У зла нет власти
Шрифт:
– Добрый день, Эдна, – сказала я.
Она резко отдернула голову, будто в нос ей ткнули горящим факелом:
– Ты кто?!
– Вы меня знаете. Королевство уходило, вокруг толпились горожане, а вы – вы стояли на холме, вдали от всех, в длинном плаще. Вспоминаете?
Ее глаза сузились в щелочки.
– Ты маг дороги. Та девчонка, что появилась из ниоткуда и стала служить королю. Это он тебя послал?
Была минута страшного соблазна – сказать «да».
– Нет. Я пришла по своей воле. Расспросить тебя о слове забвения.
– О чем, о чем?
– О слове забвения.
– Я понятия не
Она шагнула на меня, угрожающе подняв нож. Я невольно отступила в глубь чердака:
– У зла нет власти.
– Это у тебя нет власти, соплячка! – Она обходила меня, ступая на полусогнутых, как бывалая фехтовальщица. Над головой у нее оказалась полка с драконами, за спиной – башня из сундуков и шкатулок, поставленных друг на друга; ведьма была выше меня на голову, тяжелее примерно вдвое и очень, очень зла: – Вали отсюда, пока цела! Пошла вон, потаскуха!
Швея рванулась у меня в руке. Я не смогла ее удержать; описав в воздухе петлю, меч ринулся на женщину. Ведьма отпрыгнула. Меч просвистел мимо ее щеки и врубился в шкатулку красного дерева, стоявшую на самом верху штабеля.
Шкатулка треснула. По всему чердаку разлетелись полированные щепки, металлические уголки, пряжки и пуговицы, свитки старой бумаги. Швея с хрустом отдернулась назад; я попятилась, чуть не свалившись навзничь.
На острие Швеи был насажен, как гриб на веревочку, вчетверо сложенный бумажный листок. Я сняла его; ведьма отступала, бессильно грозя своим тесаком, прочь с чердака, на лестницу.
Чернила прекрасно сохранились. Почерк я узнала – мне приходилось видеть бумаги, написанные рукой Оберона.
«Сударыня, – это крупное слово стояло посреди строчки, будто заголовок. – Как вы знаете, завтра Королевство отправляется в путь. Я предлагаю вашей милости присоединиться к нам. Таков мой долг перед вами и Королевством».
Подписи не было.
– «Таков мой долг перед вами и Королевством», – повторила я вслух. – А вот и ваш ответ.
Я вытащила из кармана пробитое Швеей письмо. Удивительно, но пятна от черничной настойки почти сошли, а буквы, наоборот, стали ярче.
– «Нет. Вы ничего мне не должны. Завтра я думать забуду», – прочитала я вслух. – Это вы писали?
Несколько секунд ведьма смотрела на меня – в ужасе.
Потом выронила нож и заскрипела лестницей, торопливо спускаясь вниз.
– Я ничего тебе не скажу. – Ведьма повалилась в кресло, из корзинки с рукоделием вытащила трубку и кисет. Руки у нее тряслись. – Я ничего не знаю! Можешь на месте зарезать меня своим проклятым мечом.
– Вам знаком этот меч?
– Нет! Ничего не знаю. Все забыла.
– А имя короля – помните?
– Забыла! Все его забыли. – Она смотрела мимо меня, лицо ее осунулось, казалось, у нее что-то сильно болит. – Все забыли…
Рассыпая табак, она набивала трубку. Пальцы у нее были длинные, белые, с коротко остриженными ногтями. Она избегала смотреть мне в глаза; я подумала, что в молодости она была красивая. Даже очень.
– Что стоишь? Убирайся. Я больше не скажу тебе ни слова. Или у тебя есть семечки
правды?!В ее голосе была истерическая насмешка. С такими же интонациями она могла спросить, есть ли у меня ковер-самолет или скатерть-самобранка.
Я сунула левую руку в карман штанов. На самом дне, где шов, лежали несколько «рябинок» – подарок девочки Улейки. Я вытащила их; в кармане они потеряли блеск и немного сморщились. Зеленовато-желтые, круглые, они лежали на моей ладони; я подняла глаза и увидела, что ведьма тоже смотрит на ягоды. И в глазах у нее – ужас.
– Вы угадали. – В животе у меня будто пружина сжалась от рискованного вранья.
– Я не стану их глотать! – заверещала ведьма.
Швея в моей правой руке дернулась.
– Мой меч считает иначе.
Она отбросила уже набитую трубку:
– Ну давай, давай! Убей старуху, от которой все отреклись! Убей, если сможешь!
На глазах у нее показались слезы.
Я невольно вспомнила Максимилиана. Некромант бы не смутился ни на секунду. Он прирожденный следователь, беспощадный и совершенно бесстрастный; не зря он впервые явился в мой мир под личиной «оперуполномоченного»…
Мысль о некроманте, восседающем на троне, придала мне злости – и сил.
– Я подозреваю вас в страшном преступлении, – от волнения у меня сдавило горло, но я все равно продолжала, – в очень черном колдовстве.
– Меня?! – Она с натугой изобразила смех. – Я не ведьма! Так думают простаки из города! Я никогда не была колдуньей!
Шаг за шагом я пересекла комнату. На меня смотрели фарфоровые куклы, цветными пятнами плыли вышитые подушки на полках, отражался дневной свет на боках кувшинов и подсвечников. Швея, вытягивая невидимую нитку, поднималась все выше, целя острием ведьме в грудь. Я с усилием заставила клинок опуститься: «Ты орудие. Я хозяйка. Не наоборот».
– Возьмите семечко. Если вам нечего скрывать.
Она затравленно вжалась в спинку кресла. Я протянула ягоды на ладони, ежесекундно ожидая, что она подобьет мою руку снизу; ей очень хотелось так сделать. Я видела по глазам.
– Я очень долго к вам добиралась. И не оставлю вас в покое.
Что-то в моем голосе заставило ее втянуть голову в плечи. Она схватила самую маленькую ягодку с моей ладони, забросила в рот и с видимым усилием проглотила.
– Как зовут короля?
Прошло несколько секунд. Женщина молча скорчилась, двумя руками вцепилась в свой тощий живот. Я пришла в ужас; на секунду мне показалось, что я скормила человеку настоящее семечко правды.
– Отвечайте! Скорее!
– Оберон, – выдохнула она. – Будь ты проклята, девчонка… Его зовут Оберон!
Прошло всего минуты три. Хотя мне показалось – часы.
– Это вы сказали слово забвения?
– Не слово. Я загадала желание. На монетке.
– Какое желание? На какой монетке?!
Она молчала. Мне пришлось потратить по «семечку» на каждую часть вопроса.
– На каждой ярмарке фокусники раздаривают такие монетки. Я поймала ее на лету… Монетку судьбы надо бросить на землю и загадать желание. У меня одно желание вот уже много лет! Я хотела забыть его навсегда, забыть его имя, забыть его лицо. Но эти монетки – один обман…