Тяжелый хлеб
Шрифт:
Ольга то металась и бредила, то приходила в себя, то впадала в забытье, которое Сусликов принимал за сон.
– - Бей, бей -- кричала Ольга: все равно я не пойду гулять, чтобы достать тебе водки...
– - Миша, ты тут?
– - очнувшись звала она Сусликова: -- посиди со мною, я видела страшный сон.
Сусликов брал ее руку, гладил ее по воспаленной голове и дрожащим от волнения голосом успокаивал ее.
Лампа слабо горела и освещала унылую комнату. Запрокинув голову, разбросав руки и согнув в коленях ноги, Антон спал мертвым, свинцовым сном.
Сусликов сидел у Ольги в головах
Горькая бесталанная жизнь! Жизнь, отданная на потеху людям!.. Голод, холод, всевозможные лишения... травля, издевательства и глумления... за что?..
Люди беспощадны к тем, кто льстит их сытому тщеславию... но Сусликов и не думал об этом. Все его мысли были заняты болезнью Ольги. Он любил ее так, как только способна любить истасканная душа бродяги-фокусника.
Она была для него и любимой женой, и помощницей, и добрым товарищем. Без нее он давно бы сгинул в каком-нибудь кабаке в пьяной драке. Разве мало встретил он на своем пути женщин? Пьянство, разврат, ссоры и драки: и так со всеми. А с этой... едва он встретился с ней, как что-то сильное осветило его душу, он почувствовал в себе уверенность, и содержатель балагана тотчас прибавил ему 10 рублей жалованья.
А во время скитальческой жизни разве он слышал от нее когда-нибудь упрек или раскаянье, как бы худы ни были их дела? У него вон какое пальто, на вате; а у нее кофточка. Он и кутит и шатается, а она -- или дома, или на работе.
Жгучее раскаянье охватило душу Сусликова. Ему вспомнилось, как она, без всякого с его стороны побуждения, выучилась глотать шпаги. Из ее горла текла кровь, а она улыбалась. Она говорила ему, что выучилась только его ради.
Ради его, а что он для нее сделал?
В полутемном балагане он вырвал ее из рук взбешенного Семенова, работавшего "силачом", который хотел бить ее за то, что она не принесла ему водки. С этого момента началась их любовь. Сначала воровская: под страхом быть убитой Семеновым, она приходила на свидания и тут, увлекаясь ею все сильнее и сильнее, он узнал, -- что она переносила от этого пьяного буяна. На их счастье Семенов допился до горячки и умер. Они стали жить вместе и вместе работать, и вот пятый год, как между ними не произошло еще ни одной крупной размолвки.
И вдруг эта болезнь... эта страшная болезнь...
Ольга очнулась от забытья и тихо его окликнула.
Он вздрогнул и наклонился к ее лицу.
– - Что милая? Чего тебе?
– - Не оставляй меня: мне страшно...
– - Я здесь, мне уйти некуда, не бойся. Я не засну даже...
Ольга освободила свою руку и положила ее на его колено.
– - Расскажи мне, как дела? Ты устроился?
– - прошептала она.
Сусликов не захотел огорчать ее и сказал, стараясь казаться веселым:
– - Прекрасно! Мне дают залу в клубе. Все доктор этот. Я сделаю одно, два представления -- и мы уедем! Только, как я тебя оставлю...
Ольга слабо пожала его руку.
– - Вечером мне не так страшно, но ночью... Мне кажется... что я... умру...
Сусликов похолодел.
– - Миша, мне страшно! Я не хочу умереть!
– - прошептала Ольга с тоскою. Сусликов вздрогнул, опустился на пол и приник головою к
– - Глупая, что ты! Зачем умирать!
– - заговорил он дрожащим голосом: -- мы еще поживем! У нас свой балаган будет...
Ольга слабо улыбнулась, и по ее лицу покатились слезы.
– - Я умру, Миша, -- повторила она.
– - Не говори этого!
– - почти закричал Сусликов...
Сероватая мгла уже сменила ночную темноту, и бледное лицо Ольги казалось теперь лицом мертвеца с заострившимся носом и ввалившимися глазами.
VIII.
Сусликов совершенно упал духом. Две бессонные ночи, гнев исправника, неизвестность будущего и, наконец, болезнь Ольги сломили его энергию и Антон не поверил глазам своим, когда увидел его, уныло сидящего на табурете подле Ольги с выражением полного отчаянья на лице.
В первую минуту Антону даже показалось, что он не протрезвел, так поразил его вид всегда бодрого и решительного товарища,
– - Мишка, -- тихо окликнул он Сусликова: -- Что приключилось? Али беда?
Сусликов вздрогнул и тотчас оправился.
– - Пустяки!
– - ответил он: -- Ольга не спала. Орудуй-ка самовар: за чаем потолкуем, -- прибавил он, вставая с табурета.
Антон оделся и вышел хлопотать насчет чая.
Ольга стонала во сне. Сусликов пересел в угол, прислонился головой, к стене и моментально заснул.
Минут через пять Антон внес и поставил на стол самовар, потом вынул из кармана большую краюху ситника и полуштоф водки.
Сусликов проснулся.
– - Откуда?
– - спросил он, увидя водку.
Антон улыбнулся.
– - Это меня все Никитка угощает. Смерть хочется ему артистом сделаться, вот и умасливает! Вчера весь день учился на руках ходить. Умора. Раз двадцать башкой в пол ударился.
Они стали нить чай, мешая его с водкою. Сусликов рассказал Антону свои вчерашние похождения и последнее свидание с доктором.
Антон протяжно свистнул.
– - Табак дело выходит!
– - сказал он и прибавил с упреком: -- ведь я же говорил: Не верь Кускову! Лучше было, если бы прямо на Тверь поехали. Там цирк... Нет, сюда, да сюда! Вот и вышло...
– - Ну, ошибся, так что же? Впервой, что ли?
– - раздражительно перебил Сусликов.
– - А то, что дурак! И меня еще втянул.
– - Втянул, так убирайся!
– - Теперь-то уж ты сам и довези, -- встряхивая головой ответил Антон.
В комнате наступило угрюмое молчание. Ольга слабо стонала и этот стон зловеще раздавился в тишине.
– - Вот еще она помрет, -- произнес Антон, наливая себе в чашку водки. Сусликов вскочил, как ужаленный.
– - Нет к тебе души, скот ты этакий!
– - обругался он, и, взяв пальто и шапку, бросился из комнаты.
Он опомнился только на крыльце докторского домика. Слова Антона ножом вонзились ему в сердце.
Он вошел к доктору и, позабыв о делах, стал звать его к Ольге.
– - Хуже разве?
Сусликов махнул рукой и почувствовал, что заплачет.
– - Ну пойдем, пойдем!
– - согласился доктор и стал одеваться,