Уходи под раскрашенным небом

Вообще, виновата во всем Лингрет. Я по ней в прошлом году писал статью для антологии «Мировые детские писатели». Решил подойти серьезно (я ведь не вру, что я хороший писатель). Думаю, почитаю-ка я «Карлсона». Я из тех 90%, которые естественно смотрели его только в виде советского мультика.

Так вот, там очень много интересного и совсем не детского оказалось на мою радость. Собственно, он говорил, что подглядывать в замочную скважину нехорошо, потому что она для ключа. А вот глазок (в его случае проковырянная дырка в двери) создан для глаза. Таким образом, по Карлсону, труба подзорная тем более создана для дозора.

Кто же мог подумать, что так далеко зайдет. Да и вообще, не хочешь, чтобы за тобой смотрели – повесь занавески, в конце концов! Кстати, таких нехороших людей оказалось достаточно много. И чего они занавешивают –девятый этаж, вокруг ни одного дома, чего ты там прячешь?! Кто мог додуматься до такой паранойи, что за ними с того конца железной дороги смотрят. А ведь все равно занавешиваются. Дикая, дикая у нас страна конечно.

Поначалу досадовал, ничего подходящего не мог найти. Что ни окно: сидит за монитором, гримасничает, а действий и нет. Все больше днем на небо смотрел. Если вы забыли, да ну, все равно наверняка помните, небо в Москве такого застиранного вида зимой, как белые носки, которые руками никогда не ототрешь. Но я ж не поэт, мне эти их эпитеты и метафоры – лишь крошки соли. А под них нужен кусище черного бородинского хлеба, да с деревенским ароматным маслом, иначе эта соль ничего не стоит. Пустые они, метафоры и красивые слова без плотного-то сюжета. Короче, не вдохновляло небо. О сапогах этих проклятых и то больше написал.

Пришлось все равно исследовать окна. Начал время подлавливать. Обычно утреннее с мая по октябрь – когда народ просыпается и его первым делом тянет шторы распахнуть, пробудиться. Ну и конечно все склоки, да скандалы, утром-то с недосыпа, недопива, недосекса…

И вот там пантомимы и оживают. Постепенно я начал фиксировать оптимальное время, потом для системности пришлось записать. Так у меня целая тетрадь завелась, кто, да где, с кем живут, у кого какой режим.

Это стало похоже на дневник натуралиста, в детстве в лагере экологическом мы так описывали жизни мелких животных и птиц, которые вокруг нас в заповеднике жили. Они там не пугливые, потому что чуяли, что столько лет никто пальцем не трогал, значит можно не шугаться человека. Так целыми днями за ними смотрели. Прекрасное было время.

А потом наступала осень и скучная школа. Одна отрада – телек. Мне где-то лет двенадцать было, когда к основным шести каналам добавились еще четыре модных. И на каждом что-то интересное бывало хоть раз в день. Вот и тогда я себе тетрадку завел, в которой записывал. Приходишь из школы и вперед: 18:00 – «Путешествия в параллельные миры», 19:00 «Рейнджер дорог», 20:00 «Вавилон-5», 21:00 «Таинственный остров». Очень раздражало, когда вдруг каналы меняли расписание: приходилось все продумывать заново, а то и вовсе пропускать что-то. Я даже помню письмо писала на канал ТВ-6, когда они «Вавилон» перенесли на 22:00, в то время телевизор уже занимали родители. В общем, любовь к систематизированию у меня с детства.

Я как-то и не задумывался, что со стороны это может выглядеть странноватым: почасовые записи. Герои у меня были с прозвищами, чтобы легче ориентироваться: орхидея (бабка на шестом, просто джунгли вместо балкона!), голая (тетка – вот ни разу не интересно, обычно снизу пижама, а сверху голо), зомби (мужик), таракан (мальчишка с первого, все отковыривал что-то по всему дому и в рот совал.

В какой-то момент я даже забыл про цель наблюдения. Затянуло, каюсь. Это ж как сериал, только в твоей озвучке. И вот забавно, когда синхронно озвучиваешь «Люблю тебя, солнышко». А баба этому зомби в ответ начинает орать. Я хоть и без звука смотрел, но по перекошенному лицу догадаться можно. И приходилось импровизировать на ходу, придумывать, отчего ж она так реагирует. Очень кстати хорошо тренирует мозг.

Я вот подумал, что если меня пригласят когда-нибудь как хорошего писателя преподавать юным дарованиям, то я буду давать студентам подобные упражнения. Очень воодушевляет.

Так о чем я. Ах, да, про свои наблюдения. Так вот в какой-то момент мне позвонил редактор, и напомнил про ожидаемые тексты. Пылящаяся статуэтка «Помпея» шумно вздохнула. И тут я понял, что можно вообще ничего не фантазировать! Вот он – уже готовый сюжет! Куда ж круче?!

Трудился пару недель над общей канвой, слепил, отнес… А редактор развернул: не тот формат, шли на ТВ, художественности нет, одни сцены. Логично конечно, что видел, то и писал.

К великому моему удивлению и последующей много позже печали от навалившихся проблем, они там на ТВ текст взяли, отдали своим сценаристам на переделку и … В общем, неплохой сериал вышел. Целый сезон отсняли. И финансово очень поддержали талантливого автора.

Мне ведь и не подумалось тогда, что «зомби» этот действительно от ящика не отлипает. Конечно, многовато я вставил реальных сюжетов, в принципе можно себя узнать, но чтоб так заморочиться! Чтобы вычислить и прийти разбираться… Что за люди пошли?! Склочные какие-то, мелочные.

В общем, отобрал он у меня трубу. Сказал, что если еще раз что-то хоть близко подобное напишу, то отберет у меня и невинность.

Я сначала обиделся, мол, какая невинность, может я неухожен (я в творческом провале, мне не до внешности), но до Вассермана мне все равно далеко, женщины в моей жизни были всегда, даже в трудную минуту.

Потом он пояснил, что оказывается не ту невинность, ну, не основную, в общем, а дополнительную. А за нее мне и правда стало тревожно. Хоть люди и считают, что у нас в творческой среде все мужчины – они эти… но, скажу я вам, вовсе не все, то есть я вот не из них, и насильственным путем к ним присоединяться не хотел бы. Ничего против своих коллег не имею, но пока меня все устраивает и так.

А понимаете, как он пригрозил? Он сказал, будет каждую неделю мою фамилию гуглить, чтобы ни одного вшивого рассказика мимо него не прошло. И если хоть в одном почует намек, метафору, отсылку к его жизни (естественно я для вас его слова перевел с языка матовой лексики) – то все. А поскольку он из совсем примитивных, ему же в любом слове может почудиться!

Нет, конечно, неплохо, что на одного читающего в нашей стране станет больше, но я не готов положить на алтарь самое сокровенное. А адрес-то у него есть. А теперь еще и моя труба, направленная на окно своего бывшего тоскующего владельца.

Я теперь пишу только в комнате, которая с видом на церковь. Сначала думал занавески повесить от его трубы, а потом испугался, вдруг он надумает себе, что пишу. Решил наоборот, активно его убеждать, что я только ем, сплю, телевизор смотрю. Убрал из бывшей дозорной комнаты все намеки на письменные принадлежности. Поставил мольберт для виду.

В общем, не писать я не могу, я же писатель. Но теперь писать не могу то, что привык. За фантастику мне браться поздно, оттого я стал искать тем в мире зарубежном. А что там у вас, чего нет у нас? Иммигранты, политиканы, забастовки – так этого добра уже и у нас полно!

А вот всякая там толерантность – это пока экзотика. Мы к ней как народ непривыкший. Рубили сколько веков друг друга, а тут вот терпимость, принятие – смешно даже. Ну, в сексуальной сфере толерантность – тема уже заезженная, а вот ваш род деятельности меня заинтересовал. Это же такое далекое от нашей страны, нашей культуры, такое нам чуждое. Сами понимаете, зачем нам эвтаназия? В России с ноября по март: тяпнул немного и пошел на улицу, прилег случайно, вот и все, отпустил душу. У нас, судя по продолжительности жизни, полстраны находят способы для эвтаназии. Да и государство каждый год подкидывает возможностей, не дает нам истощиться, так сказать, или совершить грех.