Учитель. Назад в СССР. 2

— Ну, значит, поможем товарищу упасть!, -сказал я. — Ну что, болезный, еще разок окунешься или уже охолонул? — уточнил, глядя на Рыжего, стоящего на коленях в воде.

Мужик тряс головой, утирая воду и кровь из носа. Я брезгливо отодвинулся, не желая, чтобы капли соплей, крови и прочих жидкостей попали на одежду.

— Убью-у-у… — уже как-то без всякого энтузиазма взревел Петро. Неожиданно икнул и рухнул мордой в речку.

— Твою ж дивизию! — выругался я, быстро скидывая обувь и один прыжком подскакивая к тушке алкоголика.

— Тяжелый боров, — крякнул от натуги, ухватив Рыжего за подмышки. Одним резким рывком попытался вытащить его на берег. — Отойди, не мешай — рявкнул в адрес Лены, котрая полезла помогать.

— Я помогу! — засуетилась Лена.

— Уйди, сказал, — поднатужившись, вытащил придурковатого местного бабника из воды, дотащил до пятачка с травой, подальше от речки, перевернул на спину, хотел было послушать дышит или нет. Но тут раздался такой смачный храп, что пришлось быстро отступить, чтобы не надышаться неприятным воздухом, который испустило спящее тело.

— Фу-у. — скривилась десятиклассница.

— Черт… Как бы не захлебнулся… — озабочено пробормотал я, прикидывая, что мне теперь делать с этой тушкой.

— Он утонул да? — заволновалась Лена.

— Да живой он, просто отрубился. Спит вон… Вот думаю, что с ним теперь делать. Вечереет… замерзнет спать на берегу. Оно, конечно, август… с алкаша как с гуся вода, не простынет. Да мало ли, проснется, с дуру в воду полезет и утонет. Не хотелось бы… — размышлял я вслух. — Вдруг плохо станет, стошнит… Захлебнётся своей рвотой…

— Фу-у-у… Егор Александрович! — Леночка скривилась, прикрыла рот ладошкой.

— Не Егор Александрович, а правда жизни. Неприглядная, — хмыкнул я. — Есть предложения, Верещагина?

— Какие? — не поняла Лена.

— У этого твоего Рыжего есть кто из родни?

— Он не мой! — обиженно выкрикнула десятиклассница, губы снова задрожали. — Он… а я…

— Так, стоп! — я попытался купировать начинающуюся истерику. — Для начала давай-ка умоемся.

— Что? — Лену затрясло, похоже, пошел откат.

— Иди сюда, — я крепко взял девушку за руку, подвел к воде, достал из кармана платок, смочил его и осторожно обтер девичье лицо. — Теперь сама, ладно?

Ситуация хуже некуда. Если сейчас нас кто-то увидит. Как я ухаживаю за несовершеннолетней, придумает черти что. Поди докажи потом, что ничего не было, и у девчонки стресс. Соседи они всегда луче тебя самого знают, что и как в твоей жизни на самом деле происходит. Учитель и ученица — классика жанра любовных женских романов. И соперник поверженный тут же загорает.

Я покосился на Рыжего. Пьяница спокойно спал, сопя и похрапывая, не подавая никаких признаков пробуждения. Время от времени что-то бормотал и, кажется, звал какую-то Галюсю.

— Умылась? Молодец, — я отобрал у Лены мокрый платок, который она теребила в руках. Хотел выкинуть, но не стал мусорить, хорошенько отжал и сунул обратно в карман.

— Так, теперь давай-ка сначала. Ты как тут оказалась?

— Я искупаться пришла… — горестно вздохнула девушка.

— Тут что никого не бывает? Почему одна, без подруг?

— Я… вечерами одна хожу… Подумать, помечтать, водой полюбоваться… -смутилась девушка.

— Лена, а Рыжий как тут оказался? Или у вас… свидание намечалось? — осторожно уточнил я.

— Что?! Да как вы! Егор Александрович! Да вы что! Как вы могли! Да он старый И пьяница! И… и… и вообще! Кобель!

Моментально завелась Верещагина. Я довольно улыбнулся, слушая яростное реплики. Точно, артистка. Девушка раскраснелась, глаза сверкали, на щеках пылал румянец, волосы растрепались. Хороша в гневе, хоть сейчас на сцену. Я позволил девчонке выпустить пар. Лучше уж пусть меня костерит, зато быстрее в себя придет. А то еще страдать начнет, себя винить и переживать из-за случившегося.

— Ну, все, успокойся, извини. Просто уточнил! — заговорил я, прерывая поток возмущений. — Он как тут оказался?

— Не знаю. Я сарафан только сняла… купаться собралась… а тут он вывалился с той стороны…- Лена махнула рукой куда-то в противоположную за хилую рощицу. — Ну и меня увидел и давай с разговорами лезть. А потом и… приставать… Я сначала по-хорошему просила… а он ни в какую… за руки стал хватать… предлагать всякое… потом целоваться полез… — Ленино лицо скривилось от брезгливости и запоздавшего ужаса, в глазах блеснули слезы. — Я его стукнула кулаком и побежала… а тут вы…

— Стукнула? Да ты молодец! — присвистнул я. — Смелая. Такого бугая не побоялась.

— Скажете тоже, Егор Александрович, — девочка попыталась улыбнуться. — Я ужасная трусиха… Я даже мышей боюсь…

— Мышей боишься, а насильника не испугалась. Молодец! — похвалил я.

— Что вы, Петро не насильник, дурной простою когда пьяный, — Лена кинулась защищать пьяницу.

— Запомни, Лена, нормальный парень всегда понимает, когда девушка говорит ему «нет». От тех, кто в каждом нет слышит да, рекомендую держаться подальше. Как и от пьяных. Даже если тебе кажется, что ты его хорошо знаешь. Не провоцируй и сразу уходи. Поняла? — одернул я защитницу.

— Поняла, — кивнула Верещагина. — Может пойдем уже? — робко поинтересовалась, переступив с ноги на ногу.

— Осталось только придумать, что с Рыжим делать.

— Да что ему сделается, проспится и домой пойдет, — удивилась девушка. — Не замерзнет, правда, Егор Александрович, ему не в первой, — презрительно оттопырив губу, пояснила Лена.

— Много чего неприятного может приключиться, а нам потом огребать, — повторил я. — Так, родные у него есть? — в голове созрел план, но ответ десятиклассницы я не услышал.

— Петруша? Ты тут? Ой, Петруша! Ты чего? Убили-и-и-и! Петрушу убили-и-и-и! — заблажил визгливый женский голос со стороны тропинки.

«Какой-то бесконечный сюр, вместо обычной советской жизни в простом сибирском селе», — подумал я, разворачиваясь к источнику диких воплей.

Глава 23

— Это тетя Галя, о которой Петро загулял, — торопливо зашептала Лена, кивая на дородную девицу в обтягивающем платье в крупный горох.

Впрочм, слово «девица» ей подзудило как корове седло. В том смысле, что Галина выглядела гораздо старше, чтобы попадать под эту категорию. Скорее, молодая женщина в теле, с желтоватыми кудрями под блондинку, с крупными капризными губами, намазанными кирпичного цвета помадой. Пышная грудь едва не вываливалась из выреза платья. На плечи женщина набросила легкий цветастый платок.