У свободы цвет неба

– Ирина Павловна, зачем вам нужна кровь магов? И почему непременно внелетних?

Биолог была готова к вопросу. Она объяснила - как ей самой казалось, вежливо, - что всю остальную линейку образцов экспедиция уже собрала. Оказывается, кровь дали и рыбаки, и матросы, и мелкомаги, и недомаги, каким-то чудом оказавшиеся на Островах, и морские маги, и даже некоторые из его капитанов. Но внелетних на Островах не было: кто-то оказался на Ддайг, кого-то дела вынудили отправиться в столицу. А достопочтенный наотрез отказался поделиться ценным биологическим материалом.

– Я понял, - все-таки вздохнул Димитри.
– Скажите, а чем вас не устраивает проба, взятая в крае? Ведь там внелетних магов почти три десятка.

– Мы думали об этом, - кивнула Ирина Павловна.
– У тех, кто живет в крае, другая диета, показатели будут сильно изменены.

– В таком случае и моя кровь вам не подойдет, - сочувственно констатировал князь.

– К сожалению, - подтвердила биолог.

– Тогда, боюсь, я ничем не могу вам помочь сейчас. Если только вы согласитесь отложить этот опыт до экспедиции в другую, новую часть Аль Ас Саалан. За море.

На лице Ирины Петровны отразились тяжелые раздумья. Помолчав, она произнесла:

– Религиозные ограничения там менее строгие?

– Значительно, - подтвердил Димитри.
– Но и обстановка менее свободная, чем здесь.
– Увидев недоумение на лице собеседницы, он объяснил.
– Считайте те земли горячей точкой.

– А, - кивнула женщина.
– Я понимаю. Мне доводилось бывать в Африке. Спасибо за предложение... ваша светлость.

Князь с трудом удержал лицо, очень доброжелательно попрощался и проводил гостью до дверей кабинета. Передав ее ддайгскому воину, дежурившему в коридоре, он вернулся в кресло. Переживая беседу, хмыкнул и покачал головой, думая, что ученые Нового мира действительно люди совершенно не от мира сего. Выпускать их за пределы лабораторий и библиотек по меньшей мере бесчеловечно, это может кончиться гибелью любого из них, причем не самой быстрой и безболезненной. На Ддайг им придется обеспечивать двойную охрану, из ддайгских воинов и досточтимых, иначе не выживут.

Воин, завершив поручение, заглянул в кабинет.

– Пришли?
– спросил Димитри. И, увидев ответный короткий кивок, распорядился.
– Зови.

В кабинет они вошли вдвоем, такие непохожие и такие одинаковые. Одно имя на двоих. Так или иначе, уже семья. Приемная дочь и выбранная ею мать.

– Останешься здесь?
– спросил Димитри младшую.

Ддайг уловила его эмоции, показав ему больше, чем Полина-старшая способна была понять без дополнительных объяснений. Ддайгские сироты в принципе не были простыми детьми, а многие из найденышей успели приобщиться до гибели матерей к обычным забавам своего народа. Эти были особенно склонны к жестокости и в то же время боязливы. Но случай Полины-младшей был особым даже и в этом непростом ряду. От людей, доставивших ее в дом вице-императора, он узнал, что девочка сама вышла из леса к саалан. Это значило, что, скорее всего, труп ее матери был выброшен не только за пределы поселения, а и за пределы земель, которые ее племя считало своими и возделывало. Он успел расспросить ее до того, как она начала погружаться в животное состояние и узнал кое-что еще. Девочка ушла от тела матери, когда увидела у нее "плохое злое лицо". И из этого следовало, что она просидела рядом с трупом не меньше нескольких дней. Более того, судя по посмертным изменениям, которые она запомнила, а Димитри прочитал, как менталист, причиной смерти было или отравление, или заклятие на смерть. И значит, ее мать успела сильно провиниться перед своими сородичами. Ведь, если версия верна, то ее не просто убили, а отказали ей и ребенку в праве быть вообще, и тем более быть ддайг. Деградация и превращение в двуногое животное были неизбежной участью девочки, и князь знал это. Конечно, он все равно пытался сделать все возможное, чтобы улучшить ее будущее, но на успех особо не надеялся, хоть это его и печалило. Когда она начала враждовать с другими воспитанниками, Димитри перевез ее с Ддайг на Острова, надеясь замедлить процесс деградации. Милостью Потока всего-то через два года после этого случились беспорядки в Озерном крае. И не иначе как Магдис улыбнулась ему - а может, и девочке, - и Димитри нашел в своем кабинете ледяного дракончика. То, что Полина установила с малышкой контакт, князя совсем не удивляло, но все остальное было слишком длинной цепочкой счастливых случайностей, чтобы не предположить волю Потока. Или старых богов.

Образовав с Полиной род, девочка получила счастливую возможность не только существовать и слышать мир, но и быть в нем хоть кем-нибудь. И сейчас, впитывая ощущения и впечатления, она стремительно восстанавливала разум и училась быть своим родом дальше, всю свою предстоящую жизнь. За себя и за свою приемную мать. Никакого страха неизбежной разлуки в ней не чувствовалось, да и причин для этого не было. Полина ведь предупредила девочку, давая согласие стать ее матерью, что проживет недолго. И не обманула. С точки зрения любого ддайг, мистрис Бауэр выглядела настолько нежизнеспособной, что, попади она в руки орды, ее даже не удостоили бы пыток. Таких просто предоставляли их собственной судьбе и занимались чем-нибудь поинтереснее. Но отсутствие жизненных сил в сочетании с достоинством, переходящим в отчужденную гордость, для ддайг было новым. И Полина-младшая училась каждую минуту, проведенную рядом с матерью, впитывая ее настроение, выражение лица, ритм дыхания и сердцебиения, осанку и движения. И успела перенять немало. Вот и сейчас Димитри увидел знакомый прищур и характерно выпрямляющуюся спину.

– Нет, - сказала девочка.
– У вас разговор взрослых. Я буду ждать за дверью.

– Хорошо, - согласился князь.

Маленькая ддайг легко встала из кресла, занятого ею по кивку князя, и вышла. Полина-старшая задумчиво посмотрела дочери вслед. Та, выглянув из-за двери, заверила:

– Я не трону ни одного хвоста, обещаю.

Полина кивнула и дверь закрылась.

Несколько секунд в кабинете князя было тихо. Но Димитри и его гостья хранили молчание по разным причинам. Она за последний год привыкла ждать, пока ее спросят, распорядятся или потребуют чего-то. Он не знал, как начать разговор.

Князю было действительно тяжело. Надежды, вернув Полине свободу, получить наконец живую умную собеседницу, по-дружески открытую и расположенную к нему, таяли с каждым вдохом. Не оправдался и его расчет на то, что, увидев последние цветы и яркое осеннее небо над Островами, подруга станет подвижнее и активнее. И любознательность ее тоже молчала, если за три дня пребывания здесь женщина так и не покинула крыльцо дома. Той осенью даже в ожидании его решения, воздерживаясь от еды, Полина успела за неделю не раз обойти город и порт и сделать несколько вылазок в лес и на открытый участок за городом. Но не в этот раз. Впрочем, с едой, как ему уже сказал хранитель огня сиреневого дома, у нее и теперь было не слишком хорошо.

– Как тебе квамье молоко?
– спросил князь. Надо же было с чего-то начать разговор. Ведь беседа сама себя не начнет, а Полина ему помогать, очевидно, не собиралась.

Она сделала еле заметное движение лицом. Возможно, это была тень улыбки вежливости.

– Я пока не распробовала. А фруктовый чай понравился. Еще в Исанисе.

Димитри внимательно посмотрел на подругу. Явного отчуждения он не увидел, только усталость и безразличие. Реплика, однако, вышла гладкой, как морской голыш. Ни одной зацепки, чтобы продолжить тему.

– Хорошо, - кивнул он и отправил ей теплый взгляд.
– Распробуешь, поделись впечатлениями?

– Обязательно, - так же безразлично и тускло ответила она.

Князь улыбнулся и перевел тему.

– Тебе всего хватает? Может быть, что-то прислать из дома?

Полина ненадолго задумалась.

– Да нет, наверное. Мне не так много и нужно.

– Я заметил, - несколько напоказ вздохнул он.
– Или почти ничего, или весь мир.

– Весь мир мне никогда не был нужен, - сказала она чуть удивленно.

Димитри мысленно поморщился, досадуя. Он-то рассчитывал на ответную шпильку или хотя бы легкую отповедь. Атаковать повторно не было смысла: она примет это за очередной допрос, каких в ее жизни за последний год по имперскому счету и так было с избытком и через край. А вслух сказал:

– Я попытался пошутить. Видимо, не сумел. Что же, давай тогда поговорим о серьезном.

– Да, конечно, - ответила Полина.

Димитри улучил момент и заглянул ей в глаза. Ощущение, которое он поймал, было не из приятных. На миг ему померещился лед Ладоги и бесконечная белесая плоскость под таким же белесым небом, смыкающимся с этой плоскостью где-то вдали. И между небом и льдом безостановочно летящий чуть вкось мелкий сырой снег. Князь поднялся из кресла, подошел к окну, посмотрел в доцветающий сад, вдохнул теплый, еще летний, воздух, стряхивая наваждение, принесенное из сознания Полины.

– Я хотел поговорить с тобой о твоей приемной дочери, - сказал он.

– Я что-то упускаю или делаю неверно?
– тут же спросила она.

Димитри печально посмотрел на подругу.

– Последнее, чего я хотел бы, друг мой, это видеть, как ты, по свойственной тебе привычке, берешься делать больше, чем можешь.

– Больше, чем можешь, - возразила Полина, - это когда силы кончаются еще до достижения результата.

Димитри скептически приподнял бровь.