Тыл-фронт

Около дуба со сломанной веткой они отыскали перекрытие, легко подняли его. Внутри окопа было сыро, пахло плесенью. В дальнем углу валялась охапка прошлогоднего сена.

— Хорошо, як дома! — воскликнул Федорчук, расстилая сено.

— Не совсем, но ничего, — согласился Рощин. Идите, Денисович, зовите остальных.

Зудилин появился рассерженный. Его удивило решение командира батареи оставаться на Сторожевой, пока не окончится дождь. Старший лейтенант хотел обязательно выбрать новый НП. Кое-как устроившись и прикрыв окоп, разведчики поужинали раскисшим хлебом и соленой рыбой, а ночью попытались по очереди вздремнуть.

Наступившее утро, а за ним и день, не принесли никакого утешения. Только к вечеру начала исчезать мутная пелена.

На третий день разведчики заняли места на деревьях чуть свет. Приказав Варову наблюдать внизу, Рощин забрался почти на верхушку дерева и укрепил там стереотрубу. Первый же взгляд в прибор обрадовал его. Сперва он заметил плохо замаскированную батарею, за ней — вторую, третью. С восходом солнца ожили казавшиеся безжизненными сопки. То в одном, то в другом месте из-под земли выбегали японские солдаты. Они выносили из казематов матрацы, одеяла, одежду.

— Наверно, дождик промочил? Это хорошо! Просушитесь, господа, просушитесь! — шептал Рощин, запоминая места блиндажей.

Днем он разрешил разведчикам по очереди отдохнуть, а к вечеру все были снова на местах, чтобы наблюдать ту сторону: даже одиночные появления свободных от занятий солдат могли рассказать о многом. Рощин уже засек несколько таких одиночек и мелких групп. Вдруг внизу послышалась чужая речь, старший лейтенант насторожился. Он не видел японцев, но по разговору и шуму догадался, что их было немного. Громко переговариваясь, они направлялись в сторону своего НП.

Рощин пожалел, что не знает японского языка.

3

Не успел Жадов окончить завтрак, как возле избы Алова, где он квартировал, остановилась легковая машина. Из нее вышел капитан Икари и медленно направился в дом.

— Японца черти приволокли, — недовольно пробурчала Анастасия, дородная круглолицая девица, дочь Алова.

— Что ему нужно здесь? — испуганно спросил Жадов, поспешно застегивая пиджак.

— Леший его знает. Видно, за вашим братом, к нам Они в гости не ездят.

Икари шумно распахнул дверь и остановился на пороге.

— Этот дворец очень плохой, — брезгливо поморщился он, потом спросил Жадова: — Кто вы есть?

— Командир объединенного рейдового диверсионного отряда есаул Жадов! — по-военному представился тот. — С кем имею честь говорить?

— О, очень хорошо! Я есть представитель японской военной миссии, капитан Икари. Вы мне нужны, хотя я вас и не рассчитывал видеть. Как у вас говорят: от ловца и зверь бежит.

— На ловца и зверь бежит! — почтительно поправил Жадов.

— Да, да. Кто есть эта молодая баба… женщина? Это есть ваша жена?

— Нет, — ответил Жадов. — Хозяйка этого, как вы изволили назвать, дворца.

— О, очень хорошо! — закивал Икари. — Превосходная окусан баба. Русский шедевр. Такой баба, проводить время, ночь, хорошо.

— Больно мал, благородие, затеряешься, — сердито ответила Анастасия.

— Мал золотник, да дорог, — парировал Икари.

— Церковная чаша к христианским целковым приучена, а не к золотникам.

— Что есть целковый? — обратился Икари к Жадову.

— Рубль, деньги.

— О, практично, практично! Целковый я буду давать, — пообещал он Анастасии.

— Подавись^– ты им! — огрызнулась та и вышла в боковушку.

Икари, потирая руки, намеревался пойти следом за ней.

— Господин капитан! — остановил его Жадов. — Простите, вы не так поняли. Она не хочет с вами говорить.

— О-о! — удивленно взглянул на него Икари. — С японским офицером не хочет говорить русская баба? О-о!

— Не совсем так. Она стесняется говорить с вами по затронутому вопросу. Стыдится, господин капитан, — пояснил есаул.

— Дикие понимания, нравы, — пожал японец плечами и повернулся к Жадову: — Я приказываю вам содействовать мне.

— С великим удовольствием, господин капитан! Может быть, угодно сесть? Бутылку вина? — услужливо предложил тот.

— Нет… Я буду задавать вам вопросы. Сколько у вас есть диверсантов?

— Столько, сколько потребуется.

— Это хорошо! Проходили они специальную подготовку?

— Так точно!

Икари подозрительно покосился на дверь, за которой скрылась Анастасия.

— Можете говорить, господин капитан, как в своем кабинете. Анастасия Гордеевна, выйдите на минутку и посмотрите, чтобы кого черт не внес.

— Очень хорошо! Мы будем посылать каждую ночь диверсантов в Россию. Сделаем систему. Эти рейды будут не глубокие. Нас интересуют диверсии в тактической глубине, оперативной сферы мы касаться не будем.

Икари кратко, не касаясь деталей, изложил Жадову свои требования. Есаул обязан направлять к нему рейдовиков в необходимом количестве, задание им дает Икари лично. При невыполнении задания — расстрел и конфискация всего имущества. За блестящее выполнение — вознаграждение по указу атамана Семенова — земельные наделы, угодья, промыслы в России.

Ну, а величина реального вознаграждения на сегодня? — поинтересовался Жадов, сделав характерное движение пальцами.

Удивленный Икари остановился против Жадова, рассматривая его в упор.

— Что есть реальное вознаграждение? — жестко спросил он.

— Деньги, господин капитан.

— За что? Кому?

— Нам.

— Вы работаете на себя, — сухо сказал Икари. — Вам нужна русская земля! Великой Японии ваша помощь не нужна. Вы хотите жить в России? Мы благосклонно разрешаем. Но для этого нужно служить нам: убивать, травить, заражать русских. Взрывать мосты, туннели, сталкивать под откос поезда. Ни-ка-ких денег, господин есаул!

— Даром вы их не заставите идти на верную смерть, — виновато проговорил Жадов.

— Почему даром? Мы дорого будем платить: либо диверсии и жизнь, либо лагерь и медленная смерть. Я вам говорю, а вы им расскажите, что у нас есть лагерь Хогоин. По-русски это значит «приют», не правда ли, романтичное название? Он предназначен специально для русских, которые не хотят нам служить. Из него пока никто не выходил живым. Вам понятно? Расскажите об этом и своим поселенцам.

— Нужно будет, рейдовиков предварительно обработать, — с готовностью согласился Жадов. — Внушить им для убедительности, — потряс он кулаком.