Убийство Вампира Завоевателя

Что я только что натворила?

Осознание того, что я чуть было не сделала — чего еще хотела — обрушилось на меня, как ведро холодной воды.

Его ноздри вспыхнули, и я поняла, что он тоже ошеломлен своими желаниями — возможно, даже больше, чем я.

Он неуклюже пробормотал:

— Не сегодня.

Я выскользнула из-под его рубашки и так изящно, как только могла, поднялась с его колен. Я твердо решила не показывать, что потрясена. И все же я прекрасно понимала, как дрогнуло его горло, когда его взгляд пробежал по моему телу, и как он напрягся, когда я отстранилась от него.

Не сегодня. Я не была уверена, что это значит. Означало ли это, Еще одна ночь?

Я дала обет целомудрия. Да, я много раз соблазняла мужчин и женщин во время своих миссий. До секса дело никогда не доходило. Но для некоторых Сестер я знала, что это так. Все знали. Даже Зрячая Мать. Даже, конечно, Акаэи. Мы приняли это как жертву во имя высшего блага и смотрели на это сквозь пальцы.

Я не могла об этом думать.

Я улыбнулась ему, стараясь быть очаровательной, но, вероятно, выглядела слабее, чем хотела.

— Ты прав, — сказала я. — Уже поздно…

Я начала отворачиваться, но Атриус поймал меня за запястье.

Между нами повисло долгое молчание. Он смотрел на меня глазами, которые, казалось, пронзали меня насквозь.

И как только я подумала, что ему совсем нечего сказать, он заговорил. Три слова на языке Обитраэнском.

— Что это значит? — спросила я.

Он лишь покачал головой и отпустил меня.

— Береги своего брата, — пробормотал он и повернулся к огню.

ГЛАВА 27

В течение следующих нескольких дней состояние Наро не улучшилось. Наоборот, его состояние ухудшилось. Это выходило далеко за рамки травм, полученных в битве. Зависимость от Пифорасида была жадным зверем. Отказ от наркотиков наступал быстро, и, получив тебя, он продолжал пожирать, пока не оставалось ничего, кроме оболочки. Это почти всегда было смертельно опасно.

Вскоре Наро стал бредить. Он редко приходил в сознание. Когда он приходил в себя, то не замечал окружающего мира, выплевывая невнятные фразы, которые нельзя было назвать предложениями. Я оставалась рядом с ним, и никто меня не беспокоил, хотя работы было предостаточно, прежде чем армия снова двинется на север.

Я знала, что Атриус приказал не беспокоить меня. Но я старалась не думать слишком много об Атриусе — о поцелуе, — когда была рядом с Наро.

Я надеялась, что Наро окажется одним из тех счастливчиков, которые смогут пережить абстиненцию. Я не знала, почему мне это снится. Я была не из тех, кто позволяет себе утонуть в глупых, беспочвенных надеждах. И это было глупо — даже те, кто находился на ранних стадиях зависимости, обычно умирали от ломки, а у меня не было причин думать, что у Наро, который, судя по всему, был на стороне Тернового Короля уже десять лет, вообще есть хоть какой-то шанс.

Довольно долго Наро не приходил в сознание и с трудом дышал, постоянно обливаясь потом, его кожа стала липкой и приобрела серый оттенок. Кончики его пальцев стали темно-красными. Его организм больше не знал, как функционировать без Пифорасида.

Я ненавидела себя за то решение, которое приняла тогда. В середине дня — одного из последних дней нашего пребывания в Васай — я поднялась от постели Наро и побрела по дворцовым залам. Все было выпотрошено: люди Атриуса провели последние недели, обшаривая все комнаты и избавляя их от припасов и оружия.

Таркан управлял всей своей армией через Пифорасид. Я знала, что здесь их должно быть немного. Скорее всего, много. Но по мере того как я обшаривала комнату за комнатой, мое разочарование росло. Нити превосходили зрение почти во всех отношениях, но в данной ситуации отсутствие зрения мне не помогло. У наркотиков не было души. Нитей. Единственный способ найти их — искать, как все остальные. И я искала, и искала, и искала. Проходили часы. Я ничего не находила. Когда я добралась до последней двери на втором этаже и открыла ее в пустую комнату, то испустила разочарованный вздох, перешедший в рыдание.

Наро должен был умереть. Он умирал, а я не могла ему помочь.

Я почувствовала присутствие Атриуса позади себя раньше, чем увидела его. И все же, несмотря на столь острое ощущение, он умел подкрадываться ко мне лучше, чем кто-либо другой.

Я замерла. Он уставился. Никто из них долго ничего не говорил.

Я наконец-то начала завоевывать доверие Атриуса. Возможно, даже больше. А потом я отстранилась. Это поставило под угрозу все, ради чего я здесь оказалась.

Я начала:

— Я просто…

Атриус протянул руку. На его ладони лежал маленький бархатный мешочек.

Мой рот закрылся. Мне не нужно было открывать его, чтобы понять, что это такое.

— Возьми, — сказал он. — Это то, что ты ищешь.

Это был не вопрос. Он точно знал, что я делаю, и глубины моего стыда поглотили меня.

Но мне не было так стыдно, что я не взяла его.

Я сомкнула руку вокруг мешочка. В свою очередь, рука Атриуса сомкнулась вокруг моей, не давая мне отстраниться.

— Я уничтожу большую часть этого, — сказал он. — Все, кроме самого малого количества, которое мы сможем сохранить для тех, кто без него умрет. Но даже они, скорее всего, не проживут долго.

Я сглотнула комок в горле, сжатый горем и гневом.

Нет. Это была величайшая жестокость Пифорасида. Военачальникам она нравилась, потому что делала их солдат острее и легче управляемыми. Солдатам это нравилось, потому что делало короткую и ужасную жизнь более терпимой. Но в любом случае это был смертельный удар. Отказ от наркотика убивал. Как и сам наркотик, медленно пожирающий тебя изнутри.

Наро умрет, если у него не будет Пифора.

Он умрет и в этом случае. Может быть, чуть медленнее.

Словно прочитав мое лицо, Атриус сказал:

— Это жестокое вещество.

— Да, — согласилась я.

Он отпустил мою руку. Я спрятала мешочек в карман.

— Дай ему только то, что ему нужно, — сказал он. — Разберись с этим.

Я кивнула, и больше мы не сказали друг другу ни слова.

Позже я зашла в комнату Наро и высыпала мешочек на ладонь. Семена были такими крошечными, каждое из них имело маленький грибной отросток. Большинство предпочитало измельчать их и нюхать или курить, но для поддержания жизни Наро достаточно было проглотить их.