Учитель. Назад в СССР 4

— Чтобы далеко не таскать, — хмыкнул я. — Проходи. Разувайся. Тапок нет, свои не дам, — командовал я из комнаты.

Понятное дело, девица меня не послушалась и теперь пыхтела в три раза сильнее, стараясь затащить чемодан не просто в мой дом, но подальше от порога, прямо в комнату. Ну-ну, старайся, дорогая, мне вынести-то несложно будет.

— Я же сказал, не стоит так далеко заходить, — повтори, лицезрея раскрасневшуюся от натуги недовольную физиономию столичной штучки. — Чай будешь? Заварка, правда, закончилась, но есть вчерашняя, почти свежая. И пряники остались, малость твердоватые. Но это ничего, если их помакать в кипяток, вполне даже ничего, местами вкусно, — гостеприимно предложил я.

— Егор! И вот здесь ты живешь? — забывшись, воскликнула Лизавета, с ужасом оглядывая мою комнату.

— А что не так? — удивился я. — Чисто побелено, Серафима вон занавесочки пошила. Степанида покрывало красивое придарила, сама своими руками кружева пришивала по краям. Людочка подушками порадовала, — перечислил я свое богатство, намеренно именуя пожилых соседок только по именам. Пусть думает, что хочет, глядишь, быстрее свалит.

— А Оксана Игоревна что же, ничего не подарила? — съязвила Баринова, не выдержав моих обстоятельных описаний и многочисленных женских имен. — Я смотрю, за тобой тут все деревня ухаживает. Ну а что, жених ты завидный. Только вот интересно, эти твои, деревенские, знают, что у тебя невеста имеется, Егор? — Лиза уперла руки в бока и возмущённо на меня уставилась, совершенно позабыв, что отыгрывает роль виноватой невесты, которая приехала мириться.

— Бывшей, Лизонька, бывшей, — хмыкнул я. — Так что, чай будешь? Или сразу скажешь, зачем я тебе понадобился, быстренько закончим разговор, и я буду решать, куда тебе пристроить на ночь.

— Что? — растерялась столичная принцесса. — Но… я же к тебе… Ты что меня выгонишь из дома на ночь глядя? — возмутилась Баринова.

Лицо девчонки пошло пятнами, Лиза с недоверием смотрели на меня, губы скривились, вот-вот разрыдается. Этого только не хватало.

— Так Елизавета Юрьевна, держи себя в руках. Слезы оставь для папеньки, и для прочих ухажеров. На меня они больше не действует. А ночевать у меня негде, кровать одна. Не могу же я незамужнюю девушку оставить у себя в доме. Это тебе не город, тут такого не поймут.

— Да как ты… Да плевать мне… Егор! Ты стал бесчеловечным в этой дыре! Ты… ты… что скажут Александр Еремеевич и Светлана Николаевна, когда узнают, что ты выгнал меня в незнакомом месте на улицу?! В холод! Куда я пойду?

— Ничего не скажут, думаю, они про меня уже и думать успели позабыть, — заверил я девушку, но, судя по реакции, что-то тут было не так. — Та-а-ак… или ты по их инициативе поперлась черти куда? С полного согласия и поддержки? Ну-ка, дорогая, пошли-ка на кухню, чаем я тебя так уж и быть напою, пряников насыплю, и ты мне все в подробностях расскажешь.

— Егор! Я совершила большую ошибку, — прижав кулачки у к груди, начала Лизавета старую песню о главном, но я перебил.

— Так, стоп, хватит. Я оценил, правда. Лиза.

— Что? — девица растерянно хлопнула ресницами. — Я не понимаю… Егор, почему ты такой… жестокий. Ты таким не был! Ты совершенно невозможен! Деревенская жизнь плохо на тебя влияет! Да, я тебя обидела, но я была неправа! Я приехала извиниться, начать все с начала! Я люблю тебя, Егор! — несчастным срывающимся голоском практически промурлыкала Елизавета. Это ж надо так уметь, вот вроде и голос хныкающий, а сколько в нем обещаний на будущее.

— Вон там рукомойник, руки мой и за стол. Осторожно, табуретка старая. Но тебя думаю, выдержит, — не обращая внимания на очередной акт театрального представления, скомандовал я. — Тебе с сахаром?

— Да, — растерянно пискнула Баринова, следя за тем, как я хозяйничаю на маленькой кухне.

Глаза столичной девочки все больше и больше расширялись, замечая детали и мелочи сельского быта.

— А… где у тебя уборная? — смущаясь, произнесла Лиза.

И вот тут я с удовольствием ответил:

— Так на улице. Как с крыльца спустишься, пройдешь по тропинке, свернешь налево, там за курятником домик стоит, не ошибёшься.

— Что? К-какой домик? — ужаснулась Лиза.

— Деревенский. Ну, если что, могу предложить ведро, — я с сомнением посмотрел на Баринову. — Оно, конечно, на таких каблуках в сельский сортир… застрянешь в щелях пола, вытаскивай тебя потом. Да и каблуки поломаешь… — напустил я жути.

— Егор! Ты… деревенский чурбан! — воскликнула Елизавета, глядя на меня широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Сельский, — поправил я.

— Что?

— Мы в селе живем, значит, сельский чурбан, — вежливо пояснил девочке.

— Все равно! — воскликнула Лиза — Проводи меня, там у тебя… собака! Я боюсь! — капризно скривила губы бывшая невеста Егора.

— Точно! Чуть про Штырьку не забыл, это же надо, — покачал головой, шагнул в сенцы, распахнул дверь и крикнул:

— Мелкий! Давай домой! Ужинать!

С радостным лаем в дом залетел Штырька.

— Куда! Стоять! Лапы! — остановил я лохматый комок счастья, косясь на Лизу.

Девушка брезгливо поджала не только губы, но постаралась спрятать ноги, чтобы пёсель не кинулся их обнюхивать.

— Давай лапу, вот молодец, — разговаривал я со Штырькой, не обращая внимания на незваную гостью. — Вторую. Да стой ты, мелкий. Сейчас отпущу. Поворачивайся, давай заднюю, вторую… — командовал я щенку.

Штырька оказался умным и послушным псом, потому процесс его воспитания шел легко и не занимал много времени. Про лапы мелкий понял практически с первого раза, но сейчас, при виде нового человека на своей территории, Штырька весь извертелся. Это же непорядок, с точки зрения щенка, в собственном дворе не встретил и не облаял чужачку. Потому пес рвался познакомиться с Лизаветой поближе, мечтал хорошенько обнюхать, а может даже и лизнуть, если повезет.

Похоже, опять через забор убегал к соседскому Шарику, но к ужину малой возвращался как штык.

— Это… что? — поинтересовалась Елизавета.

— Щенок, — ответил я. — Лучший друг человека. Зовут Штырька. Все, свободен.

Я отпустил мелкого и он тут же начал крутится возле Бариновой. Девица поглубже спрятала ноги под стул, и едва сдерживалась, чтобы не шлёпнуть щенка по носу.

— Но у меня аллергия на животных! — возмутилась Елизавета, доставая платочек из дамской сумочке. — Егор! Сделай что-нибудь! Зачем он меня нюхает! — брезгливо процедила девица.

— Штырька фу. Место! — велел я, пёсель разочарованно отправился к свой лежанке.

— Выгони его на улицу! — приказала Лиза. — У меня аллергия!

— А у меня нет, — я развернулся, подхватил чайник, зажег плиту и поставил посудину нагреваться.

— Но… Егор, пожалуйста, отправь собаку на улицу, — попросила Лиза умоляющим тоном, старательно прижимая платок к носу.

— Нет. Он привык ночевать дома, — отрезал я.

— Но… у меня аллергия! — воскликнула девица, добавив возмущения в голос.