Учебник выживания для неприспособленных

Все получилось.

В лучшем виде.

Белый в последний раз посмотрел на вертолет и отложил гранатомет, а Серый отложил винтовку.

Оружие им больше не понадобится.

И они побежали.

На четырех лапах, чтобы быстрее.

6

Жан-Жан родился под резковатым неоновым светом безымянного родильного дома рядом с погрузочной платформой большого торгового центра. Жизнь ему предстояла, по крайней мере в начале, относительно похожая на жизнь всех его ровесников: он вырос с родителями, на пятидесяти квадратных метрах, которые архитектор ухитрился разделить на частично оборудованную кухню, столовую, гостиную, ванную с туалетом, две спальни и террасу, ширины которой как раз хватало, чтобы выставить мусорные мешки, когда они наполнялись. Первые три года своей жизни он проводил долгие дни в перегретых яслях, где пахло капустой с семи утра, мочой с часа дня и жавелевой водой все остальное время.

Подобно большинству других детей, как только в его мозгу сформировались понятия прошлого и будущего, он долго жил на границе реального мира и мира грез. Он был птицей, парил над городом и садился на крыши высотных домов, он дрался с трехглавым драконом, одна голова которого изрыгала огонь, он вел машину на ядерном реакторе по кухонному линолеуму между ног матери. Видя и слыша родителей, возвращавшихся домой после рабочего дня, он чувствовал, что жизнь — испытание, столь же тяжкое, как долгая ангина: его мать обновляла ассортимент в отделе быстрого питания крупного торгового центра, раскинувшегося в двух шагах и окруженного диковинной аурой всемогущества, подобно святому месту. Он видел, как она уходит каждое утро и возвращается каждый вечер, вымотанная рабочим ритмом, жестким графиком, неизменно агрессивным начальством. Она не была создана для этого. Ее родители выбрали генетический код среднего показателя торговой марки «Пионер-геном», не самый крепкий организм, предназначенный работать тридцать пять часов в неделю в тихом офисе, а не пятьдесят расставлять сандвичи в холодильниках. При мысли о матери вплоть до сегодняшнего дня перед его глазами сразу вставал образ женщины с бледным лицом, отчаянно пытающейся вырастить грядку базилика на террасе, выходящей на север, словно повинуясь древнему инстинкту, сохранившемуся с тех времен, когда люди любили окружать себя живым и съедобным.

Отец же занимал малопонятную должность отраслевого менеджера в компании, занимающейся поставкой кондитерских изделий на кассовые аппараты. Дома родители все делали быстро, потому что домашние дела тоже были обязанностями, напоминавшими им рабочие: накрыть на стол, разогреть еду, убрать со стола, включить посудомоечную машину, постирать, погладить рубашки, искупать Жан-Жана и, наконец, уложить Жан-Жана. После этого они были свободны. Включали телевизор, смотрели разные каналы наобум и часто засыпали перед голубым экраном, точно изнуренные лошади, перепахавшие за день гектары земли.

Родители жаловались на жизнь, на что они только не жаловались: на некомпетентного поставщика, на отсутствующего заведующего сектором, на тирана директора торговой зоны, на блатного начальника отдела продаж.

Они много работали, быстро старели и, ворча, оплачивали счета, по их мнению, непомерно завышенные и слишком многочисленные.

Его первой мечтой, как только в детском мозгу сформировались понятия прошлого и будущего, было, нарядившись в костюм волшебника, стать всемогущим и вершить справедливость. Тогда он мог бы наказать хулиганов, которые поджигали в доме почтовые ящики, мочились в лифте и гадили на лестничной клетке. Он мог бы раз и навсегда внушить соседу, что собака существует не для того, чтобы срывать на ней злость с помощью бамбуковой палки, и мог бы раз и навсегда решить проблему с неизбежными тумаками и шишками на школьном дворе.

А потом, он сам не знал как, его ум остепенился, перестал думать об этих глупостях и прочно укрепился в действительности. Он больше не летал над городом, забыл про дракона, убрал в ящик машинки, сложил костюм супергероя и обратил взгляд в будущее.

Шло время, он постигал законы этого мира, уже знал, какую мечту может себе позволить, и хотел сначала стать инженером-электронщиком. Потом, замахнувшись более реалистично, захотел стать «заведующим сектором», не важно, в какой области, но отец говорил о нем с таким трепетом, что было ясно, какой это престижный пост. Лет в восемнадцать, когда он был хлипким юнцом, страдавшим от недосыпа и нездоровым от гормонального взрыва и питания с перекосом в сторону жиров и сахара, в лицее устроили праздник под помпезным девизом «Будущее — это сейчас!». Жан-Жан, как и его товарищи, понял, что целью этого праздника было покончить раз и навсегда — если еще не было покончено — с мечтами, какие-то остатки которых могли зацепиться за юные мозги. Типы в костюмах торговых представителей прошли перед их глазами чередой и, сменяя друг друга, говорили о профессиональных училищах, о международных коммерческих академиях, о школах управления и коммерции, о высших школах экономики, о дипломах инженера, о дипломах технологического университета и прочих профессиональных дипломах, «дающих развивающее образование, адаптированное к растущим потребностям мира сетевой торговли». Им говорили о счастье менеджмента, о том, как важно влиться в профессиональную семью, как «упоительно идти на риск целеустремленным, желающим быстро подняться по служебной лестнице».

Вокруг Жан-Жана одни ученики делали записи, другие смертельно скучали. Им раздали изрядное количество документов в больших папках, украшенных той же фразой: «Будущее — это сейчас!»

Он разбирался во всем этом целую неделю. На фотографиях парни и девушки были красивыми, здоровыми, широко улыбались в залитых солнцем кампусах или классных комнатах, такие все из себя счастливые, что можно было подумать, будто жрачку в буфете заправляют кислотой.

Это смотрелось эффектно, но звучало фальшиво.

Он выбрал трехлетнее коммерческое училище недалеко от дома, обещавшее студентам «палитру актуальных услуг и видов деятельности». Чтобы поступить в училище, надо было сдать письменный и устный экзамен под кодовым названием «Ступень +3», к которому он подготовился, как мог.

А потом возникла «техническая проблема».

Позже Жан Жан задавался вопросом, в какой мере эта «техническая проблема» была повинна в его провале на вступительных экзаменах, и часто приходил к выводу, что повинна она была целиком и полностью.

Этой «технической проблемой» была смерть матери всего за неделю до экзамена.

Смерть эта не была внезапной.

Наоборот.

Как многие катастрофы, она не обошлась без различных предзнаменований, на которые никто не обратил внимания, а зря: в июле, когда вся округа томилась в теплом и чуть сладковатом воздухе, мать подхватила насморк. Несколько дней она сморкалась соплями подозрительного ярко-зеленого цвета, потом ей стало хуже. Температура подскакивала до сорока и ничем не сбивалась. Потом кожа на спине и руках покрылась маленькими белыми прыщиками, которые вскоре воспалились.

Несколько дней она пролежала в больнице, но это ничего не дало, и ее выписали домой.

Родители Жан-Жана позвонили на горячую линию «Пионер-генома», где им дали ссылку на документацию онлайн. Весь вечер они загружали файлы PDF в домашний компьютер. Жан-Жан, владевший английским лучше родителей, переводил им пассажи из «Do It Yourself» [10] и списка «Frequently Asked Questions» [11] , но нигде не упоминалась подобная патология.

10

Сделай сам (англ.).

11

Часто задаваемые вопросы (англ.).

Тогда они обратились к женскому форуму «Пионер-генома». Мать Жан-Жана под ником «Ягодка98» опубликовала пост, в котором как могла описала, что с ней случилось. Уже в тот же день некая КиттиКул ответила ей, что описанные симптомы — патология известная, но редкая, затронувшая порядка нескольких сотен женщин по всему миру. В Соединенных Штатах была даже попытка коллективного иска, разбирательство заняло месяцы, но с нулевым результатом. КиттиКул дала несколько ссылок на сайты, предлагавшие домашние средства для облегчения состояния заболевших женщин. Большинство статей сходились на том, что дело в слабости иммунной системы, наступающей по неясным пока причинам и приводящей к поражению дыхательных путей и кожи. Единственное, чем можно было помочь, — не допускать открытия артериовенозных шунтов. Выражаясь человеческим языком, следовало соблюдать полный покой, держать ноги выше головы и ждать, когда само пройдет.

Поскольку генетический брак не был признан производителем, начальник матери Жан-Жана отказался дать ей больничный, и она продолжала по десять часов в день раскладывать закуски в холодильниках на островных прилавках.

От этого июля у Жан-Жана сохранилось смутное воспоминание какой-то постоянной суеты. Целыми днями он готовился к вступительным экзаменам. Он перечитывал свои итоговые годовые сочинения, понимая, что не справится с темой «Хайдеггер у ковбоев», для которой не мог подобрать достаточной аргументации. Он ломал голову над логическими задачками: