Тыл-фронт

— Есть!

— Стратег! — насмешливо бросил Новожилов.

— Уже разжаловали, — безобидно пояснил Федорчук.

Он деловито подкрутил окуляры. Потом не спеша осмотрел поле, медленно приложил к глазам бинокль и принялся осматривать каждый кустик, бугорок, рытвину. Привыкший к местности взор быстро скользил по контурам знакомых предметов.

Где-то у самого нижнего среза зрительного круга мелькнул силуэт японского солдата. Федорчук метнулся взглядом за ним и замер. В седловине между высокими сопками — Офицерской и Гарнизонной, — на небольшой поляне, размахивал руками и подпрыгивал солдат. К нему подошли еще трое, в обнимку. Видно, унтеры. За ними из-за гребня показалась целая группа.

— Дывысь… Смотри, японцы с ума посходылы. Танцують, чи що?

Все взглянули в указанном Федорчуком направлении. Японские солдаты пели что-то воинственное. Впереди всех, выделывая ногами замысловатые фигуры, выступал сухой низкорослый солдат. Песня оборвалась. Солдаты, хватаясь за животы, смеялись и махали кулаками в Сторону границы.

Волчий выводок! — зло бросил Новожилов. — Знают, ироды, что нейтралитет покрывает все их проделки!

Товарищ Ошурин, позвоните комбату. Доложите, что японцы дают концерт. Для чего — еще не понятно, — приказал Рощин.

— Праздник у них какой, что ли? — недоумевал Ошурин, направляясь в блиндаж.

Японцы между тем выкатили пулемет и нацелили его на пограничный столб. Воздух прорезала длинная очередь. Метрах в пяти от столба взметнулись комья снега и земли.

— Це що ж такое? Та довго ще будуть ци комедии? — рявкнул Федорчук, хватаясь за винтовку.

— Спокойно, спокойно, товарищ, — остановил его Бурлов. — Учитесь выдержке. Придет время — спросим, что это такое.

Солдаты о чем-то спорили. Потом двое с винтовками отделились от группы и затрусили к пограничному знаку. Низкорослый достиг его первым и, размахнувшись, ударил прикладом по доске с надписью «СССР». Подбежавший вторым зашел на лицевую сторону столба. Схватившись за доску, он силился сорвать ее.

Вдали из кустарника вынырнули два пограничника с собакой на поводке и бегом направились к нарушителям. Увидев их, японцы развернули пулемет и дали очередь. Один из пограничников, взмахнув руками, упал. Второй залег, отстегнул поводок и толкнул собаку вперед.

— Вбылы… Вбылы, гады, на своей земле, — побелевшими губами прошептал Федорчук.

Низкорослый японец что-то крикнул своему напарнику. Тот отскочил в сторону, присел на колено и вскинул винтовку.

Но не успел он нажать курок, как по границе гулко прокатился выстрел. С нашей стороны из леска послышались еще выстрелы.

Низкорослый бросил винтовку и пустился бежать. Второй солдат ткнулся головой в снег.

— Кто стрелял? — Бурлов быстро повернулся к бойцам.

— Я! — отозвался Новожилов. Вытянув руки по швам, он смотрел прямо в глаза политруку. — Я стрелял, товарищ старший политрук, — повторил он.

Только вечером, когда полубатарея сменилась с дежурства, выяснились причины загадочной выходки Солдат. Флот страны восходящего солнца напал на морские владения Америки, по японской армии высочайшим указом объявлен праздник.

На второй день Курочкина, Бурлова и Новожилова вызвали в штаб. Возбужденные бойцы обсуждали причины вызова.

— Имел полное право стрелять, — кричал Калмыков, обжигаясь сгоревшей до губ, цигаркой. — Они, гады, стреляют, когда покажешься за версту, а тут — ломали границу. Какая это нейтральность? Кто давал им полное право?

— Расходывся со своим полным правом, — насмешливо перебил Кривоступенко. Тут, брат, наука нужна: дипломатия, а не твое полное право. Может и нельзя было стрелять, если по дипломатии не полагается…

— Дипломатия — цэ наука политическая, — резонно заметил Федорчук. — Она служит на пользу народа. А давать им спуск — це на пользу народа, а на кабалу.

Рощин решил положить конец спорам. «Если ошибусь, потом поправлюсь», — решил он. Собрав батарейцев около землянки линейного взвода, лейтенант коротко объяснил:

— Нам судить и рядить нечего. Японец убит на нашей земле, он пришел с оружием и вздумал перешагнуть нашу границу. Я лично думаю, Новожилов поступил правильно. На этом покончим со всякими разговорами.

Бойцы одобрительно загудели.

К Рощину подошел лейтенант Зудилин.

— Ты себя с политруком оправдывал или Новожилова? — спросил он.

Рощин вскинул на него удивленные глаза.

— В чем это я Должен оправдывать политрука или себя?

— Чего дурака корчишь? Вы же были на пункте? Тоже, наверное, бряцали винтовками? Если бы не выказывали друг перед другом твою воинственность, так и боец не пулял бы куда не нужно. А теперь Курочкин расхлебывай…

— Постой, постой, — перебил его Рощин. — Ты думаешь о том, что говоришь?

— Заладил: думаешь, думаешь! — горячился Зудилин. — Японцев не интересует то, что думали вы, что подумают наши красноармейцы. Их касается только фант нарушения нейтралитета. Мы убили японского солдата, солдата страны, с которой мы не воюем.

— Какую ты чушь городишь!

Рощин отошел.

— Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант? — догнал его Ошурин.

— Пожалуйста. Только, что это вы мое звание забыли?

— Телефонограмму принял, — широко улыбнулся Ошурин. — Поздравляет вас командование с присвоением звания старшего лейтенанта.

Рощин густо покраснел и с чувством пожал протянутую руку.

— Разрешите взвод построить, объявить телеграмму?

— Не нужно, пусть отдыхают. А вы почему не ложитесь?

— Хотел доложить первым… Да, еще телефонист из штаба передал по секрету: тем, кто стрелял, знаете, что сделали? Новожилова представили командующему, а остальным по благодарности объявили…

— Это хорошо! — облегченно вздохнул Рощин, — Правильно.

Направляясь к своему блиндажу, Рощин радостно думал: «Старший лейтенант!» Разогнавшись, он прокатился на ногах по поблескивавшей в лунном свете дорожке, но, потеряв равновесие, упал на бок и сполз по крутому откосу прямо к землянке, взвода вычислителей.

— Приехали, — засмеялась Сергеева, — здравствуйте, товарищ лейтенант, вы к нам?

— Нет, проездом, — ответил Рощин, отряхиваясь.

Взглянув на девушку, он удивился, как она переменилась. Это была уже не та Сергеева, которая робко перешагнула порог блиндажа. Бурлов за это время достал у помощника командира полка по хозяйственной части и форму, и маленькие, хотя и грубые, армейские сапоги, я новые с иголочки шинели. Сейчас при свете луны Сергеева казалась ему удивительно стройной, особо привлекательной.