Убить Первого. Том 3

После этих слов воздух за столом ощутимо потяжелел. Ли Джоу хотел было возразить, но наткнувшись на жуткий взгляд своего предшественника, передумал. План, который, казалось, был безупречен, дал осечку и правильный до мозга костей глава клана Морето уже не был связан законами.

— От меня тебе правду не спрятать, — тихо, так, чтобы слышал только Ли, проговорил Горан и, поднявшись со своего места, в гробовом молчании покинул зал. Остановить второго мастера Озера тоже никто не осмелился.

После столь демонстративного и громкого ухода двух самых могущественных бойцов в Городе, репутация Ли Джоу была немного испорчена. К тому же, сказанная вскользь мастером Ганном фраза про единоличную власть сильно насторожила некоторых и главе города потребовалось всё его красноречие, чтобы убедить их в том, что это лишь голословные обвинения предателей, которые боятся карающей руки правосудия. Суды над пойманными простолюдинами прошли довольно быстро. Будучи не в настроении, Ли всех приговорил к смерти и лишь генералу гарнизона удалось уговорить его отложить эту казнь до нападения тварей. После небольшого обсуждения патриарх Джоу прислушался к этим словам и решением совета отложил на месяц исполнение всех смертных приговоров, направив каждого пойманного на самые опасные участки городской стены, нести службу. Разумеется, под присмотром Когтя и слуг благородных семейств.

А пока городской совет решал судьбы попавшихся солдат и командиров из гарнизона, город лихорадило. Впервые за долгое время на его улицах начались боевые столкновения. Лан Шу и его соратники осмелились, наконец, дать отпор солдатам Когтя, стянув на себя едва ли не половину бойцов элитного отряда, что находились сейчас во внутреннем городе. Солдатам удалось хорошо потрепать благородных, несмотря на то, что они, в конце концов, были повержены и жестоко избиты. Несколько простолюдинов не пережили этого столкновения. Впрочем, никто из них не жалел о случившемся, и пока Коготь вылавливал по всему городу тех, кто ещё получил контракт, оставшиеся единомышленники Лана Шу в точности исполнили просьбу Лаута, распустив слухи о надвигающейся опасности в виде Хозяина лесов. К вечеру эти слухи разлетелись по всему городу, сея страх в сердцах его жителей. Надежда на великие семьи таяла с каждым мгновением. И ни воины из гарнизона, ни солдаты Когтя не могли остановить эти слухи, главным образом потому, что элитному отряду было не до прячущихся не пойми где простолюдинов. Новость об обвинении в измене всего клана Линн больше всех потрясла бойцов этого самого клана. Большинство из них, не став терпеть такие оскорбительные сомнения в их лояльности Городу, покинули Коготь и вернулись в семью, прекратив исполнять свои обязанности. Все, кроме тех, кто сейчас находился у внешней стены. Им просто не позволили уйти, вынудив остаться. Силы на границе нельзя было ослаблять, особенно в такое время.

На город опускалась ночь. Горан Морето, покачиваясь в глубоком кресле сидел у окна, наблюдая за пляской пламени свечи на столе. Он сидел неподвижно вот уже несколько часов, так и не притронувшись к полной кружке крепкой яблочной настойки, которую держал в руках всё это время. В голове мужчины всё ещё звучали возмутительные речи главы города, нацеленные на репутацию его семьи. Репутацию, которую он строил почти всю свою жизнь и которая оказалась разрушена так быстро. Сначала сын… теперь Джина… кроме этих было ещё много мелких, незначительных событий, каждое из которых выставляло его семью в негативном свете, но именно эти два он считал самым большим своим провалом. Порыв ветра задул свечу и мужчина, тяжело вздохнув, перевёл взгляд на мрачное чёрное небо за окном и лёгким усилием воли вновь зажёг пламя. Внезапно, тишину кабинета нарушил стук в дверь — громкий, уверенный. Горан не стал отвечать, зная, кто за дверью, а гость, не спрашивая разрешения, спокойно вошёл внутрь.

— Чую запах нашей знаменитой яблоньки, — с улыбкой сказал мастер Ганн, усевшись на ныне пустое рабочее место друга. Жестом фокусника он вытащил из рукава заранее захваченную по дороге небольшую чашку и та по мановению руки тут же наполнилась жидкостью из стоящего на столе бутыля. Не раздумывая долго и ничего не говоря товарищу, он одним глотком осушил чашу, фыркнул, и взмахом руки наполнил сосуд вновь.

— Единый правитель… может, так действительно было бы лучше для всех? — пробормотал Горан.

— Может, — протянул Ганн, — а может и нет. Сегодня один мой ученик метко заметил, что вся эта возня — не более, чем попытки обезьяны забраться на самую высокую ветку горящего дерева. И с тех пор я не могу воспринимать её иначе, — хохотнул мастер.

— Веришь ему?

— Да.

— Одного доверия мало…

— Дело не только в нём, — улыбнулся Ганн, — трудно стоять на своём, когда даже Хранитель Бури спешит убраться с дороги этого Хозяина Леса, что ведёт сюда тварей.

— Хранитель? — хмыкнул Горан, не скрывая скепсиса.

— Разумеется, это всё может быть какой-то странной уловкой, если верить заявлениям нашего умнейшего из умнейших толстяка Ли, но я не знаю ни одного существа, что способно наделить кого-то контрактом одним касанием. Ты и сам чувствовал его силу.

— Она… странная, — осторожно заметил мужчина.

— Да, — хмыкнул мастер с улыбкой, — странная. Словно у него есть второе дно. С виду кажется, будто бы всего на несколько рангов сильнее, но в те редкие мгновения, когда отпускает контроль… чувствуешь себя крысой перед тигром.

— Не поспоришь, — вздохнул патриарх Морето и отпил из кружки. На несколько минут в кабинете воцарилось молчание, — уйдёшь?

— Да, — тихо сказал Ганн, — после совета у меня не осталось сомнений.

— А как же ученики в группе?

— Кто я такой, чтобы заставлять кого-то? — вздохнул мужчина.

— Их наставник. Твой долг сделать всё, чтобы помочь им, научить…

— Я сделаю всё, что могу, не сомневайся, — слегка поморщился Ганн, — но… мы оба понимаем, что не все последуют за мной. Джоу и его шакалы сделают всё, чтобы убедить их остаться. Будут выставлять меня сумасшедшим предателем…

— Ао не помешает?

— Я умею быть убедительным.

Патриарх кивнул. Они снова выпили, молча. Вновь от дуновения ветра погасла свеча и вновь задумчивый Горан зажёг её лёгким усилием мысли. Наблюдая за пляской крохотного огонька, он обдумывал сложившуюся ситуацию, пытаясь решить, что же делать дальше. Слишком много всего произошло в последние дни…

— Как Агар? — поинтересовался мужчина у друга, вспомнив, как старика уносили к лекарю.

— Живой. Старейшины чуть не убили Айо, когда пришли известия. Алексис хочет изгнать нас обоих и всех, кто с нами связан, а Лаута с твоим сыном и чужаком сдать толстяку Ли. Наивно думает, что это как-то поможет искупить вину в глазах Джоу… — сказал Ганн и, увидев, как подобрался его друг услышав о сыне, поспешил пояснить, — они в компании Амины и охранника Айо. Ребята в полой безопасности, даже если это будет решение главы, третий старейшина не даст их в обиду. Не говоря уже о Агнаре.

— А остальные в клане?

— Большинство поддерживают Алексиса, увы, — вздохнул мужчина, — но, к счастью, не все. Седьмой старейшина и ещё пара мелких семей поддержали нас. Всё же, моё слово ещё кое-что значит в клане…

— Ещё бы не значило, — хмыкнул патриарх.

— Мы уйдём, Горан. Сегодня Ли явил всем свои намерения. Он не признает опасности, уже сейчас пытается подавить слухи, его люди пускают новые. Те, кто хочет слепо следовать за обезьяной на горящем дереве пусть останутся, но не мы, — сказал мастер Ганн, глядя в глаза старому другу с затаённой, хорошо скрытой надеждой. Горану трудно было выдержать этот серьёзный и очень тяжелый взгляд. Они знали друг друга очень хорошо и, вполне возможно, могли даже не устраивать этого разговора, догадываясь, как он пройдёт. Но, как подобает другу, Ганн всё равно должен был задать вопрос. И он задал, — что насчёт тебя? Твоей семьи.

В этот раз ответа пришлось ждать куда дольше, чем в прошлый. Горан замолчал на несколько минут. Он, конечно, знал, что рано или поздно этот вопрос прозвучит, но в тайне надеялся, что этого не случиться. Тяжело вздохнув, мужчина осушил одним глотком оставшуюся половину кружки с настойкой, сморщился от горячего алкоголя и, шумно выдохнув, посмотрел в глаза другу.

— Я прикажу Джине увести часть клана. Остальные получат выбор. Если захотят — присоединятся, если нет, то останутся здесь. Со мной. На случай, если… если Ли всё-таки прав.