У свободы цвет неба

– А что не так с его прической?
– удивился старший следователь.
– Длина вполне уставная, а виски забритые - так пусть выпендривается на здоровье.

Дейвин кивнул, не вдаваясь в подробности. Действительно, иллюзий никто не отменял и на территории края они не под запретом. И будут не под запретом еще долго. А Эние... не надевать же на него блокирующий браслет, в самом деле. В конце концов, он в пределах края и здесь ограничений в использовании Искусства нет. Так что до конца его траура местные преподаватели не увидят ничего особенного в его облике. Фиолетовый с алым он покажет только тем, перед кем пожелает снять иллюзию.

Вернувшись в резиденцию, граф списался с Евгением Ревским и узнал, что тот во Франции с лекциями по теории стиля и пробудет в Европе до осени. После этого он увиделся с Синаном, поселившимся в библиотеке князя и возвращающимся в свои апартаменты только спать. С его помощью Дейвин успешно и даже впечатляюще запутался в местной математике. А распутавшись, узнал, что Медуница молодец и действительно талантливая девочка, потому что вот это самое, в чем граф сейчас заблудился, как квам в предгорьях, она и изобрела. И на ею изобретенной базе можно делать не меньше трех базовых заклинаний менее энергоемким и долгим способом, чем известные и привычные. Выслушав это, он пошел к Алисе снова.

Дейвин неожиданно пришел посреди дня. Я даже обрадовалась. Все какое-то развлечение по сравнению с надоевшей гимнастикой, не делать которую невозможно, потому что без нее на пятой минуте ощущаешь себя на потолке от тревоги. И минут десять было действительно неплохо. Он рассказывал о том, как Синан да Финей, проверив мою разработку, подтвердил, что законы волновой физики, по крайней мере в некоторых случаях, работают и для Потока. Я слушала, как о чем-то постороннем, но это хоть отвлекало. А потом он сказал:

– Давай поговорим как маг с магом.

Я кивнула и почувствовала, как меня опять затрясло, аж зубы лязгнули. Он сочувственно глянул на меня:

– Мне подождать?

– Нет, - гавкнула я сквозь дрожь.
– Говори.

– Когда-то давно, - начал он, - я был в том же положении, что и ты теперь.
– Глядя в мои широко открывшиеся глаза, он усмехнулся и объяснил.
– Нет, мать у меня совершенно нормальный родитель, я бы сказал, она эталон материнской ответственности и понимания. Я отхватил свое в школе. Между прочим, учителя были на стороне тех, кто на меня нападал. Так обычно и бывает, пока ситуацию не переломишь. Причем, вне зависимости от того, где она развивается, ломать ее нужно прежде всего внутри себя. Я дрался за право общаться с матерью. Должен сказать, у нас такая ситуация встречается не чаще, чем у вас тут магический дар. Но ты в сходных обстоятельствах. Тебе придется драться за право быть магом. Сперва с самой собой, затем, если потребуется, хоть со всем миром.

– С собой я уже попробовала, - напомнила я.
– Я сюда пришла из кордегардии. Тот вариант, с Сайгой, мне до сих пор кажется очень заманчивым.

Он покивал, как-то странно морща нос.

– Да, это так всегда сначала и бывает. Очень сложно понять, что ты, а что не ты, когда снаружи давят и требуют, не давая времени разобраться и решить, что нужно тебе самой.

– Но ведь на меня никто не давит, - усомнилась я.
– Я не думаю, что ему вообще есть до меня какое-то дело.

– Никто не давит?
– Дейвин посмотрел на меня скептически.
– И никто не требует от тебя прекратить существовать или подчиниться?

Я заплакала.

– Но это же я, я сама, мне никто не приказывал и не заставлял! Я сама пришла в кордегардию, я сама открыла карту и стала смотреть, где чарр...
– договорить я не смогла из-за слез.

И Дейвин опять кивал моим словам, как будто слышал их уже много раз.

– Мне тоже так казалось когда-то. Я сам вышел из спальни и пошел к воротам, а мог просто остаться в комнате, и все было бы хорошо. Я сам возразил, когда услышал, что взрослому парню нечего делать у мамы в праздничные дни, мог промолчать и остаться с целым лицом. Я сам спровоцировал драку, я и виноват, что на меня накинулись впятером. И нечего теперь жаловаться на то, что меня избили, ни один нормальный ребенок не лезет в драку с пятью противниками сильнее себя, это научит меня быть осторожнее. И так далее.

– И чем все кончилось?
– спросила я.

Он как-то грустно улыбнулся.

– Когда я сумел достаточно убедительно объяснить, что все равно уйду, даже если мне для этого придется убить их, - а надо сказать, они были довольно тупы и поверили в это не раньше, чем легли на землю и не сумели подняться, - меня выпороли.

– И ты?
– я не смогла спросить, смирился ли он. Мне почему-то показалось, что это будет оскорблением. Хотя все во мне было именно за эту версию.

Он шевельнул бровями и снова сморщил нос:

– Я пригрозил убить и воспитателя. Едва встав из-под плетки. Мне, видишь ли, было нечего терять.

– И что они?
– Кажется, глаза у меня были, как у лемура или даже лори.

– О, - усмехнулся он.
– Скандал, вызов к достопочтенному, управляющему школой, беседа с дознавателем Святой стражи... Я стоял на своем до конца. Терять было уже нечего.

– А потом?

– А потом вмешался государь, - Дейвин пожал плечами.
– Знаешь, я боюсь предполагать, но мне кажется, ему тоже досталось похожей каши, только перед коронацией, и порция была взрослая. Куда уж мне с моими детскими проблемками. Но он понял. И сказал: "Отстаньте от мальчишки. В конце концов, он вырос у матери на руках, никто из вас не знает, что это такое".

– И что произошло после этого?

Дейвин рассмеялся, но глаза у него были невеселые.

– Знаешь, это было довольно мерзко. Я вернулся в спальню из дома для наказанных и узнал, что те, кого мои воспитатели защищали только вчера, оказывается, сами виноваты, что им досталось. И если они, собравшись кучей больше пятерки, не смогли со мной справиться, нечего было и лезть. Больше того, соученики, насмехавшиеся надо мной, вдруг принялись меня любить и добиваться моей приязни. Я даже на какое-то время стал популярен у девочек. Это было так неприятно, что даже после школы я долго не мог решиться на роман. Все боялся, что любить будут руку, которая может больно ударить.

Я вспомнила лицо Макса, рассказывающего про письма из Утренней Звезды, и меня опять затрясло.

– Послушай, - спросила я Дейвина.
– А ты никогда не боялся остаться один? Вот вообще один? Без друзей, без тех, кто хочет быть рядом?

Он опять пожал плечами.

– Бояться было уже нечего. Мама меня всегда понимала, а эти... они не были друзьями.

– У меня было иначе, - уверенно сказала я.
– В Саэхен не травят друг друга за непохожесть. Я просто поздно начала, и мне было трудно догонять ребят, они-то колдовали с детства. А мне было неловко быть такой неуклюжей и непонятливой рядом с ними. А у вас... так только тебе не повезло, или для саалан это нормально?

Он ненадолго задумался и после паузы произнес:

– Насколько я знаю, так у всех внелетних. Может, исключения и есть...
– он осекся и радостно сказал.
– Конечно есть! Семья да Шайни.

– И все?
– я почти плакала, задавая этот вопрос.

– Я больше не знаю исключений из общего правила, - вздохнул Дейвин.
– Хотел бы тебя порадовать, но нечем. И потом, тяготы внелетия этим не заканчиваются.

– Что уж хуже-то?
– обреченно спросила я.