ни в чём не виновата. Бессмысленно, отцу всё равно, будто то, где она была, его не касается.

Это лучше, чем она ожидала, но…

Из размышлений вырывает его голос, спокойный и ровный:

— Я жду объяснений, они не должны быть пространными, не трать наше с тобой время.

Соня поднимает на него влажные от готовящихся сорваться слёз глаза. У неё дрожит уставший голос:

— Ты не говорил, что всё будет так. Это не правильно.

Маркус жестом подзывает её к себе.

— Ты дочь Охотника, у таких как мы, знающих больше, есть ответственность за наш дар.

— У меня нет твоей силы, — она замирает, когда рука отца оказывается на её талии.

— Но у тебя есть воспитание. И ты обещала мне быть послушной и /благодарной/ дочерью. Ты будешь рядом с человеком, который занимается тем же, чем и твой отец. Будешь помогать ему так же, как и мне. Верно?

— Да.

— А теперь ответь, что произошло, и куда делся мой… пленник?

— Не знаю, — она отвечает чистую правду. — Я просто хотела уйти от человека, который…

Айри заходит снова, но перестаёт улыбаться, замечая Соню, и застывает, на этот раз, с вазой в руках.

— Привет…

Она шарахается от отца.

— Здравствуйте.

Маркус улыбается Айрин:

— Что, и это хочешь?

— Да, то есть, не совсем… — она опускает вазу на столик. — Хотела, пока не увидела трещину. Зачем тебе ваза, в которую нельзя поставить живые цветы?

— Здесь никто не любит растения. Познакомься с Соней.

Айри улыбается ей смущённо.

— Приятно познакомиться! Слышала о тебе… — она запинается, — много хорошего.

И смотрит на Маркуса, надеясь, что он представит её дочери.

— Айрин будет снимать у нас комнату, я решил, что дому не помешает женская рука.

— Хорошо, — отзывается Соня, которая не думает, что у неё здесь может быть своё мнение. — Я всё равно здесь надолго не задержусь.

И она поднимается к себе.

***

Мак расслабляется, предвкушая, как заберётся на свой чердак, проспится, а завтра всё наладится. Каким то чудесным, волшебным образом, но наладится. И Соня забудет о своём запрете подходить к ней…

Он бросает взгляд в окно. И слегка тревожится.

— Разве мы туда свернули?

И Хедрик и вовсе останавливает машину.

— Кто убил Тома?

Он ошпаривает Мака взглядом глаз, что сейчас похожи на две, сияющие луны.

И тот словно давится воздухом, бледнея и замирая на месте. У Мака темнеет в глазах, а сердце с болью переворачивается в груди.

— Дай закурить, — просит он вместо ответа.

Хедрик протягивает ему то, что забрал у Скирта.

— Так что? Это важно.

Мак затягивается и отводит взгляд.

— Прости, Хед…

— В каком, блять, смысле?

— Я ничего не скажу, даже если видел. Не… не втягивай меня.

Он защитит Соню. Если ей, конечно, безопасно жить с Маркусом… Но Мак не позволит всему стать ещё хуже. Он не будет так рисковать.

— Прости, Хед.

— То есть ты знаешь, и молчишь. Хотя у тебя нет на это никаких причин. Так сильно хочет мне насолить? Нет? Так в чём дело? Я вообще-то тебе жизнь спас, мелочь пузатая.

— Это не так, дело не в этом, — отвечает Мак удивительно спокойным голосом, и резко переходит на крик: — Я не знаю, почему это случилось! Скажу, и буду втянут в это. У меня есть причины молчать! Просто не трогай меня с этим, пожалуйста! Я не могу! И думать об этом не хочу. Я сам там чуть не умер в тот раз!

— Он же учится с тобой, — не отстает Хедрик и вдруг обрывает себя, помрачнев. — Учился.

— В одной школе, — выдыхается Мак и затягивается в последний раз. — И мне тоже не всё равно. Но… давай без меня. Прости.

— Он живёт рядом с Соней, и общался с ней в тот вечер, они друзья? Это произошло на его улице, где и она живет. И ты упорно молчишь. Интересно, с чего бы это?

— Она здесь не причём! И ты мог бы уже догадаться, что они не были друзьями. Он преследовал её!

— И она убила его? — Хедрик кричит на него.

Мак выходит из машины.

— Ты конченный псих! Только попробуй сказать о ней хоть слово!

— Значит я прав? Тогда я поеду к ней!

— Не прав! Не смей её трогать! — Мак поднимает с дороги камень и собирается ударить им Хедрика.

Но Хедрик хватает его за руку и притягивает к себе, то ли обнимая, то ли просто удерживая.

— Господи, я же твой брат.

Мак задыхается, то ли от его хватки, то ли от нервов.

— Ведёшь себя, как враг.

Хедрик больно стискивает его челюсть, заставляя поднять голову и глядеть в глаза.

— Я тебя спас. Не твоя девушка. А твой брат.

У Мака из глаз срываются слёзы.

А внутри странная радость, будто это Соня призналась, что она и правда его девушка.

Только радость быстро сменяется на страх — он сходит с ума?

Сердце начинает колотиться с новой силой, дыхание становится частым и поверхностным, будто не насыщающим лёгкие кислородом, а лишь заставляющее темнеть в глазах.

Хедрик отбрасывает его на землю, и вдруг произносит:

— Как же ты меня бесишь… Но… Извини. Правда. Я просто не знаю как с тобой, придурком, ещё говорить.