У свободы цвет неба

– Одна?
– уточнил он.

– Одной вполне могло хватить, - усмехнулась я.
– У меня был легкий корабль, противоракетную защиту на такие не ставят. Оставалось или уходить под защиту станций, или, если боезапас еще есть, отстреляться сперва по ракете, потом по кораблю. А они тоже экономили боезапас, мы были не слишком почетными целями.

– В такой белой точке тоже сидел человек?
– спросил он.

– Нет, то, что отражалось на экране белой точкой, летало само, - объяснила я.

– А зачем вы тогда там вообще были нужны?
– удивился да Шайни.

Я замялась. Мне было не по себе. Он как-то грустно усмехнулся.

– Похоже, задача тяжелее, чем мне показалось с самого начала. На сегодня хватит, пожалуй. Я тебе сообщу через командира подразделения, когда буду готов.

Следующий день начался не рано: солнце успело не только полностью подняться над горизонтом, но и потерять утренние золотые и розовые краски. Полина успела проснуться, без спешки привести себя в порядок и даже поесть, хотя последние дни пыталась обойтись кружкой молока или травяного чая. После того как энц Жехар, постучав в дверь, спросил, долго ли ей собираться, она, поразмыслив, все-таки надела платье, привезенное Онтрой, и в сопровождении нобиля охраны отправилась по переходам из гостевого крыла в императорское. Сперва они шли по коридорам, из окон которых были видны то набережная и залив вдалеке, то облетевший парк. Потом по крытой галерее на высоте второго этажа, окруженной кронами деревьев, потом опять по коридорам и наконец по анфиладе залов, больших и поменьше, показавшейся Полине бесконечной из-за занавесей, штор и ширм. На самом деле весь путь уложился метров в семьсот.

Стены зала, в который ее привели, были белые, серые и голубые. А пол темно-коричневый, мореного дерева. В зале стояли полукругом пять кресел. Три из них занимали мужчины - один в белом, император Аль Ас Саалан, другой в сером, досточтимый Эрве, магистр Академии саалан, и третий в синем, Димитри да Гридах, граф да Гридах, князь Кэл-Алар, вице-император Ддайг и наместник Озерного края. В четвертом сидела женщина в коричневом, Марина Лейшина. Полина заметила довольно пошлую эстетическую рифму: люди были одеты в цвета интерьера. Но оценить эту шутку мироздания сил в себе она уже не нашла. Когда Жехар, открыв дверь, отступил назад, она бросила на него почти панический взгляд. Впрочем, не замедлив шаг.

– Ваше величество, - сказала она подойдя. Потом оглядела остальных саалан.
– Досточтимый Эрве, господин наместник.
– Повернувшись к Лейшиной, слегка улыбнулась.
– Марина Викторовна.

Император молча указал ей на свободное кресло. Пока она дошла до него и села, в зале успела разыграться неприятная сцена, и начал ее Димитри. Он еле дождался, пока Полина завершит свое формальное приветствие. Едва она договорила, князь развернулся всем телом к магистру Академии.

– Эрве, ради всех пьевр залива, сколько еще ты будешь издеваться надо мной?

– Но что такое, Димитри?
– искренне удивился магистр Академии.

– Что такое, Эрве?
– князь говорил тоном безмерно уставшего от тупости собеседника человека, не надеющегося на понимание, но обязанного высказать свое мнение о случившемся.
– Начнем с того твоего рожденного на камень создания, который выставил саалан ворами детей в крае. Ты хоть знаешь, чего мне это стоило?

– Бьерд из замка Зеленых ручьев? Но ты же его прислал мне на носилках!
– попытался возмутиться Эрве.

– Я бы с большим удовольствием отправил сюда еще одни носилки, с тем глиноголовым выкормышем крыс, которого ты всучил Унрио в советники, - вздохнул Димитри, глядя куда-то мимо магистра.

– Выбирай выражения, князь, - оскорбился Эрве.

Димитри с интересом посмотрел на него.

– Ты правда этого хочешь?

– Я бы хотел, - обиженно проговорил магистр, - чтобы твои суждения были хоть чем-нибудь подкреплены.

Улыбкой князь чем-то напомнил Марине удава Каа из старого советского мультфильма про Маугли.

– Нет ничего проще, Эрве. Начну с того, что после всех его стараний мне предстоит объясняться с соседями по поводу смертей, которые он заставил меня подписать. Нет, оплатите их, конечно, вы. Но кроме денег, Эрве, есть еще и репутация. Он выставил меня мясником на весь мир, и будь дело только в этом, я бы пережил. Но после его решений я выгляжу еще и трусом, неспособным ответить на оскорбление самостоятельно.

– Как такое возможно, князь?
– недоуменно возразил магистр.
– Академия не вмешивается в светские отношения.

– О да, - согласился Димитри тоном, от которого Марина настороженно прищурилась, - особенно после того как устроит свару. Эрве, когда олухи твоего ставленника нарвались на мордобой от местных бойцов на мечах, присылать им вызов пришлось Дейвину. На тех дуэлях из четырех бойцов двое погибли, один наш и один их. Ивгар еще пригодился бы мне живым, а Дейвин до сих пор жалеет о том, которого убил Рейен. Кстати, ему дорого обошлась эта победа. Погибший боец показал школу боя на мечах, неизвестную графу да Айгиту. Это знание было бы незаменимо на Ддайг, но что уж теперь жалеть об этом, рыбы уже уплыли. Вернемся к моим собственным сложностям, созданным по вине твоего ставленника. Он осудил за некромантию и казнил человека, который и в мыслях не имел магического воздействия.

– Погоди-ка...
– припомнил магистр.
– История с наградой, принадлежащей мертвому? Вейлин писал мне об этом, и мы разбирали с ним этот случай. Что же, по-твоему, можно было иметь в виду, делая такое?

– Эрве, - усмехнулся Димитри. Взгляд его был темнее застывшей крови.
– Я понимаю, что этого не знаешь ты. Но он-то, просидев в крае десяток лет по нашему счету, не мог не знать этого. Точнее, как мы теперь видим, мог, но чтобы принять такое решение, нужно потерять не только последний ум, но и все достоинство до последней крохи. Эрве, этот человек принес и попытался вручить мне награду мертвого, верно. Но он принес награду, снятую с мертвого врага, пытавшегося захватить эту землю. Ты понимаешь?

– Попытка оскорбления...
– медленно проговорил магистр.

– Неужели вы заметили?
– ядовито восхитилась Лейшина.
– Ведь и десяти лет не прошло.

– Мистрис Марина, - вздохнул князь.
– Ты вправе глумиться, но могу ли я просить тебя...

Марина пожала плечами и перевела взгляд на оконный витраж.

– Итак, Эрве, - подвел итог князь, - благодаря стараниям твоего Вейлина, я палач и бесчестный трус в глазах всего Нового мира. Мало этого. Он, в своих стараниях защитить нашу безопасность, перебил всех, кого я мог надеяться видеть в правительстве края. Всем, кто был способен говорить, он заткнул рот землей, досточтимый. Вы приковали меня к новой колонии надежнее, чем раба к веслу. И теперь, как будто этого всего мало, мистрис Полина не может вернуться в край, ведь вердикт все еще не готов. Что мне сказать людям за звездами, Эрве? Что мне сказать журналистам? Или, быть может, ты сам поговоришь с ними?

Ответ магистра удивил даже императора.

– Непременно поговорю, Димитри, - ответил он мягко и очень доброжелательно.
– Присылай их сюда, потом я приду к вам сам, и мы устроим вторую встречу. Но есть причины, по которым вам всем, включая мистрис Полину, выгоднее согласиться на мои условия.

– Вот как?
– с интересом спросила Лейшина.

Полина наконец сообразила, что ее смущает в этой сцене. Рядом с Мариной не было переводчика, а она участвовала в разговоре, бегло пользуясь сааланской речью. Она посмотрела на подругу внимательнее. Лейшина была в других, новых серьгах, не тех, что в день приезда. На ней были оправленные в золото звездчатые рубины размером с ноготь большого пальца. На лацкане пиджака Марины Полина разглядела свернутый характерной спиралью золотой лист папоротника. Внутри него играл звездой третий такой же рубин. "Наушники и микрофон по-саалански, - догадалась она, - а вообще... чем не решение, всяко быстрее, чем учить язык".