У зла нет власти
Шрифт:
– В честные ответы, – Максимилиан улыбнулся. – Помнишь, как мы когда-то играли?
Мне очень не понравилась его улыбка.
– Макс, я спать хочу.
– Минута времени разве что-то решит? Если ты откажешься – я совсем уверюсь, что ты мне не доверяешь.
– Я не люблю семечки правды. Они противные.
– Это если долго держать во рту. А ты сразу глотай.
– Слушай, что за разговоры… Доверяешь, не доверяешь… Спроси у меня что хочешь, я и без семечек отвечу. А то получается, ты сам мне не доверяешь, вот и валишь с больной головы на здоровую!
Он похлопал по диванной обивке рядом с собой:
– Сядь.
Я
– Ты ведь тоже сможешь задать мне вопрос. С семечком. Я согласен. Хочешь, я первый?
Он смотрел очень серьезно. Где-то в кладовке грохотал тазами, или ведрами, бывший алхимик. За окном стеной стоял дождь. Молнии вспыхивали теперь реже, и шум грома отдалился.
Я лихорадочно соображала, о чем он может меня спросить. Где спрятана Швея? Но все равно меч не покорится некроманту… Умею ли я сама ходить между мирами? Вот беда, об этом нетрудно догадаться, есть ведь свидетель – Гарольд… Он очень редко врет… Зато я бы спросила некроманта… У меня есть для него вопрос!
– Ладно, – согласилась я нервно. – Ты первый.
Он выкатил семечко правды на ладонь, проглотил и запил остывшим чаем:
– Спрашивай.
– Могу ли я, – у меня голос дрожал, – могу ли я…
Я хотела спросить «могу ли я тебе доверять». Если он скажет – «нет», что же… На нет и суда нет. Но тогда получается, что я совсем одна, Оберона не вернуть, рядом враг и предатель… Что я тогда буду делать?!
А если он скажет – «да»? Что же, выходит, я зря его подозреваю все время, зря оскорбляю недоверием, он честный человек, а я тогда кто?!
– Спрашивай, – повторил Максимилиан с нажимом. – Время!
– Могу ли я… знать, о чем вы говорили в подземелье с принцем-деспотом?
– Сейчас не можешь.
– Что?!
Он засмеялся с видимым облегчением:
– Лена, кто же так спрашивает? Ты спросила – «могу ли я знать», я ответил правду. Когда допрашиваешь с семечками, надо вопрос продумывать так, чтобы ответ был прямой и точный!
– Я тебя не допрашиваю, – сказала я безнадежно.
Усталость навалилась с десятикратной силой. Почему я не спросила… то, что должна была спросить? И зачем он надо мной издевается?
– Твоя очередь, – напомнил Максимилиан.
Ни о чем не думая, я взяла зернышко с его ладони. Проглотила. Ну и гадость.
– Что ты сделаешь, если увидишь, что Оберона не вернуть?
Я ждала чего угодно, только не этого вопроса.
– Что значит – не вернуть? Он вернется, он…
Внутри у меня что-то болезненно сжалось. Я испуганно прижала руки к животу.
– Лена, ты что?! Отвечай, это не игрушки!
В дверях комнаты встал бывший алхимик с пляжным шезлонгом под мышкой. Испуганно уставился на меня. Не обращая на него внимания, я лихорадочно пыталась сообразить… Что я сделаю, если увижу…
Зернышко начало медленно терзать мне кишки. На мгновение вспомнился принц-деспот, грызущий собственные губы. Алхимик с грохотом выронил шезлонг.
– Я встану на стену замка и буду сражаться… вместе со всеми…
Семечко правды растворилось, будто его не было. Сглотнув, я откинулась на спинку дивана.
Максимилиан задумчиво расчесывал пальцами спутанные белые волосы. Алхимик тяжело дышал.
– Спасибо, Алексей Викторович, – пробормотал некромант, будто только что его увидев. –
Будьте добры, приготовьте еще чаю. Лена плохо себя чувствует.Алхимик молча вышел. Некромант подобрал с пола шезлонг:
– Кстати, да, ты хотела узнать насчет принца-деспота. Он знает много об устройстве Королевства, больше, чем я. Начитался книжек в тюрьме. Я с интересом его слушал… У него нет предрассудков насчет некромантов. Это приятно.
Я вытянулась на диване. Максимилиан возился с раскладушкой, куда-то ходил, потом вернулся вместе с алхимиком; тот протянул мне чашку теплого сладкого чая.
Я выпила ее до дна – и заснула мертвым сном.
Мне снился Оберон. Он падал, проваливался, звал на помощь. Мой сон был полон шахт, тоннелей метро, ям в асфальте, и король срывался, падал, я хотела схватить его за руку, но в последний момент опаздывала.
Потом все пропало, я погрузилась в мутное, без сновидений, пространство. Я спала наконец-то спокойно и во сне хотела только одного: чтобы меня не трогали. Не будили. Мне так хорошо…
– Лена! Вставай!
– Еще минутку, мамочка, еще минутку…
– Вставай…
– Еще секунду… Я не опоздаю…
– Маг дороги, проснись! Проснись!
Я села на продавленном диване.
Не было утра, спальни, мамы, братьев. Передо мной стоял бывший алхимик с чашкой в руках.
– Маг дороги… Выпей это. Это придаст силы. Выпей!
На вкус это было что-то вроде газированного вишневого сока. Приятно. Но кисловато; я выпила – и остатки сонной мути улетучились у меня из головы.
Алхимик кивнул:
– Так лучше… Он велел приготовить для вас сонный настой. Но я приготовил просто чай…
– Что?!
Алхимик приложил палец к губам:
– Он ушел… Только что. Он ушел в свой мир… Я уверил его, что вы проспите здесь до вечера…
У меня подкосились ноги, и я снова уселась на диван.
– Он предал вас, а я обманул его. Он может вернуться и… он страшный человек, некромант… Пожалуйста, не говорите ему, что я вам помог.
– Не скажу.
– Я знаю, что дорога каждая минута, – он нервно потер ладони. – Там ведь идет время… Вот, что я хотел вам сказать. У короля Оберона есть сын, но это не его сын. Мальчика подменили в младенчестве.
– Я знаю. Король мне говорил.
– Он доверял вам, – алхимик мигнул. – Я принимал участие… в этом отвратительном деле. Но не я его затеял. Подменить ребенка решила женщина.
– Кто?!
– Женщина по имени Эдна, служившая при дворе экономкой. Это случилось незадолго до смерти несчастной королевы. Были тяжелые времена, кругом война, Оберон жил в седле по многу месяцев… Эдна нашла меня и заплатила мне. Я отыскал темных существ, подменяющих младенцев, и заключил с ними сделку. Это было глупо, очень глупо. На совести у меня тяжкий, тяжкий груз… Я хочу помочь вам, чтобы хоть капельку облегчить свою совесть. Эта женщина любила Оберона и готова была на все, чтобы стать его новой королевой. Но Оберон, едва вернувшись, сразу все узнал… Я не знаю, где сейчас эта женщина и что с ней стало. Но если короля забыли… Есть несколько человек, которые могут затаить обиду: его приемный сын, его настоящий сын в другом мире… И эта женщина, которую он наказал за ее преступление. Но не убил. Если он не убил меня – то ее и подавно.