Учитель. Назад в СССР. 2

— Правда?

— Честно комсомольское, — заверил девушку. — так что, расскажешь, где участкового найти?

— Расскажу. Но вы обещали, — строго сказала девушка.

— И слово не нарушу, — заверил девчонку. — Ах, ты, шалопай! Ты где был? — шутливо сердясь, крикнул я, услышав заливистый испуганный лай.

Штырька вылетел из тех самых кустов, из которых прямо на меня с час назад выбежала Лена. Со всех лап помчался в нашу сторону. Накинулся на меня с облизываниями и радостным лаем.

— Ты где был, паразит? А? Так вот и бери тебя с собой на прогулку, а потом ищи-свищи!

— Ой, какой хорошенький! — заулыбалась Лена. — Штырька. Штыренька… Ой…

— Ну-ка, иди сюда, поросёнок, — строго велел я щенку. — К ноге. И домой.

Морда у щенка была чем-то выпачкана. Похоже, охота у парня удалась.

— Какой послушный, — хихикнула Лена.

Штырька, как только услышал слово «домой», рванул со всех ног вперёд нас.

— Мало еще. Ничего, воспитаем.

И мы снова двинулись в сторону села.

— Скажи, Лена, а ты действительно хочешь стать артисткой? — полюбопытствовал я через какое-то время.

— Ну-у… — смутилась девушка. — Это все глупые мечты… Сначала профессию получу… — вздохнула Верещагина. — Бабушка говорит, это все дурь и блажь.

— А мама?

— А мама верит, что я талантлива. Да только кому я в той Москве нужна? Нас таких сотни, — совсем по-взрослому вздохнула Лена.

— Чьи слова? — поинтересовался я.

— Что? А, так бабушка говорит. Где родился, там и пригодился… — А я, знаете, я жить хочу! И чтобы мир видеть! И людей! — вдруг выпалила Лена. — Ну и не поступлю если! Так что? Москва — она огромная! Там музеи, театры всякие! Устроюсь на работу, На следующий год стану поступать, а пока работать буду и на курсы ходить! —

Запал Левушки пропал так же быстро, как и появился.

— Почему сразу не поступлю? — удивился я.- Что за пессимизм. И вообще, ты в курсе, что Тамара Игнатьевна тоже в артистки собиралась?

— Кто? Русичка наша? Царица Тамара? — изумилась Верещагина. — Ой, простите, Егор Александрович.

— Да ничего, я сам ее так про себя называю. Только ты никому не говори, ладно? — заговорщицки подмигнул я.

— Ладно, — хихикнула Лена и переспросила. — Что, правда, Тамара Игнатьевна в артистки собиралась?

— Н, не совсем. Тамара Игнатьевна хотела режиссёром стать. Но ты подойди к ней, уверен, она тебе подскажет, что да как. Что учить надо, к чему готовиться. Может, совет какой даст. Нельзя отказываться от мечты, Лена. Никогда, — со всей серьезностью пояснил я свою мысль. — Человек без мечты — это как птица без крыльев. Но мечта — полдела. Цель поставила и иди к ней. Лучше сделать, чтобы потом не жалеть о несделанном.

Домой мы добрались без приключений. Я загнал Штырьку во двор и довел девочку до калитки. Познакомился с мамой, предупредил о завтрашней репетиции. Шел по селу и думал: какую еще каверзу подкинет сегодняшний день. К моей радости, вечер закончился тихо и по-домашнему. Душ, ужин и мы со Штырькой завалились спать.

Глава 24

Неделя до первого сентября пролетела как одно мгновение. Мы репетировали, строгали, паяли, чертили, рисовали, вырезали.

К моему удивлению, на призыв поучаствовать в мероприятии на первое сентября откликнулся весь мой класс. За исключением Свирюгина. Вовку мы с Григорием хотели подключить к пирамиде. Со слов физрука парень сильный, спортивный, в одиночку может на плечах без подстраховки кого угодно удержать, хоть самого физрука. Но не срослось.

В бой за парня вступил председатель колхоза Семен Семёнович Лиходед. Битва наша вышла жаркой, аргументировал Семен Семенович только одним: зачем пацану играть в детские игры, когда у него в колхозе уже рабочее место имеется, он бы и школу уже бросил, да не положено.

Лиходед настаивал, что без Владимира сейчас. В условиях уборочной, колхоз как без рук., потому что на его, Вовкином таланте и гениальности держится вся колхозная техника, которая только его и слушается. Сам Володя в нашей с председателем дискуссии не участвовал, работал. Председателя мне не удалось убедить, не помогло даже заступничество директора школы. Лиходеде упрямо стоял на своем: школа подождет, нужны колхоза важнее.

В конце концов, я согласился с аргументами Семен Семёновича, точнее, пошел на уступки. Но про себя отметил нехорошую тенденцию: Лиходеду очень нужен малообразованный Вовка. Ему неинтереснее Володя Свирюгин как грамотный специалист с высшим образованием. Лиходеду важно, чтобы парень сразу со школьной скамьи пошел работать в колхоз. Почему? Потому что гений? Ну так выгоднее иметь образованного гения чем вчерашнего школьника.

Непонятно все это, но я выясню, ради чего парню собираются испортить жизнь. Оно ясно уже сейчас: ради того, чтобы пацан ни на что другое не отвлекался, а только пахал на благо колхоза, председатель готов на многое, если не на все. Сейчас в момент внезапной словесной битвы я стратегически отступил, но не сдался. Оставил на время Семен Семеновича в приятном заблуждении. Путь думает, что Свирюгина трогать больше не буду, и меньше тоже. Пусть пока утешается этой мыслью.

Но прежде, чем начинать войну за светлое будущее Свирюгина, мне обязательно нужно переговорить с парнем лично. Выяснить чего хочет сам пацан. А то средневековье какое-то вырисовывается на отдельно взятой советской территории.

Со слов Лиходеда получается, никакое образование не обеспечит Свирюгину тот уровень жизни, который уже сейчас гарантирует ему председатель. Что называется: ученье — дурь, а не ученье — большая зарплата, почет и уважение.

Зато с Волковым и Швецом проблем никаких не оказалось. То ли после инцидента с падением из окна, то ли еще по какой другой причине, но мои классные хулиганы покладисто согласились участвовать в акробатическом этюде. Поначалу я наблюдал за обоими, был уверен, что начнут чудачить. Но нет, оба с удовольствием тренировались, и я расслабился, поверил, что все будет хорошо.

Собственно из моего десятого класса мало кто отказался, все принимали деятельное участие под зорким надзором Нины Валентиновны, которая успевала в течение дня командовать на всех рабочих участках. Но не только Ниночка бдила за школьниками. Репетиции в школе проходили под строгим неусыпным контролем Зои Аркадьевны Шпынько.

Репетировали мы на заднем дворе, с матами. В смысле тренировались на спортивных матрацах, чтобы никто не расшибся в процессе постановки фигуры. Но это не мешало нашему завучу каждые полчаса появляться привидением на пороге черного входа и наблюдать за процессом, недовольно поджав губы.

Первое время пацаны напрягались, дергались, переживали. Из-за этого ребята сбивались, фигуры и переходы не получались. Но в какой-то момент нам так надоел этот контроль, что мы перестали обращать внимание на Шпынько. И дело пошло как по маслу с задорными шутками, смехом, беззлобной руганью и подначками, когда кто-то косячил.

Я выпросил-таки у Свиридова его фотоаппарат. Это оказался Зенит 66, по нынешнему времени очень крутая камера. Время от времени я фотографировал наши репетиции. Мысль о стенгазете меня не отпускала, как и в целом идея создания школьной газеты. Заметив, каким азартом загорались глаза десятиклассницы Полины Гордеевой при виде фотоаппарата в моих руках, я решил привлечь ученицу к съемкам. А позже, в разговоре с Тамарой Игнатьевной, выяснил, что у девочки хороший слог и стиль письма, но «несколько хромает грамотность».