Ты умрёшь завтра

— Завод остановили, он больше электричества не потребляет! Гм… Стало быть, мазута для электростанции хватит до весны! Гм… отопление и свет никто не отключит! — вещал Леонид Валерьевич. — Хотя, его нужно экономить… Нам надобно то всего до весны продержаться, а там «большая земля» до нас новую дорогу протянет! Гм… Страна не оставит нас в беде!..

Нехотя и с недоверием, но остыл народ, успокоился. В конце концов, что такое для советского человека нехватка продовольствия? Ерунда, главное, чтобы не было войны!.. О том, что война в Красном идет уже много лет, никому из сталеваров в голову не приходило.

На улицах зима уже скрипела морозами, словно зубами от злости. Подворотни Красного, отданные во власть колючим ветрам, обезлюдели. Ранние сумерки кутали город мутным мраком, и горожане, экономя электричество, ложились спать рано (да и что оставалось делать?). Если бы в небе пролетал самолет, пилоты не смогли бы разглядеть в пропасти ночи спящий город. ПГТ Красный, погружался в зимнюю спячку, как в трясину, надеясь проснуться весной и с облегчением обнаружить, что пошлое — всего лишь дурной сон.

— Глава 15 —

Багровый и белый отброшен и скомкан,

в зеленый бросали горстями дукаты,

а черным ладоням сбежавших окон,

раздали горящие желтые карты.

В. Маяковский, «Ночь».

Весной следующего, 1984-го, года «большая земля» и в самом деле озаботилась проблемами ПГТ Красный. А именно: отправила туда специальную комиссию, выяснить, почему завод перестал поставлять стране чугунные чурки. Важные мужчины в строгих костюмах высадились из вертолета, и были крайне возмущены отсутствием ожидающих автомобилей, что тут же в пестрых интонациях и высказали склонившемуся в поклоне председателю горисполкома Поворотову:

— Ты что, блядь, прикажешь нам по твоей пылище пешком топать?!

Вместе с Поворотовым высоких гостей встречал почтальон Семыгин, но согласился он на это мероприятие только из профессиональной необходимости — вертолет вместе с комиссией должен был доставить в Красный почту, и ее требовалось принять. Аркадий Юрьевич возмущению гостей развеселился, и, глядя на конфуз председателя горисполкома, ответил за начальника:

— Пешком, уважаемые, пешком. Пешкодралом! У нас нынче солярка имеется только у военных, да и то в ограниченном количестве, городской транспорт давно стоит на приколе. Нет ни запчастей, ни горючего. Вообще ничего нет, даже харчей. Так что не светит вам ни застолье с водкой и сосвенской селедочкой, ни баня с березовыми вениками и девками. А придется вам поработать — прогуляться по городу и посмотреть, как он в труху рассыпается!

— А это еще кто?! — взревел самый активный член, видимо председатель комиссии.

— Совесть социализма! — в тон ему отозвался Аркадий Юрьевич, а потом как ни в чем не бывало, покатил свою тележку к вертолету, грузить ее тюками газет и писем.

То, что ПГТ Красный не санаторий, гости поняли быстро, сразу же после того, как Леонид Валерьевич выдал им респираторы, порекомендовав на улице их не снимать, потому что пыль радиоактивна. Рюкзаки и баулы, которые гости собирались набить банками с солеными груздями, клюквенными компотами и вязками вяленой зайчатины, члены комиссии даже брать с собой не стали, бросили в вертолете. А тут еще и карлики показались, добавив своим появлением гостям нервного напряжения. Молчаливые человечки в бурых балахонах и с длинными пиками в руках держались в удалении, но внимательно наблюдали посадку вертолета, а затем вели комиссию два квартала, почти до самого центра, давая понять, что гости находятся на их территории, и что им тут не рады.

Все это произвело на делегацию настолько гнетущее впечатление, что они запретили себе отдых от перелета и тут же приступили к работе. Всю ночь комиссия изучала разносторонние документы, подсчитывала убытки, прикидывала затраты, и рано утром, заверив председателя горисполкома Поворотова и директора ныне не работающего завода Головчука, что меры по «возвращению к жизни города Красный Октябрь будут приняты незамедлительно, и к осени железная дорога будет воссоздана всенепременно», поспешно погрузилась в вертолет и была такова.

К осени никакой дороги воссоздано не было, зато из «области» пришло заверение, что страна о детище своем, то есть о Красном, не забыла, и что восстановление железной дороги заложено в смету затрат будущего года. Некогда стране было заниматься Красным, у нее генсек при смерти на руках лежал.

— К исполнению обязанностей генерального секретаря Черненко К. У. приступил, не приходя в сознание. А в редкие минуты просветления мозга пытается исправить Андроповские нововведения, — так прокомментировал вступление в должность и правление Константина Устиновича историк Семыгин.

Леонид Валерьевич Поворотов, памятуя народную мудрость «на Партию надейся, а сам не плошай», решил своими силами готовить город к зиме, а потому отправился с разговором к теперешнему директору завода Головчуку, и предложил ему оставшиеся заводские мощности пустить на производство «буржуек», благо их клепать и без сварки можно было, то есть, не расходуя электроэнергию. Директор завода с пониманием встретил предложение Леонида Валерьевича, да и печек требовалось не так уж и много, около полторы тысячи, если исходить из расчета одна «буржуйка» на семью. К тому же смекалистые заводские слесари и сами уже потихоньку мастерили эти нехитрые отопительные приборы, догадываясь, что обещаниями «большой земли» в морозы жилье не обогреть. Первые заморозки город встретил во всеоружии — дома, словно паровозы, попыхивали торчащими из окон трубами и потрескивали горящими в топках поленьями.

Вплоть до весны 86-го вертолеты исправно доставляли продовольствие, которое честно распределялось между населением, так что если кто-то и вынашивал недовольство (все-таки табак и алкоголь были в большом дефиците), то держал его при себе, наружу не проецировал. К тому же, не нужно было работать, что диссидент Семыгин озвучил следующим образом:

— У нас в Красном наступил долгожданный коммунизм. Работать — от каждого по возможности, то есть не нужно совсем, а харчи — всем по потребностям, то есть поровну. Ура, товарищи, светлое будущее уже здесь и сейчас! Спасибо вам, Никита Сергеевич, вы свое обещание сдержали!

Не забывала «большая земля» и об идеологической подпитке граждан Красного, а потому иногда вертолеты доставляли газеты, а весной 85-го даже приперли тысячу экземпляров книги Дорогого Леонида Ильича «Малая земля». Семыгин книгу просмотрел, и начал раздавать ее горожанам вместе с газетами, рекомендуя использовать этот шедевр исключительно для растопки.

Со всем мирился люд Красного, все лишения стойко переносил, не роптал, но вот отсутствие водки оказалось непреодолимым испытанием. Никак нельзя было существовать горожанам без алкоголя, а потому доморощенные химики начали экспериментировать со всевозможным сырьем, пытаясь заполучить вожделенную жидкость. Как не удивительно, но некоторые результаты были достигнуты при использовании целлюлозы. Самогон из нее получался убийственно-вонючий, но дело свое делал — вставлял мгновенно и наповал. Ее так и прозвали — «табуретовка», толи по исходному сырью, толи по силе воздействия на организм. Употреблять «табуретовку» решались только самые отчаянные, остальные предпочитали мозольную жидкость, средство для мытья стекол «Секунда», или денатурат. Но чтобы свести в могилу весь город этой отравы было недостаточно, выпили ее быстро, похоронили пару десятков отравившихся насмерть алкоголиков, и снова затосковали. Правда, имели место слухи, что запасы спирта (и довольно большие) припрятаны в квартире Никодима, но соваться к парню, пророчащему смерть, никто не отважился. Да и откуда бы у него взялся спирт? Никто ж Никодима отродясь выпившим не наблюдал. К тому же странное что-то вокруг дома его творилось. Зимой 86-го неоднократно жители наблюдали над крышей Никодимовской четырехэтажки голубоватое свечение, словно полярное сияние его окутывало, а как-то молнии всю ночь в этот дом проклятый лупили, грохот стоял невероятный, а дождя так ни капли и не пролилось. В общем, и Никодима, и вотчину его народ стороной обходил от греха подальше.

В марте 86-го небо Красного озарилось недобрым светом блуждающей звезды. Комета Галлея, вестница бед и несчастий, снова несла человечеству проклятья. Уже в начале года, 26-го января, когда комета еще только приближалась к орбите Земли, мир облетела трагичная весть о катастрофе американского шаттла «Челенжер». На 73-й секунде полета взорвался правый твердотопливный ускоритель ракетной платформы, оборвав жизни семи членам экипажа. Правда, в Красном это известие никого, кроме учителя физики Цандеровского, не взволновало. Вениамин Альбертович же, будучи человеком интеллигентным, опечалился, так как считал, что некоторая доля вины лежит и на нем, как на теоретике твердотопливных реактивных двигателей. Но и он вскоре успокоил себя мыслью, что: