Ухаживания за Августиной

Я вытащила свои наушники.

— А, вот и ты, — поприветствовал он мягким, манящим голосом. Голосом, подходящим для плохо освещенных комнат и тайных встреч. — Тебя было трудно найти.

Я внимательно наблюдала за ним. Мы играли в игру. В игру, в которой я не знала правил.

Или ставок.

Без приглашения Хоторн выдвинул свободный стул и уселся на него верхом, положив руки на спинку. При освещении его глаза казались ярче, скорее золотистыми, чем карими. Они пробежались по моим вещам, прежде чем остановиться на мне. Всё, что он видел, казалось, приводило его в восторг.

— Что ты думаешь о профессоре Фульке? — резко спросил он.

Не то, что я ожидала от него услышать.

— Он умный человек.

— А Райан Толливер? Что ты о нём думаешь?

Мой разум не мог угнаться за происходящим, перебирая скрытый смысл его слов. Парень, который сидел рядом со мной, должно быть, был как-то связан с ним.

— Он был более разговорчив, чем твой приспешник.

Хоторн ухмыльнулся, но не выглядел удивленным.

— Сорен не упоминал, что вы познакомились, — когда я промолчала, он спросил: — Как тебя зовут?

Я не видела ничего плохого в том, чтобы назвать ему своё имя, хотя и была уверена, что к этому времени он уже его знал. Загадка, поняла я с волнением, без четкого ответа.

— Августина.

Сверкнули его идеальные белые зубы.

— Здравствуй, Августина, рад с тобой познакомиться, — он прижал руку к сердцу. — Я Риккард Хоторн.

Риккард. Современная насмешка над Ричардом, но ему шло. Однако его фамилия вызвала в памяти изображения дорог, статуй и предприятий с теми же девятью буквами, напечатанными на них.

— Я тоже рада с тобой познакомиться.

Риккард оценивающе посмотрел на меня. Мою кожу покалывало от его внимания, и волна самосознания захлестнула меня. Его взгляд был слишком внимательным, слишком расчетливым. Никто никогда не смотрел на меня так, словно пытался найти нужную ниточку, за которую можно потянуть, чтобы распутать всё моё существо. Я не была уверена, радоваться мне или ужасаться.

Мне потребовалось всё моё мужество, чтобы не заерзать на стуле, не поддаться своему дискомфорту. Я не сомневалась, что в тот момент, когда Риккард заметил бы что-нибудь, он бы ухватился за это.

Мимо нас прошли две девушки, даже не пытаясь скрыть своего любопытства. Одна из них окликнула Риккарда по имени в знак приветствия, и он помахал ей через плечо, не отводя от меня взгляда.

Как только они прошли мимо, он спросил: — У тебя есть парень, Августина?

Из всех вопросов на свете я не ожидала, что он задаст именно этот. Я уже открыла рот, чтобы ответить «нет», когда в моей голове промелькнул образ Джонатана.

— Есть.

— Мм, — его кадык дернулся, мои глаза проследили за этим движением по собственной воле. — Тебе придётся с ним расстаться.

Я вздрогнула, как будто меня ударили. Никто никогда не разговаривал со мной с такой прямотой. Этому разговору был посвящен целый роман, который я не читала, и это привело к тому, что у меня возникло ощущение, будто я продираюсь сквозь зыбучие пески, чтобы не отставать.

Риккард элегантно поднялся, его непринужденная улыбка ни разу не дрогнула.

— Увидимся позже, Августина.

Я смотрела ему вслед, охваченная странным чувством. Только когда я лежала на своей кровати, уставившись в потолок, я поняла, что это было волнение. Ощущение, которое я испытывала, было волнение.

3. Августина

Передо мной упал конверт.

Я подняла глаза, но посыльный уже уходил. Стоявшая рядом со мной Сахар тоже подняла голову. На самом деле, весь Анненберг-холл, казалось, прекратил то, что они делали, и повернулся в мою сторону.

Анненберг-холл был столовой, предназначенной для первокурсников, массивным помещением в английском готическом стиле, стены которого были обшиты панелями из орехового дерева. Витражи создавали захватывающий дух декор, но истинным источником света были люстры, свисавшие с балочной кровли. Ряды за рядами столов из красного дерева заполняли пространство, за которыми наблюдали статуи и портреты исторических личностей.

Почти к концу моей второй недели в Гарварде я привыкла к приятному распорядку дня. Сахар и я просыпались рано, прежде чем отправиться завтракать, проводили день, переходя с семинаров на лекции, прежде чем вернуться в Анненберг на ужин. За это время я ни разу не получала писем и никогда не видела, чтобы кто-нибудь их получал.

Я взяла конверт, держа его в руках.

— Тебя запанчили! — сказала девушка, сидевшая параллельно мне. Её вьющиеся рыжие волосы были заплетены в тугую французскую косу, а на шее висело жемчужное ожерелье. Она выглядела так, словно только что вернулась с соревнований по конному спорту.

Запанчили. Панчинг — это термин, используемый для обозначения случаев, когда Финальные Клубы проявляли интерес к студенту и рассматривали возможность его инициации. Студент ходил на обеды, коктейльные вечеринки и общался с важными членами клуба. Если общение проходило успешно, их принимали в клуб, гарантируя пожизненный успех, связи и элитарность.

— А вот и нет, Сериз, — сказала девушка рядом с ней, которая использовала свой учебник анатомии в качестве импровизированной салфетки. Рандомные пряди выбивались из её светлого пучка, а очки сползали с носа каждый раз, когда она опускала взгляд. — Девушкам не рады в клубе «Аргус». Это братская организация, существующая на протяжении веков.

— С чего ты взяла, что это клуб «Аргус»? — спросила Сахар.

Она указала на конверт.

— Из-за оленя. Это же очевидно.

На обороте, лишь чуть светлее черного конверта, были изображены две оленьи головы. Их рога были сделаны в виде двух букв А. У дяди Карлайла были запонки с такой же эмблемой.

— Тогда зачем ещё им было давать ей приглашение, Айрис? — выпытывала Сериз.

Айрис закатила глаза, вгрызаясь в бекон с яростью, которую я могла бы описать только как животную.

— Из-за него, Сериз.

Сериз замолчала.

Мое любопытство взяло верх, и я воспользовалась ножом для масла, чтобы вскрыть конверт. Приглашение было размером с ладонь, напечатанное белым каллиграфическим почерком на черном картоне.

Мисс Грейди, мы любезно приглашаем Вас посетить

ежегодную коктейльную вечеринку клуба «Аргус».

Пятница, 5 сентября, 7 часов.