Убийство Вампира Завоевателя

Что-то в его ауре смягчилось.

Он не произнес ни слова. Он просто повернулся к телу Таркана, схватил его за волосы и отрубил ему голову несколькими смачными УДАРАМИ топора.

Он повернулся ко мне. — Ты был прав, — сказал он. — Этот путь был чище.

Затем он направился к балкону с головой в руке, чтобы отправиться на завоевание своего нового города.

ГЛАВА 25

Да, я была права. При других обстоятельствах, возможно, я бы больше превозносила то, что Атриус его узнал.

Город Таркана развалился без него. Рухнул почти мгновенно. Воины Атриуса были готовы зачистить город, как только Таркан погиб. Они сделали это эффективно и, по большей части, бескровно. Мало кто из воинов Таркана был готов сражаться за кого-либо, кроме него, а если их выживанию ничего не угрожало, то они не представляли угрозы и для других.

В считанные дни Васай был прочно закреплен под властью Атриуса.

Я даже ничего не почувствовала, когда Атриус уступил мне в этом, или под впечатляющий свист Эреккуса. Я безропотно выполняла свои задания, а когда освободилась, отправился к Наро.

Атриус не стал его убивать. Я не знала, как относиться к тому, что он пощадил его ради моего блага. Я знала, что Атриус не создан для милосердия.

Я отложила этот вопрос на другой день.

Вместо этого я села рядом с Наро и стала ждать.

Мое успокоительное должно было быстро подействовать, но он оставался без сознания несколько дней. Только начало этого было связано с моей магией. Остальное, скорее всего, последствия действия лекарств. Он вздрагивал и задыхался во сне, пот тек по его лбу, испещренному шрамами. Я вытерла пот салфеткой и капнула воды ему в горло.

Никогда еще я так сильно не надеялась одновременно на противоположные вещи: на то, что он проснется, и на то, что он не проснется.

Ближе к рассвету первой ночи Эреккус вошел в комнату и остановился в дверях. Я повернулась, затем поспешно поднялась.

Атриус. Я совсем забыла.

— Прошу прощения, — сказала я. — Я опоздала, чтобы…

Но Эреккус покачал головой.

— Нет. Он послал меня сюда, чтобы сказать, что ты ему сегодня не нужна. — Его взгляд задержался на мне, потом на Наро, безвольно лежащем на кровати.

— Ты нашла себе питомца, — сказал он.

— Он не… — Я не успела возразить. Что я могла сказать? Я даже не знала, что ответить.

— Я просто присматриваю за ним, — сказала я.

Эреккус никогда не старался скрыть свое выражение лица. Он не утаивал, насколько запутанной кажется ему эта ситуация.

— Остальные празднуют, — сказал он. — Наверное, тебе не стоит присоединяться. Не то чтобы ты этого хотела. Но если ты хочешь чего-то особенного…

Я снова повернулась к Наро.

— Нет. Я в порядке.

— У меня тут есть немного еды для…

— Я не голодна.

Постоял немного. Потом он сказал:

— Я должен следить за тем, чтобы ты ела. Если ты этого не сделаешь, у меня будут неприятности.

Моя рука опустилась на грудь и надавила на странное ощущение.

Я снова повернулась. Эреккус протягивал чашку с рисом и мясом.

— Просто возьми это, — сказал он. — Богиня знает, что он не захочет возвращать.

Я взяла у него чашку. Она была еще горячей — совсем свежей.

Атриус.

Я сглотнула, преодолевая комок в горле.

— Спасибо.

— Не меня надо благодарить. — Он снова взглянул на Наро. Потом снова на меня. Его выражение немного смягчилось, как будто он увидел что-то невольное в моем лице.

— Я знаю, что мы… другие. Вампиры. Люди. Но нет ни одного из нас, кто не знал бы, каково это.

— Это?

Мне не следовало открывать дверь. Я пожалела об этом, как только слово слетело с моих губ.

Эреккус грустно улыбнулся.

— Мы привыкли прощаться со своими, — сказал он. — Больше, чем большинство вампиров.

В груди у меня заклокотало от внезапно нахлынувшего гнева. От злости, потому что я не хотела показывать, что Наро «свой». Злость оттого, что, даже если это так, я не собиралась с ним прощаться.

— Спасибо за еду, — сказала я и закрыла дверь.

Веки Наро открылись на следующий день, когда солнце опускалось в небо над Васай.

Все вампиры к тому времени уже ушли, кроме тех, кто охранял Терновый Дворец и другие ключевые здания Васай, поэтому я открыла шторы. Теперь я редко это делала, даже в одиночку. Солнце мало привлекало меня, когда я проживала этот мир так, как сейчас. Но Наро, возможно, оценит солнечный свет, когда проснется. В те времена он любил солнце, хотя цвет лица ему не шел. Летом он проводил время на теплых камнях за городом, запекаясь в жару, как ящерица, а потом сдирал с себя кожу и возвращался домой ярко-розовым и проклиная каждое случайное прикосновение.

Конечно, когда его ресницы дрогнули, первое, что он сделал, — наклонил лицо к теплым лучам света.

Затем его глаза открылись еще шире, и он повернулся ко мне.

Мне хотелось бы видеть его так же, как тогда, — глазами, а не нитями. И все же какая-то трусливая часть меня была благодарна за это. Я знала, что если бы могла увидеть его таким, каким видела в детстве, то следы жизни и времени были бы очень заметны. Я чувствовала, что они написаны на его нитях.

У него была трудная, тяжелая жизнь.

Его нити, под извилистой дрожью его Пифорайских желаний, тоже дрожали от печали.

Я подумала, не видит ли он то же самое, когда смотрит на меня. Впервые с тех пор, как я умоляла Арахессенов взять меня к себе, мне пришлось проглотить волну стыда в ответ на то, как посторонний человек смотрит на меня — за что, я не могла описать.

— Виви, — прошептал он.

Я должна была поправить его — Виви больше не существует, меня зовут Силина, — но слова застряли у меня в горле. Находясь здесь, рядом с моим старшим братом, я снова стала Виви.

Его рука, сильно дрожа, потянулась к повязке на моих глазах.

— Что…

Я поймала его за запястье и опустил руку. Но он все еще смотрел на повязку. Его лицо ожесточилось.

— Ты присоединилась к ним.

Меня охватила боль. Затем возмущение.

Ты присоединился к ним, произнес он с таким осуждением. Какое право он имел говорить мне это?

Он присоединился к ним. Я отдала свою жизнь богине, Сестринству и великой силе, которую он даже не мог понять.