Тыл-фронт

— Наведите порядок… Старший политрук приходил к ним?

— Он в нашу батарею политруком назначен.

— Вредный?

— Да не знаю. Мне отдал ваши две пустые бутылки, приказал закопать, чтобы никто не видел. Только что около машин закончил лазить. И лейтенант Рощин уже с ним.

— Мыльный авторитет зарабатывает? — засмеялся Зудилин.

Бурлова он застал в командирском блиндаже одного. Не глядя на политрука, молча бросил шинель и шапку на топчан, и зябко потер руки.

— Замерзли? — Бурлов подошел к постели Зудилина, взял его вещи, повесил. Зудилин почувствовал на себе его пристальный взгляд.

— Давно в армии служите? — спросил политрук.

— С тридцать восьмого года.

— А лейтенантское звание когда присвоено?

— Без года неделя: с августа. Учить бойцов умел еще старшим сержантом. Взвод был передовым. А сейчас дали мне такое… — Зудилин махнул рукой.

— Для фронтового времени стаж у вас немалый, к тому же вы комсомолец. И дали вам наших советских людей… Почему во взводе столько жалоб? — уже строже спросил Бурлов.

Зудилин молчал.

— Вы сами сквернословите при девушках и позволяете это делать вашим бойцам? — не дожидаясь ответа, продолжал Бурлов. — Личный состав вашего взвода необычный, и шаблон в работе с ним вреден. Постарайтесь, чтобы на каждых двух девушек было ведро или таз, повесьте им зеркало. Спальню нужно отгородить от общей части блиндажа. Ну, а в отношении ваших крутых словечек… воздерживайтесь, лейтенант.

— Как в пансионе благородных девиц! — недовольно заключил Зудилин.

— Наша армия для них больше пансиона, — возразил Бурлов.

8

Бригадный комиссар Смолянинов возвратился из Хабаровска в воскресенье ранним утром и теперь с нетерпением ожидал командующего. Синева под глазами говорила о бессонной ночи.

Девятилетним мальцом запомнил Смолянинов похороны шестидесяти девяти рабочих, павших на баррикадах Златоуста. Потом, когда стал взрослее, разносил и разбрасывал большевистские листовки. В урагане революции и гражданской войны Смолянинов уверенно занял свое место, и с тех пор одно из главных качеств коммуниста — уменье приносить в любое дело организующую волю партии — руководило им всегда…

Савельев застал его за просмотром сводки Совинформбюро, говорившей о новом наступлении гитлеровцев под Москвой.

— Трудно, Георгий. Даже больше: очень трудно. Пожалуй, еще никогда так не было, — ответил Виктор Захарович на немой вопрос командарма. — Некоторые военные начальники растерялись. Не хотят понять, что есть рубежи тактические, которые можно при целесообразности оставить, а есть политические, которых ни при каких обстоятельствах нельзя оставлять. Для первых достаточно простора и за Москвой, для вторых там его нет…

— Затем в армии и двое, — заметил Савельев, — командующий и член Военного Совета. Они и обязаны определять тактические и политические рубежи.

— Все это правильно, да не всем понятно.

— Что ж, кое-кто поделом поплатился генеральскими папахами, — жестко ответил Савельев.

— Сейчас Государственный Комитет Обороны принял решительные меры, чтобы выправить положение. Все члены Центрального Комитета в войсках. Сосредоточиваются крупные резервы. Надо ждать перелома в ближайшие дни, — размышлял вслух комиссар, продолжая глядеть на сводку. — Кстати, знаешь еще одну новость о союзниках? — повернулся он к Савельеву. — Когда дипломатический корпус переводили в Куйбышев, американцы часть своих сотрудников оставили в Москве. Указания дали, как вести себя при оккупации.

— До чего же доводит нелюбовь к нам! — Савельев пожал плечами.

— Нелюбовь — мало, Георгий… Американские фирмы возобновили контракт с Японией о поставке ей в этом году почти двух миллионов тонн нефти. Зачем? Какова цель? Дядя Сэм объясняет, что, снабжая японцев стратегическими материалами, он отодвигает от себя войну.

— К нам придвигает? А куда продвинулись японские войска в Азии и на Тихом океане? Это похуже, чем прямо в карман американским банкирам забраться. А они спят и видят, что Квантунская армия уже дерется с нами. Боюсь, что просчитаться могут американские политики! А Япония, что ж… Япония не засидится. Мы-то хорошо ее знаем. Вот посмотри доклад начальника штаба. — Савельев достал из портфеля несколько скрепленных листов. — Видишь, какая цифра убитых и раненых за этот месяц. И это без войны!..

— Да, нейтралитет необычный, — проговорил Смолянинов, просматривая материал: — И все же для нас политика прежняя: безусловное уважение принципов Апрельского пакта и совершенствование обороны.

— Людей из армии будут еще брать? — спросил Савельев.

— В этом месяце будем отправлять несколько полков на Московское направление? Но поступит и пополнение. Командующий фронтом приказал ускоренно его обучать и побыстрее ставить в строй. Давай еще раз посмотрим группировку войск, — предложил Смолянинов.

— Я внес кое-какие изменения, — сообщил Савельев и сдернул с карты занавес. — Вот смотри! Фронт в направлении вероятного удара и фланговые группировки максимально уплотнил. Следовательно, господину Сато придется бросить свой резерв на усиление, а может быть даже снять кое-что второстепенных участков фронта. В это время и начинаются основные действия. Отсюда правым флангом и оттуда с левого фланга наносится контрудар по сходящимся, — показал. Савельев на карте.

— В случае успеха — настоящий котел, — проговорил Смолянинов. — Трудно думать, чтобы они ожидали нажима с этих участков.

— Да, котел, — согласился Савельев. — Дивизия Мурманского должна во взаимодействии с остальными частями корпуса и армейского резерва уничтожить наступающих на внутреннем фронте. Части внешнего фронта развивают успех и взламывают оборону японцев, А если генерал Умедзу быстро подбросит резервы, закрепляемся вот на этом рубеже. Кстати, скажи твое мнение о новом комиссаре у Мурманского. Он из академии.

— Познакомился с ним уже, — ответил Смолянинов. — Молод, но общее впечатление хорошее… Как раз Мурманскому под пару, тоже горяч, — и, взглянув на Георгия Владимировича, с дружеской улыбкой заключил: — Следовательно, решил не отбиваться, а бить!

— Да. Отбиваться это значит проиграть в первые же дни, — подтвердил Савельев.

Их разговор прервал начальник тыла. Он вошел в кабинет стремительно и еще от дверей проговорил:

— Товарищ командующий, начальник штаба решил забрать из служб тыла кадровиков…

— Это — мой приказ, — сухо отозвался Савельев.

— Но я без них не могу… Вот-вот и так посажу армию на сухари.

— О выполнении приказа доложите в срок, — прервал его командарм.

— А если армия хотя на сутки останется без хлеба, ответите Военному Совету, — добавил Смолянинов.

Глава третья

1

Шестого ноября, в двадцать четыре часа, ночную тишину потряс густой рев артиллерийских орудий. Окна в блиндаже задребезжали, верхнее продольное стекло не выдержало и глухо треснуло. Вскочивший с койки Рощин кинулся одеваться.

— Кажется, началось! — ответил он на вопросительный взгляд Зудилина, лихорадочно толкавшего пистолет в кобуру. Застегиваясь на ходу, Рощин выбежал из блиндажа. Зудилин, схватив шинель и шапку, последовал за ним.