Убийство на Аппиевой дороге
Шрифт:
– Потом я узнал, что он тайно выехал из Рима днём раньше. Он, наверно, по всей дороге расставил своих людей, чтобы они сообщили о моём приближении. Для засады он выбрал место, где дорога идёт на подъём – это давало ему преимущество. Я ехал в гору в тяжёлой, неповоротливой повозке, к тому же обременённый замедлявшей движение свитой из горничных и слуг своей жены; а он поджидал меня верхом, с отрядом своих головорезов, спрятавшись за деревьями.
– Всё случилось около одиннадцатого часа дня. Солнце уже начало скрываться за деревьями. Вдруг – со всех сторон крики и кровь. Будь я птицей, смотрящей на всё с высоты полёта, я мог бы рассказать, как всё произошло. Но я сидел в повозке рядом с женой и ничего толком не успел понять. Для меня всё началось внезапно, как гром
– Я слышал, как люди Клодия атакуют моих телохранителей сзади. А потом увидел и самого Клодия. Он видел верхом и обернулся на крик Фаусты. Меня он не видел – меня скрывала повозка. Но он, должно быть, заметил рядом с Фаустой мой плащ, который я сбросил, прежде чем спрыгнуть с повозки, и, наверно, подумал, что это я лежу в плаще, мёртвый; потому что закричал своим сообщникам: «Вот он! Милон мёртв! Мы с ним разделались!»
– Должен сказать, граждане, что это довольно жутко: слышать, как твой враг радостно орёт о твоей смерти. Мои телохранители, пытавшиеся пробиться ко мне на помощь, услыхали его. Можно ли винить их за то, что случилось потом? Они защищались, это верно; но сражались столь яростно ещё и потому, что думали, будто их господина убили, и госпоже их угрожает смертельная опасность. Они прорвались к самому Клодию. Когда бой кончился, он был мёртв. Я не приказывал его убивать. Я не видел, как всё случилось. Разве мои рабы виноваты? Нет, нет и нет! Каждый на моём месте пожелал бы, чтобы его рабы поступили так же. Разве я не прав?
Толпа отозвалась единодушным одобрительным рёвом. Особенно усердствовал банкир.
Ободрённый поддержкой, Милон закричал.
– Это Клодий напал на меня! – Лицо его побагровело, на шее вздулись жилы. – Это он устроил на меня засаду! И если бы не мои телохранители, это я был бы убит! – он несколько раз со всей силой ткнул себя пальцем в грудь. – И сегодня все обвиняли бы Клодия. Клодия называли бы убийцей; про Клодия говорили бы, что он плетёт заговоры против… - Милон остановился и перевёл дух. Не следовало вслух упоминать Великого. – Но у него ничего не вышло. Клодий поплатился жизнью за свою подлость. Он погиб по собственной вине – так почему же я должен отвечать за его смерть?
Слова его вызвали новую бурю восторгов. Милон сжал кулаки и, приподнявшись на цыпочки, закричал во всю силу могучих лёгких, перекрывая шум.
– Мне не в чём себя винить! И мне не жаль, что так вышло! Я не стану говорить пустые слова утешения для его вдовы и детей! И уж конечно, не для его развратной сестрицы! Смерть Клодия – величайшее благодеяние, которые боги могли оказать Риму! Даже задуши я Клодия собственными руками, я не постыдился бы в этом признаться! Даже если бы я специально подстерёг его, напал сзади и вонзил ему меч в спину, то гордился бы тем, что сделал!
Целий, всё время стоявший сзади, быстро шагнул вперёд и вскинул руку, призывая к тишине. Другую руку он положил Милону на плечо. Милон попытался стряхнуть её, но Целий сжал ему плечо так, что Милон дёрнулся и метнул на трибуна яростный взгляд.
– Ого, похоже, Милон вышел за рамки отрепетированного, - тихо сказал я Эко.
Толпа не желал умолкать. Тут и там запели предвыборные куплеты, будто дело происходило на предвыборном митинге. Громче всего звучали ходившие в Риме вирши про Клодия и его сестру:
– Маленький мальчик Клодий девочкой был для старших. Клодий большой игрушкой стал для свой сестрички!
Эти слова повторялись снова и снова, прерываемые взрывами хохота. В общем хоре я различил голос красильщика. Несколькими шагами дальше банкир горланил:
«Бесплатное зерно, бесплатное зерно, это просто из задницы Клодия дерьмо!» - и его рабы вторили ему.Глядя на всё это, Милон зашёлся в приступе безудержного смеха. Лицо его побагровело ещё больше, и я даже испугался, что его сейчас хватит удар. Он походил на человека, который долго находился в напряжении, когда все мышцы натянуты, как струна. Теперь струна лопнула, и Милон смеялся и смеялся, пока по щекам его не потекли слёзы. Его трясло, и казалось, он вот-вот упадёт.
Целий уже не призывал к порядку. Задумчиво и немного ошарашено смотрел он на горланящую толпу, точно говоря: это не совсем то, на что я рассчитывал; но что есть, то есть…
Я обернулся к Эко, желая узнать, что он обо всём этом думает; но судя по его виду, мой обычно невозмутимый сын был не меньше моего поражён этим зрелищем всеобщего безумия. Глумиться над умершим – всё равно что дразнить богов. В безудержном веселье толпы было что-то жуткое, точно в балансировании на самом краю пропасти.
В какой-то миг к нестройному оглушительному пению примешался другой звук, более похожий на крик, нежели на смех. По толпе прошла дрожь. Множества голов повернулось в недоумении, пытаясь определить, откуда доносится этот новый шум - и недоумение сменилось паникой.
Что там говорил Милон о засаде на Аппиевой дороге? Всё началось внезапно, как гром среди ясного неба – со всех сторон крики и кровь - будь я птицей, смотрящей на всё с высоты полёта, я мог бы рассказать, как всё произошло…
Так это и началось – внезапно, как гром среди ясного неба – когда толпа клодиан с мечами и ножами, точно вторгшееся в город неприятельское войско, хлынула на Форум и набросилась на участников контио.
Хоть я и никогда не был воином, мне довелось участвовать в битве. Я был рядом со своим сыном Метоном, когда он сражался в рядах армии Катилины при Пистории в год консульства Цицерона. Я держал меч и видел, как римские граждане убивают римских граждан. Я знаю, что такое битва. Знаю, как она выглядит, как звучит, как пахнет. То, что началось на Форуме, битвой не было. Это была бойня.
Лишь позднее, задним числом, я смог осмыслить происходящее. Во время самой бойни все мысли были заняты одним: как спастись.
Потом некоторые говорили, что нападение было стихийным, что сторонники Клодия, прослышав, как Милон рассказывает о какой-то якобы засаде, ринулись на Форум, дабы на деле показать ему, что такое внезапная атака. Другие же утверждали, что клодиане с самого начала собирались отомстить Милону за гибель своего лидера и лишь выжидали, когда он появится на публике. Как бы то ни было, действовали клодиане организованно. На Форум они ворвались со всех сторон одновременно и были хорошо вооружены: мечами, ножами, дубинами, принесёнными в мешках камнями. К тому же у многих были факелы. Оказавшись в кольце, люди в панике сгрудились в кучу. Началась давка, и было столько же шансов быть растоптанным теми, кто пытается спастись, сколько остаться валяющимся со вспоротым брюхом, размозжённой головой или перерезанным горлом.
Разумеется, не все, кто явился в тот день на контио, были беззащитны. Вопреки закону, запрещающему носить оружие в пределах города, многие пришли с оружием, которое прятали под одеждой; у многих были вооружённые телохранители. А немало сторонников Милона сами не раз участвовали в вооружённых столкновениях соперничающих банд и обладали не меньшим опытом уличных боёв и стычек. Но на стороне клодиан был, прежде всего, фактор внезапности; и кроме того, численный перевес. По крайней мере, так потом утверждали избитые и израненные сторонники Милона – те, кому удалось унести ноги. По их утверждениям, у помощников Клодия теперь целая армия из рабов и вольноотпущенников, которые, в благодарность за бесплатные раздачи зерна и другие законы, принятые по настоянию Клодия, служат им верой и правдой. Это неслыханное преступление, говорили сторонники Милона: рабы и вольноотпущенники напали на мирное собрание римских граждан, обсуждавших государственные дела. Что же станет с республикой, вопрошали они, если этот сброд станет господствовать на улицах?