У Вечного огня

 — Любаша? Что случилось? Заболела? Лица на тебе нет!

 — Вадима Евгеньевича арестовали, ресторан закрыли! — Люба прошла к столу, села на табурет, расстегнула пуговицы на пальто.

 — Как арестовали? За что? — старушка приложила ладони к щекам, покачала головой.

 — У него давние дела с милицией. С прежней службы, бежал. Обосновался в нашем городе. Теперь его нашли.

 — Ох, ты, Господи! Беда, какая!

 — Как жить станем? На твою пенсию!? — Люба потянула с головы платок.

 — Ты и не разделась! Давай помогу! — подошла к дочери старушка.

 — Ой, мама! Меня даже уборщицей не возьмут, из-за моего сердца. Кому нужен больной работник. Это Вадим закрывал на все глаза, потому, что мой Мишка взял всю вину за преступление на себя! — она скинула пальто на пол. — Наташка скоро родит, чем малыша кормить! Эх, что ж это за жизнь моя такая! Жить не могу, и помереть не могу! Мучаюсь сама и мучаю других! Словно проклял, кто!

 — Любаша, что ты говоришь! Господь с тобою! — Варвара Михайловна встала, налила в стакан воды из чайника, поставила перед дочкой. — Попей водички! Легче станет! Придумаем что-нибудь!

 — Ой, тяжко мне! — Люба оттянула ворот свитера, тяжело задышала. Потом вдруг уронила голову на стол, тело ее обмякло, и съехало на пол.

 — Доченька, Любаша! — бросилась к ней Варвара Михайловна, подняла ее голову. Из открытых губ Любаши вырвался хрип. Сердце схватило. Не иначе, инфаркт! — Погоди, я скорую вызову! Сейчас, потерпи, Любонька! — она оперлась рукой о пол, встала, метнулась в комнату. Набрала номер.

 — Скорее, приезжайте. Сердечный приступ! — прокричала в трубку. Открыла дверь в прихожей, вернулась в кухню, склонилась над дочерью.

 — Господи! Что ж такое!? Скорее бы приехали!

 Скорая приехала быстро.

 — Пульс прослушивается слабо! — врач раскрыл ящик, набрал лекарство в шприц, ввел в вену. — Несите в машину!

 — Я не могу поехать с вами! Внучку дождусь, она приедет! — Варвара Михайловна поняла, сил встать, у нее нет, тело онемело.

 — Вам помощь нужна?

 — Мне ничего не нужно! — Варвара Михайловна взглянула в глаза врачу умоляющим взглядом. — Ей помогите! Спасите!

 — Сделаем все, что в наших силах!

 Варвара Михайловна осталась сидеть на табурете, словно связанная по рукам и ногам. В голове звенит. Заложило уши.

 Наташа удивилась открытой настежь двери в квартиру.

 — Бабуль! Ты где!

 —Маму в больницу увезли! — по сморщенным, старческим щекам покатились слезы.

 — Когда!

 — Полчаса назад! Сердце! Давление подскочило!

 Наташа выскочила на лестницу.

 — Постой! Поешь! — крикнула вслед ей бабуля. Но девушка уже бежала по улице.

— Скорее! — шепчут ее губы. — Вот и здание больницы. Дорожка к неврологическому отделению, коридор, словно кто подтолкнул ее ко второй двери слева.

 — Мама! — бросилась Наташа, к матери. Накрыла ладонью, лежащую, поверх одеяла, руку. — Мамочка, я здесь! Посмотри на меня!

 Люба, будто издалека услышала голос дочери. Веки отяжелели, не поднимаются. Пошевелила онемевшим языком, но не смогла произнести имя дочери.

 — Кто пустил в приемный покой посторонних! — раздался за спиной Наташи, резкий голос. — Женщину в реанимацию! Девочка, уйди отсюда! — мужчина в белом халате, сжал плечо девушки.

 — Это мама моя! Я не уйду! — Наташа побежала за каталкой увозившей, Любу по коридору. Створки дверей, с надписью: «Реанимация» резко захлопнулись перед Наташей.

 Девушка села на стул у стены. А я радовалась сегодня, что все налаживается. И все рухнуло. Только бы мама поправилась!

 Мимо нее пробежала медсестра.

 — Здесь нельзя сидеть! — последние слова, которые услышала Наташа. Потемнело в глазах, приступ тошноты подкатил к горлу, сильно заныло внизу живота.

* * *

 Надежда Ивановна закрутила тугую повязку на голове больного.

 — Надо же так удариться! Хорошо, не виском. До чего пьянка доводит!

 — Не сердись, сестричка! — встал больной. — День рождения отмечали!

 — Могли закончить праздник в морге!

 Надя вымыла руки, вытерла полотенцем. Увидит Георгий Львович, бранить станет! А я не могу! Сердцем отдыхаю, когда с больными общаюсь.

 — Надежда Ивановна, там девушка в родильном! Кажется та, что к вам приходит. Ее возле реанимации нашли, без сознания! — заглянула Маша в процедурную.

 — Наташа!? — женщина побледнела. Только этого не хватало! Выскочила из отделения, побежала по дорожке, перепрыгивая через лужи. Ей ведь еще рано рожать! Что она здесь делала? Почему не пришла ко мне?

 — Где девушка, которую подобрали в реанимации? — крикнула Надя, едва перешагнув порог родильного отделения.

 — В палату положили! Укол успокоительный сделали. Она в коме! Не приходит в себя. Врач, говорит, роды могут начаться! — дежурная медсестра, не мигая, глядит на Надежду Ивановну. — Плохая совсем!

 — У нее срок не вышел!

 — Ну да. Врач так и сказал.

 — Ее на сохранение надо! — Надя поправила на голове колпачок. — Я пройду!

 Дежурная кивнула.

 Надя потянула ручку двери, с надписью «Главврач».

 — Федорова, в какой палате!

 — Надежда Ивановна, не беспокойтесь! — Борис Николаевич встал из-за стола, подошел к женщине. — Возле нее дежурная медсестра. Не исключена возможность преждевременных родов.

 Надя вбежала в палату. Бледное лицо девушки, разметавшиеся по подушке волосы.

 — Наташенька! — она взяла руку девочки. Наташа не шевельнулась. Наклонилась, прижалась губами к влажному лбу. Подвинула стул, села возле постели. — Господи, не дай ей умереть! Прошу тебя! Сохрани ребенка! Как я жить стану, если лишусь последней надежды в жизни. Сына потеряла. А теперь и внук в опасности! Сохрани ей жизнь! — шепчет Надежда Ивановна.

 Наташа слабо пошевелила пальцами в ее руке.

 — Наташенька! Слышишь! Это я, тетя Надя! Я с тобой!

 Девушка тихо застонала.

 — Врача! Скорее! Она пришла в себя! — Надя вскочила со стула, распахнула дверь. Вернулась к постели Наташи.

 — Очнись, девочка! Живи! Ради малыша! Ради меня! Не уходи! — слезы покатились по ее щекам.

 — Успокойтесь! Не кричите! — подбежала Вера Никитична. — Надежда Ивановна! Что вы здесь делаете?

 — Это невестка моя! — прошептала Надя. — Она от сына моего рожает!