У свободы цвет неба

– Инга, откровенность за откровенность, - сказал он.
– Если вас не смутит зайти ко мне в гости, я хотел бы кое-что показать вам.

– Надеюсь, не ируканские ковры?
– пошутила она с той же мягкой улыбкой.

– Скорее уж, - сказал Эгерт, - фото дона Руматы в арканарском придворном костюме. Впрочем, хватит намеков. Да или нет?

– Да, - напевно произнесла она.

Эгерт вручил ей личную визитку.

– Жду вас завтра в Иматре. Полдень вам не рано?

– Успею, - улыбнулась девушка.

И действительно успела.

К ее приходу Эгерт достал то, что планировал показать ей и что, по его мнению, могло открыть ему дверь в резиденцию наместника в Приозерске.

Этот журнал был огромной библиографической редкостью. Во-первых, издать, по разным причинам, смогли только один выпуск. Во-вторых, он был издан в самом конце восемьдесят девятого года и большинство экземпляров благополучно погибло в мусоре, как и случается обычно со всеми периодическими изданиями. "Международный студенческий журнал новой фантастики "Видения", - вот как назывался проект. В мире насчитывалось не больше десятка экземпляров этого издания. "Первый совместный выпуск журнала русской и американской фантастики", как определяли на форзаце проект его создатели, так и остался единственным. Что интересно, ни один из владельцев, кроме Эгерта, не оцифровал свой экземпляр полностью и тем более не выложил в сеть целиком. Размер редкости был обычным для тематической периодики тех лет и не слишком удобным для хранения - тетрадка чуть крупнее обычного листа А4, с цветной иллюстрацией на всю обложку и черно-белыми внутри. Эгерт хранил его, как немногие уцелевшие в разнообразных переездах вещи, сохранившиеся с детства и юности. Разумеется, вовсе не ради интервью с Борисом Стругацким, хотя, похоже, только это интервью и его биография, написанная для американцев, и позволили выпуску вообще увидеть свет. Хрупкие старые страницы давно пожелтели, несмотря на то, что журнал очень бережно хранился, редко извлекался и был оцифрован - на всякий случай. Сентиментальность порой таится в самых неожиданных уголках человеческого сердца.

История Одри Дженнифер Делонг, "Сказочница", была размещена в самой середине журнала, и именно эту историю Эгерт любил сильнее всех прочих. Ему нравились еще две, "Постель и завтрак" Мэтью Рэндалла и "Этюд в красных и черных тонах" Хайнца Фенкла, но они просто нравились, а "Сказочница" была любимой. Эгерт принес журнал в кабинет, где ждала гостья, бережно положил на стол.

– Можете фотографировать. Я думаю, будет разумно показать это издание наместнику.

– Эгерт, - с милой улыбкой мягко произнесла Инга, - будет очень большой наглостью попросить у вас электронную копию журнала?

– Джентльмен не может отказать даме в просьбе, - Эгерт изобразил церемонный поклон.
– У вас же есть с собой флешка?

Инга вернулась в край пятнадцатого числа, и в тот же день все, что она унесла на флешке от Эгерта, немедленно оказалось в мейле у Димитри. Князь удивился количеству и объему вложений, открыл и вчитался. Через два часа он попросил секретаря распечатать присланное на бумаге и отправить в Исюрмер срочной почтой для досточтимой Хайшен.

Спихнуть Дагрита да Шадо на руки деду его сюзерена, пораженного в правах, Хайшен не удалось. Разрешения на свидание досточтимая не получила по тем же причинам: с Полиной работал светский следователь, и это был маркиз да Шайни. Он попросил день для подготовки заключения и отказался встречаться с кем бы то ни было. Правда, без задержек передал женщину следователям Академии.

Зато досточтимая смогла провести глубокую разведку хода расследования дела Полины в Исюрмере, встретившись со своим человеком. Агуане не была довольна происходящим, считала, что маркиз злоупотребляет властью и чрезмерно жесток с обвиняемой. Именно это побудило ее настоять на соблюдении правила, согласно которому светский следователь докладывает результаты своей работы магам Академии под присягой и с шаром правды в руках. Будь он хоть трижды да Шайни. Маркиз Вейен был да Шайни по меньшей мере четырежды: внук королевского советника, личный советник императора, наследник бабушки и отца и владетельный маркиз своей марки. Он с улыбкой намекнул на это досточтимой, но та в ответ только посмотрела ему прямо в глаза удивительно тяжелым и неприятным взглядом и сказала, что имена правил не отменяют, а иначе зачем их вообще соблюдать. Коллегия дружно поморщилась, но открыто пренебрегать протоколом не рискнула.

Доклад Вейена был подробным и детальным, никто не мог бы упрекнуть маркиза в том, что он плохо искал недолжное или поленился. Но прямых доказательств присутствия кого-либо из старых богов в сознании подследственной он не нашел. Было множество косвенных признаков, указывающих на такую возможность, но ни одного свершившегося факта.

Маркизу дали еще один день на совместную работу со следователями Академии - вдруг повезет?
– и приняли решение передавать подследственную дознавателю. Разумеется, досточтимый не собирался мешать следователям делать их работу. Именно они должны были найти единственный факт или немногие доказательства среди массы косвенных признаков.

Вейен снял слепок сознания женщины, теперь ей предстояло дать объяснения по каждому сомнительному для следователей эпизоду ее жизни.

Досточтимая Хайшен оказалась в очень сложном положении из-за этого дела. И даже не по причине своего отношения к Полине Бауэр. Настоятельница монастыря, выбравшая своей судьбой клятвы Академии и искренне верная Пути, она не понимала своего магистра в первый раз за все время, что носила монастырский фаллин. Что до маркиза Вейена, она помнила его со школьных времен и не любила все это время. Прекрасно отдавая себе отчет во взаимности этого чувства. Ей было неприятно знать это о себе. Как офицер Святой стражи, она была на грани с недолжным каждый раз, когда встречалась с этим чувством, но сделать с ним ничего не могла. Поэтому она утешала себя тем, что мысль и чувство не есть действие, и строго следила за тем, чтобы действий или выборов из этой неприязни не проистекло. Сейчас она особенно остро не верила Вейену да Шайни и ждала от него какой-то гадости. Это и стало причиной ее особенной настойчивости в предложении кандидатуры своего человека в следственную группу, занимавшуюся делом Полины Бауэр.

Хайшен попыталась даже добиться свидания с подследственной или хотя бы с маркизом да Шайни, но ей отказали и в том, и в другом, пообещав, правда, устроить обе встречи позже. Настоятельница монастырского замка Белых Магнолий смогла только получить копии протоколов первых допросов - то есть практически ничего - и обещание встречи с маркизом через день-другой. Она молча наклонила голову и ушла, скрыв недовольство.

Хайшен прекрасно видела, что Полину планируют поставить перед выбором. Ей предстояло согласиться стать собственностью да Шайни или получить приговор за некромантию и иную недозволенную магию и умереть в воде залива. Это Хайшен и собиралась принести Димитри, но задержалась в Исюрмере и успела получить почту. С распечатанным журналом из коллекции раритетов Эгерта Аусиньша досточтимая Хайшен отправилась к магистру Академии саалан.

Досточтимый Эрве сперва не понял, что она от него хочет, потом вызвал Вейлина, знавшего русский достаточно хорошо, чтобы бегло прочесть текст с листа. Читал бывший достопочтенный без интереса и уважения к тексту, быстро и монотонно, демонстрируя пренебрежение к теме, пока Эрве не прикрикнул на него. Но к концу первой трети истории пробрало и Вейлина. Дочитав, он пробежал текст глазами снова и непонимающе уставился на магистра. Тот в ответ пожал плечами и обратился к Хайшен.

– Что это за книга? Где ты взяла ее?

– Это не книга, а журнал, - объяснила досточтимая.
– Довольно старый, как ты мог заметить. Разведка да Шайни появилась в крае через два года после того, как он был распродан. Тысяча девятьсот восемьдесят девятый год по их счету, видишь? За два года до первой большой стрельбы в Москве, позволившей первой экспедиции внедриться незаметно. Такие книжки должны были выходить каждый месяц, но вышла только одна, и теперь ясно почему. Большинство их давно растеряно и пропало среди мусора.

– Но как тебе рассказали о ней?
– восхитился Эрве.

– Вышло так, досточтимый, - начала объяснять Хайшен.
– Я, давая утешение князю, рассказала ему эту историю так, как знала ее, а он поделился со своей подругой, бывшей здесь во время процесса в составе экспедиции из Нового мира. Та упомянула ее в разговоре с другим журналистом, не участвовавшем в экспедиции прессы Земли в Исанис, уж не знаю, в связи с чем. Он удивился и показал ей книжку, которую сохранил на память о детстве, не считая особенно значимой, и кажется, совсем из-за другой истории, в ней напечатанной. Князь называл мне еще две из тех, что этот человек считал достойными внимания.