У свободы цвет неба

– Сыны анархии...
– себе под нос буркнул Перец.

Марго молча улыбнулась половиной рта.

– Мы тебя услышали, будем думать, лично мне мысль нравится, - сказал Валентин.
– А общее решение я тебе скажу, как протрезвеем.

– Протрезвели уже, - уронил Валькирыч.

– Думаешь, Кощей тоже протрезвел?
– хмыкнул Валентин.
– Если да, то я его здесь не вижу. Скажешь за него?

Валькирыч молча отставил пустую миску.

– Я не тороплю, - сказал Айриль, - обдумайте в удобном вам формате.

Хайшен ушла в край через час после того, как магистр принял ее отчет и пообещал уделить время и внимание всем приложениям к нему, заявленным дознавательницей на будущее. Но первым документом, отправленным ею магистру из края, была не пухлая папка бумаг с дополнениями и приложениями, а короткая депеша:

Граф да Айгит инициировал местного мальчика двенадцати лет. Ребенок выжил и благополучен. Есть еще дети этого возраста и старше, попросившие инициации.

Хайшен понимала, что эти три фразы произведут эффект землетрясения, и надеялась, что они, может быть, заставят досточтимого Эрве поторопиться с решением по делу Полины. В любом случае ее сообщение могло дать подследственной дополнительные шансы. Отправив письмо, досточтимая вернулась к делам края. Больше никак повлиять на ход следствия она пока все равно не могла.

Переговорив с достопочтенным и убедившись, что у него нет никаких планов, которым может угрожать неизбежный итог расследования дела Полины Бауэр в Исюрмере, она навестила князя, выслушала краткий, но раздраженный монолог о неуместной решительности Дейвина и назначила графу конфиденцию на тот же вечер. Выслушав длинные и неожиданно эмоциональные объяснения причин этого неосторожного решения, досточтимая качнула головой:

– Ты не похож на себя, Дейвин. В твоих словах и поступках я не узнаю тебя.

Дейвин ответил ей неожиданно длинно и отвлеченно.

– Знаешь, Хайшен, в чем наша беда здесь? Мы слишком много уделяем внимания тому, что решено уже и без нас, и слишком мало смотрим на то, что действительно могли бы изменить. Я понимаю, что заставляет быть безрассудными жителей этого мира. В конце концов, торжество смертного над смертью - это славный подвиг, а найти способ отодвинуть сроки и поменять пути за Грань - долг и честь целителя, воспитателя и половины их специалистов. Но нам, внелетним магам, стоило бы чаще проявлять уважение к тому, что остается в мире после смертного, когда его тело оставлено Потоком и дух уходит за Грань.

– Что же это, Дейвин?
– с интересом спросила Хайшен.

– Смыслы, досточтимая. То, ради чего эти люди жертвуют здоровьем и рискуют жизнью. Я бы сказал, долг и честь, хотя эти слова здесь не слишком любят. Это единственный способ для смертного оставить свой след для живых.

– Что в таком случае заставило тебя рискнуть жизнью этого мальчика?
– с таким же доброжелательным интересом произнесла досточтимая.

– Хайшен, - Дейвин наклонился в кресле, коснулся рукой подлокотника кресла настоятельницы, - послушай и попытайся понять. У него есть сестра, она прошла отбор и, насколько я понял, учится в Исюрмере. А он - старший, защитник, ответственный за сестру - навсегда остался человеком второго сорта, более слабым и менее успешным, чем девочка, которую ему доверили защищать. Он должен был стать не хуже.

– Ценой жизни?
– дознаватель приподняла брови.

– Если на то пошло, то да, - уверенно кивнул граф.
– Он был обязан хотя бы попробовать.

– Он сам сказал тебе это?
– уточнила Хайшен.

– С ним я о его мотивах не говорил, - ответил Дейвин.

– Что же, понятно, - кивнула дознаватель.

– Ты понимаешь, что я должна обсудить это с мальчиком?

– Разумеется, Хайшен, - согласился Дейвин.
– В присутствии Айдиша, согласно местным законам. Мальчик несовершеннолетний, ты не можешь его допрашивать без его законного представителя.

– Я уточню.
– Настоятельница наклонила голову, закрывая вопрос.
– Есть ли что-то, что ты сам хотел бы рассказать мне?

– Да, досточтимая. Я нес тебе одно сомнение и один недолжный поступок.

– Говори, - доброжелательно сказала Хайшен и улыбнулась Дейвину, собирающему слова.

– Начну с сомнения, - сказал он после недолгой паузы.
– Его причина - Дагрит да Шадо, бывший баронет Купчино.

– Он же отдал титул?
– удивилась настоятельница.

– О да, - кивнул граф, сдерживая раздражение.
– Титул он отдал. После чего немедленно поступил на службу в местные силы охраны порядка и, пользуясь своим положением, пакостит, как может. И Хайшен, я не могу назвать это пакостями по мелочи. Пострадали люди маркиза да Юна, у них разрушены помещения для хранения и обслуживания техники. Кроме того, мои коллеги еле выдворили из края некоего знакомого или партнера да Шадо по каким-то сомнительным торговым делам, а подчиненные этого человека после встречи с маркизом Айрилем на попечении целителей, и их теперь надо кормить и следить за ними, поскольку допроса маркиза они не перенесли.

Хайшен озабоченно качнула головой.

– Дагрита надо как-то отозвать из края. Ты говорил с князем Димитри?

Дейвин зло усмехнулся.

– Он ничей, этот крысий выкормыш. И ему это прекрасно известно. Унрио поражен в правах, а Вейену он никогда не присягал, это же да Шадо. Так что пока администрация империи не нашла, как его ухватить за плавник, он может тут творить, что хочет. Еще и работа у него официально местная. Я порекомендовал коллегам избавиться от него, но пока он не подал прямого повода, у них нет оснований.

Хайшен задумчиво кивнула.

– Я попробую выяснить этот вопрос с маркизом Вейеном. Или он отзовет вассала своего внука сам, или Дагрит развяжет нам руки. Я не думаю, что это продлится долго.

– Надеюсь, что так, досточтимая, - вздохнул Дейвин.
– Надеюсь, что так.

– Надеюсь с тобой вместе, - Хайшен снова наклонила голову.
– Ты говорил о недолжном поступке, граф. Рассказывай.

Дейвин скорбно вздохнул, виновато опустил голову.

– Я ел плоть дружественного и, возможно, разумного создания.

– Как это случилось, граф?
– сочувственно спросила дознаватель.

Дейвин еще раз вздохнул и рассказал все сначала. Он начал с безумного рейда на бывший городской рынок, в развалинах которого обнаружилось девять гнезд оборотней и ящерова куча фавнов, скрывавшихся в заброшенных строениях. Затем упомянул все подробности скачки по этим развалинам вместе с парнями Музыканта, работавшими из огнестрельного оружия чуть не быстрее, чем он успевал создавать и инициировать заклятия. Упомянул и ряд живых фавнов, сложенных на снег, чтобы были поспокойнее, пока не появится ветконтроль с рефрижератором, чтобы транспортировать их в здание городского кожвендиспансера, переданного Институту гриппа. Сказал и про Зов Айриля да Юна, заставший его именно тогда, когда ему предложили сопровождать этот брыкающийся груз в клинику, чтобы все - и бойцы ветконтроля, и фавны - точно закончили день живыми. А потом перешел к причинам своего проступка.