У царских врат

Карено. Да, Элина, мн слдовало бы быть внимательне, но все-таки…

Фру Карено. Нтъ, право, я совсмъ не разговариваю съ тобой. Ты думаешь только о себ. Ты или уходишь въ библіотеку за книгами, или сидишь и пишешь. Я тебя вижу, но не слышу отъ тебя ни слова. Если ты идешь гулять, то никогда не берешь меня. А возвратившись, опять садишься писать.

Карено. Мн легче думается, когда я одинъ, Элина. Это временно, Элина, право временно. Потерпи немного, ты не раскаешься. Искренно. Нтъ, какъ это мило, что ты убрала блье! Оно такъ напоминало мн снгъ, я ничмъ не могъ заняться. Ты — прелесть, Элина.

Фру Карено, подходя къ столу. Да, ты такъ находишь?

Карено. Да, да, ты прелесть. Садится. А теперь слушай. Я встртилъ Бондесена.

Фру Карено. Я его не знаю.

Карено. Ахъ, да! Это журналистъ. Онъ, кажется, переходилъ изъ одной партіи въ другую, но это къ длу не относится. Онъ все знаетъ; знаетъ, кто что говоритъ, кто что длаетъ. Да, ну такъ противъ меня опять страшно возбуждены.

Фру Карено. Противъ тебя? Опять возбуждены?

Карено. Да, по поводу моей нмецкой статьи.

Фру Карено. Теб это сказалъ Эндесенъ?

Карено. Бондесенъ. Нтъ, онъ не сказалъ мн это прямо, но далъ понять. Я спросилъ его, могу ли я, по его мннію, надяться, что на этотъ разъ меня не встртятъ нападками и бранью. Онъ сказалъ, что на это особенно разсчитывать нельзя.

Фру Карено. Онъ сказалъ, что на это нельзя разсчитывать?

Карено. Нтъ, потому что, по его словамъ, я нападаю на нашего величайшаго ученаго.

Фру Карено. На кого же ты нападаешь?

Карено. На профессора Гиллинга.

Фру Карено. Господи, ты и его не оставляешь въ поко?

Карено. Ты не должна такъ говорить, Элина. Я выступаю противъ неба и земли, почему же я пощажу профессора Гиллинга? Я борюсь со всмъ, что стоитъ на моемъ пути.

Фру Карено. Да, да, я только такъ сказала.

Карено. Да, я знаю, ты — мой врный другъ. Я не могу пока достаточно отблагодарить за все это, но я цню это. Пока ты со мной, они не сломятъ меня.

Фру Карено протягиваетъ черезъ столъ руку, снимаетъ съ него шляпу и гладитъ его волосы.

Карено. Потомъ я пошелъ въ библіотеку. Я написалъ билетики и получилъ свои книги. Вдругъ библіотекарь мн говоритъ: "Здсь приходили и спрашивали вашъ адресъ". — "Кто?" спрашиваю я. — "Профессоръ Гиллингъ", отвчалъ онъ. Глядить на нее.

Фру Карено. А!

Карено. Что, каково! Они начинаютъ волноваться!

Фру Карено. Мн страшно за тебя, Иваръ.

Карено, улыбаясь. Нтъ, за меня теб нечего бояться. Нтъ на свт человка, который могъ бы мн что-нибудь сдлать.

Фру Карено. А если вс на тебя набросятся.

Карено. Да, но выходитъ-то наоборотъ. На всхъ бросаюсь я.

Фру Карено. Да, правда.

Карено. Меня обезчестить можетъ только одно. Долги могутъ меня обезчестить. Встаетъ и въ безпокойств ходитъ взадъ и впередъ по дорожк. И если мн не удастся на-дняхъ получить авансъ, они каждую минуту могутъ притти и все описать. Они оставятъ насъ безъ крова.

Фру Карено. Но они не возьмутъ вещей, которыя намъ достались отъ отца и матери.

Карено. Надюсь, такъ далеко дло не зайдетъ.

Фру Карено. А если бы даже и до этого дошло. Я просто такъ сказала.

Карено. Да, если они придутъ, то заберутъ все, что найдутъ.

Фру Карено. Поглядла бы я! Ты думаешь — и подсвчники?

Карено. Вдь это же серебро, Элина. Они возьмутъ ихъ прежде всего.

Фру Карено. Посмотрю я, какъ они это сдлаютъ.

Карено. Но, милая, какъ же ты этому помшаешь?

Фру Карено, мняя тонъ. Да, ты правъ, этому не помшаешь!.. Что я хотла спросить, — какъ ты думаешь, зачмъ профессоръ Гиллингъ спрашивалъ твой адресъ?

Карено. Не знаю, мн это безразлично. Онъ, вроятно, пришлетъ мн маленькое снисходительное письмецо. Они имютъ обыкновеніе такъ поступать. Продолжая стоять. Одно только я скажу теб, Элина: важно уже то, что профессоръ Гиллингъ сидитъ въ библіотек, читаетъ мою статью, длаетъ замтки, а потомъ справляется о моемъ адрес,- этого онъ, конечно, не станетъ длать для перваго встрчнаго.

Фру Карено. Нтъ, не правда ли? Я это тоже сейчасъ же подумала.

Карено. Въ этомъ ты можешь быть уврена. Казалось бы, профессору Гиллингу совсмъ не зачмъ наводить справокъ о такой невдомой птиц, какъ я.

Фру Kapено. О, да, о такой невдомой птиц,- о такомъ невдомомъ орл, какъ ты.

Карено, улыбаясь. Ну, не орелъ, положимъ. Но все-таки…

Фру Карено. Ты же вдь и не голубь!

Карено молчитъ.

Фру Карено. Ну, и не воронъ.

Карено молчитъ.

Фру Карено. Да и коршуномъ тебя нельзя назвать, а?

Kapено. Я не понимаю, почему ты мн перечисляешь всхъ птицъ?

Фру Карено. Вотъ ты опять думаешь, что я сказала глупость. А это совсмъ не глупость.

Карено надваетъ шляпу. Ну, мн некогда разбирать этого. Я долженъ итти работать. Прежде чмъ отдать рукопись, я хочу написать еще главу. А тогда я начну и послднюю четверть… Да, теб кланяется Іервенъ. Онъ сказалъ, что зайдетъ какъ-нибудь вечеркомъ.

Фру Карено. А!

Карено. Онъ приведетъ съ собой и Бондесена. Я просилъ его притти съ невстой. Такимъ образомъ, мы, наконецъ, увидимъ ее.

Фру Карено. Эндерсенъ? Это который переходилъ отъ одной партіи къ другой?

Карено. Бондесенъ. Да, про него говорятъ. Впрочемъ, я его мало знаю, встрчалъ его нсколько разъ съ Іервеномъ. Встаетъ.

Фру Карено. А когда ты думаешь получить письмо, Иваръ?