Тяжелый хлеб

Сусликов надел парик, взял четыре шара, ножи, тарелку и пошел за занавеску.

Сперва он играл двумя шарами, потом тремя, потом шары сменил ножами, привлек к участью две тарелки и, наконец, шары, ножи и тарелки все плавно полетели на воздух, ловко падая в руки Сусликова.

Неприхотливая публика была поражена.

Его сменил Антон, теперь в качестве "человека-змеи".

Сусликов опять остался один, со своею тоскою. Что-то там с Ольгою? Может, этот Никита бросил ее и она одна там мечется без всякой помощи?

Он вздрогнул и поднял голову. В дверях стоял урядник, тот самый Авдюхин, который вытолкал его из присутствия по приказанию исправника.

Сусликов побледнел и встал на ноги.

– - Чего тебе?

– - Их благородие, как не приказал, чтобы представлять тебе, то приказал взять тебя и увезть из города. И чтобы беспременно сейчас!

Сусликов схватился рукою за край стола: -- бросить представление -- это зарез. Придется тогда вернуть деньги.

А Ольга?.. Через мгновенье он оправился и спокойно улыбнулся.

За занавесью послышался ропот удивления и оглушительное браво.

– - Сейчас пойдем!
– - сказал уряднику Сусликов: -- а ты покуда выпей с дороги! Тебя как звать-то?
– - Сусликов быстро налил стакан коньяку и поднес его уряднику.

Урядник улыбнулся и нерешительно взял стакан.

– - Антипом!
– - ответил он.

– - Ну вот и пей, Антип! А я мигом! Урядник тряхнул головою и опрокинул стакан; потом опустил его и крякнул. Сусликов налил снова.

– - Пей еще на здоровье.

В комнату вошел Антон.

– - Твоя оче...
– - начал он и запнулся, увидя полицейскую форму. Сусликов быстро схватил его за руку,

– - Возьми денег, вези домой его и напой вдрызг. Исправник прислал, чтобы выслать нас!
– - шепнул он ему и с веселой улыбкой, но замирающим сердцем, вышел на сцену...

Антон быстро сообразил положение дела. Он слазил в сундук, взял оттуда горсть денег и весело подойдя к уряднику, сказал:

– - Выпьем по посошку, да и гайда.

– - Куда гайда-то?
– - спросил, не понимая, урядник.

На квартиру к нам. Все же сам знаешь, уложиться надо.

Урядник задумался.

– - Уложиться... Оно точно, а тот?

– - А он тут соберет вещи, -- ишь сколько хламу, -- и за нами! Ну пьем.

Коньяк соблазнил Авдюхина.

– - Пить так пить! Наливай, почтенный!

– - Вот так!
– - одобрил Антон: -- а там и марш!

– - И марш!
– - подтвердил уже с увлечением Авдюхин и засмеялся глупым смехом. Антон подхватил Авдюдхина под руку и потащил его на улицу.

ХIV.

Еще вздрагивая от волнения, Сусликов вышел на сцену и стал занимать публику несложными ручными фокусами. Окончив номер, он ушел в уборную и, едва передохнув, вышел снова на смену Антона. Он решился отработать свои деньги и словно забыл об усталости.

На минуту он скрывался за занавескою и выходил снова, удивляя публику своими разнообразными способностями. Он и жонглировал, и занимался эквилибром, и вертелся колесом, он протанцевал в женском костюме с пузырем, вместо турнюра, и, упав на пол, с громким треском раздавил этот пузырь, что вызвало неудержимый смех в публике. Наконец, он вышел в своей коронной роли "королем огня" и на глазах у всех грыз раскаленное докрасна железо и гнул его руками, после чего, уже совершенно измученный, заявил, что представление окончено и скрылся за занавескою.

Публика с веселым говором стала выходить из здания школы, а занимавшие скамейку пошли за занавес, куда скрылся Сусликов,

Красный, тяжело дыша от усталости и вытирая ситцевым платком вспотевшее лицо, встретил Сусликов важных по месту гостей я его грустное утомленное лицо тотчас озарилось улыбкою,

– - А где Антон?
– - удивлено спросил доктор.

– - Антона отослал; урядника спаивать, -- ответил Сусликов.

– - Это зачем?

Сусликов рассказал о посещении урядника со строгим наказом.

– - А ты его и накачал!
– - весело воскликнул Селиванов,

– - Ловко!
– - одобрил учитель.

– - Обмануть полицию -- это всегда подвиг!
– - заявила Ахалцыкова.

– - Ха-ха-ха!
– - заливался доктор, радуясь проделке Сусликова.

– - Выпьем!
– - решительно возгласил учитель, двигаясь к столу.

– - Мишель, пойдем отсюда. Они будут пить!
– - брезгливо сказала казначейша своему мужу с желтыми, словно из мочала, баками. Мишель уныло вздохнул и послушно пошел следом за своей женою, жалея в душе, что теряет случай провести весело время.

– - Так ты его коньяком?
– - надрываясь от смеха, спрашивал доктор.

– - Два стакана!

– - А посему и мы -- с коньяку начнем!
– - заявил учитель, -- барыня, начинайте!

Ахалцыкова бросила недокуренную папироску, ухарски подняла рюмку и выпила ее залпом, проговорив:

– - За посрамление полиции!

– - Браво!
– - одобрил учитель.

– - Фокусник, пей!
– - приказал Селиванов. Сусликов взял рюмку, но ему было не до питья. Едва он окончил представление, как тревожное беспокойство овладело им и увеличивалось с каждой минутою.

Он не находил себе места и то вставал, то садился, то снова вставал и суетливо начинал укладываться.

– - Брось!
– - кричал на него Селиванов.
– - Ты лучше научи меня, как это железо грызть. Я тебе синенькую за науку.

– - Здесь есть фокус, но в такой же степени и риск. Не проходит разу, чтобы я не сжег себе губы и язык, а зубы окончательно пропали.

– - Коли так, так и черт с твоею наукою!

– - А ты бы выучился, сытый буржуй!
– - бормотал язвительно учитель: -- может тогда понял бы, во что деньги обходятся!

– - Деньги, милый человек, мы и без тебя отлично понимать можем, -- добродушно отвечал Селиванов.

– - Не ссорьтесь, миленькие!
– - говорил доктор.

Ахалцыкова, положив ногу на ногу, раздумчиво курила папиросу за папиросой и не сводила взгляда с лохматого учителя.

Попойка принимала все большие размеры. Учитель затеял спор с Селивановым, стараясь убедить его бросить свое кабацкое дело и раздать все имущество бедным.

Доктор заливался визгливым хохотом и смотря масляными глазами на Ахалцыкову, предлагал ей выпить брудершафт. Ахалцыкова сочувственно кивала головою на филиппики учителя и кокетливо улыбалась доктору.