Учитель. Назад в СССР 4

А когда оправдываешься, значит, есть в чем, значит, виноват. Моей вины в том, что Егор расстался с истеричной меркантильной девицей, не было, поскольку мой реципиент разошелся с невестой задолго до меня. Во всяком случае, перед своим отъездом по к месту назначения, если судить по письмам, Зверев точно расставил все точки на «и». Поэтому я никак не мог понять, какого черта бывшая зверевская подружка приперлась черти куда за сотни километров от столицы, которую не желала покидать ради глухой провинции.

Но, уверен, прямо сейчас мне все объяснят. Осталось придумать, куда ее сбагрить. Потому как оставлять у себя на ночевку бывшую подружку Егора у меня было ни малейшего желания. Знаю я эти штучки: дайте попить, а то так есть хочется, то переночевать негде. А потом бац: ой, Егорушка, а я беременная. Как ты не помнишь? У меня никого кроме тебя не было! Ты подонок! Я буду жаловаться в горком! Или куда там бегали дамочки, желающие захомутать перспективного женишка.

Впрочем, перспективным женихом для столичной девицы я себя не считал. Возвращаться в столицу я не планировал как минимум еще несколько лет.

— До свидания, Оксана Игоревна, — попрощался с фельдшерицей, жалея о том, что перспективный тихий уютный вечер после дневных потрясений в школе превращается не пойми, во что. Мало мне Голубевского салюта, теперь еще и это… эта…

— Желаю вам побыстрее решить вопрос, Егор Александрович, — ответила Оксана, подхватила саквояж и исчезла в сумерках двора.

Я развернулся в сторону собственного дома, остановился, похлопал себя по карманам в поисках сигаретной пачки и понял, что оставил ее дома. В школе я не курил, да и в принципе не сильно стремился вернуть ненужную привычку, но ситуация прямо-таки располагала.

Истеричная возмутительница спокойствия, без спроса свалившаяся как снег на голову, орать давно перестала. Ожидала меня возле калитки, сложив руки на груди, гордо вздернув подбородок, нахмурив тонкие брови и недовольно скривив капризные губы.

«И что он в ней нашел? Ну, красивая, ну ухоженная, возможно, даже мозги имеются. Но ведь пустышка… Такой только статус да чтобы все как у людей, а желательно в три раза лучше, чем у соседей», — подумал я подходя к калитке.

— Ну здравствуй, Елизавета Юрьевна Баринова, — равнодушно поздоровался с девицей, наконец-то вспомнив, как зовут невесту Егора. — В дом не приглашаю, не люблю незваных гостей. Что хотела? Зачем приехала? — остановившись возле калитки, поинтересовался я.

— Да как ты! — начала было Елизавета.

Лицо ее сначала покраснело, затем побелело от возмущения, но девица довольно-таки быстро взяла себя в руки и расцвела улыбкой, пусть и наигранной, натянутой, но всё-таки улыбкой.

— Егор, где твои манеры? — нежадным голоском пожурила девушка.

«Поздно, дамочка, пить боржоми, когда голос сорвала. Вот как бы с первой минуты повела себя, как человек, глядишь, и в гости бы пригласил, посидели бы, чайку попили, обсудили, и отправил бы я тебя восвояси. А теперь баста, карапузики, надо думать, куда тебя пристроить на ночевку. Главное не в моем ломе», — разглядывая Баринову, прикидывал свои дальнейшие действия.

— Егор, давай поговорим по-человечески! — воскликнула Елизавета Юрьевна.

В широко распахнутых глазах девушки, даже красивых, признаю, блеснули слезинки. Голос дрогнул, изящные пальцы нервно переплелись, девушка шагнула ко мне, прикоснуться ко мне, но я невежливо отступил. Терпеть не могу, знаете ли, когда ко мне прикасаются чужие бабы, в смысле, бывшие чужие невесты.

— Не стоит, Елизавета Юрьевна, — мягко, но твердо остановит я актрису.

То, что столичная штучка разыгрывала передо мной второй акт домашнего спектакля, было ясно, как божий день. Вопрос: какого лешего я оказался единственным зрителем этой домашней заготовки? Причем ради этого фарса дамочка прикатила аж из самой столицы в Тмутаракань за ради какого-то деревенского учителя. Спрашивается, зачем? Что изменилось?

Бросил новый ухажер в состоянии почти беременна и надобно срочно пристроить нагулянного ребеночка бывшему жениху, человеку глубоко порядочному, с покладистым характером? Как только в армии выжил с таким подходом к жизни, или это только женщин касается? Эх, девочка, не повезло тебе, Егор, может, и простил бы и поверил, но где тот Егор теперь?

— Егор! Как ты можешь! Да, я совершила ошибку! Но все совершают ошибки! Ты тоже хорош! Решил все за нас двоих, не посоветовался! Уехал! — Лиза начала заводиться, но тут же опомнилась и сменила недовольно-раздражённый тон на мягкий женственный.

Вот только он никак не вязался со сталью во взгляде, которая пряталась в глубине затуманенных фальшивыми слезами глаз, и общим фоном, так сказать.

— Слушай, что тебе надо? — поинтересовался я.

— Егор! Ты так и не пустишь меня в дом? — воскликнула девушка. — Я… устала! Мне так долго пришлось до тебя добираться! Автобус, который сюда привез… Егор! Это же просто ужас что такое, а не автобус! У меня разбито все тело! У меня все болит! Я очень хочу кушать! И в душ! Ты что меня даже чаем не угостишь? — плачуще-капризным голоском заговорила Лиза.

«Черт, похоже, придётся проявлять законы гостеприимства в худшем его варианте. А то вон соседи уже резко себе дела за дворами понаходили, глазеют на сцену», — выругался я про себя.

— Заходи, расскажешь, что хотела… «а я придумаю, куда тебя отправить ночевать», — вторую часть фразы произнёс про себя, не стоит предупреждать неприятную гостью о своих планах.

С этими словами я развернулся, открыл калитку и пошёл, не оглядываясь к дому.

— Егор! — возмущенно окликнула Елизавета. — А чемодан? Он тяжелый! Ты что мне даже не поможешь?

Не оглядываясь, я крикнул:

— Я тебя в гости не звал, можешь оставить за калиткой, у нас тут люди честные, не украдут. А то и занесет кто-нибудь по-соседски.

В том, что в ближайшее время ко мне наведается как минимум Митрич, я почему-то не сомневался. Честно говоря, даже надеялся на внезапный визит дядь Васи. Не могут соседки мои не прислать засланного казачка на разведку. Вот я тогда и сплавлю Лизавету к кому-нибудь переночевать. А завтра, думаю, после такого приема, девочка-припевочка сама свалит из нашего села в далекую белокаменную столицу и больше не вспомнит про сельского идеалиста учителя. Главное, еще раз в очень доступной форме объяснить несостоявшейся жене Егора, что нам с ней не по пути от слова окончательно.

«И все-таки, какая нелёгкая ее принесла?» — в который раз подумал я, отпирая замок на двери.

За моей спиной слышалось возмущенное пыхтение, я оглянулся и ухмыльнулся. Елизавета Юрьевна изо всех сил демонстрировала, насколько ей тяжело, и насколько она понимает, почему я так поступил. Мол, виновата да, ты обижен, я понимаю, но видишь, я могу и готова все простить и забыть.

— Чемодан на крыльце оставь, — посоветовал я.

— Почему? — выдохнула Лиза, с недоумением глянув на меня.