Уходи под раскрашенным небом
Шрифт:
Вы знаете, потом я представил, вот эти экранные отношения, плоские картинки, «недостаточный уровень сигнала сети», помехи, шуршания, зависания изображения и речи. И все это показалось настолько разрушительным для создания атмосферы, настолько искусственным, пластмассовым что ли.
Мои родители растили меня по программе Монтессори. Мама искренне считала, что натуральные материалы и минимум деталей в игрушках помогают развивать фантазию, да и папа видимо был согласен, он вообще мало озвучивал свои возражения, мама не одобрила бы его недовольства. Так вот полагаю, что она все же была права про Монтессори, поскольку фантазированием я отличался знатным.
Уверен, благодаря этому я и смог стать хорошим писателем: хорошим фантазером от правильного
– сложить ноги,
– защелкнуть их красной дугой,
– развернуть ступни, как у балерины,
– наклонить вперед голову до щелчка,
– прижать руки к телу,
– расправить перчатки,
– вытащить из них сигнальные огни,
– через позвоночник достать два треугольника,
– разложить их на две стороны,
– из шеи робота вытащить острый самолетный нос,
– из живота достать шасси.
И вот перед вами реактивный бомбардировщик. Я помню до сих пор все эти шаги, хотя Витька давал мне подержать свою игрушку всего раза два. Тот еще жмот. В остальное время я мог только наблюдать. На переменках. А потом повторять руками все движения со своими деревяшками.
Я не ходил в детский сад, и жили мы преимущественно по семь-восемь месяцев на даче. До школы я практически не знал, с чем играют другие дети. Мои игрушки были деревянными или картонными. Редко – железными, такие конструкторы. Потом уже в школе мама моего одноклассника с восторгом воскликнула, глядя на мой самолет для классной выставки: «У моего папы в детстве был такой конструктор! Где вы его достали? Сейчас же нигде не продают, раритет!».
Кажется, это был единственный раз, когда одноклассники посмотрели на мою игрушку с интересом. Правда, через пару минут естественный интерес угас, но и эти пару минут дорогого стоили.
Знаете, при всей отсталости и простоте моих игрушек, при всей красоте и детализированности игрушек одноклассников, меня всегда отталкивал в них этот запах китайской пластмассы или дешевых красок, неизменный спутник практически всех машинок, Лего, пистолетов и прочих радостей. Даже их гаджеты пахли также. Мама замучилась со мной выбирать телефон в третьем классе, когда уже нужно было самому добираться в музыкалку. Продавцы давали нам в руки разные модели, а я их нюхал и отбраковывал одну за одной, не смотря на сочувствующие лица окружающих (наверное, думали, что я аутист).
Удивительно, как важны были для меня запахи. С годами стало чуть легче, я дифференцирую их блестяще, но это уже не мешает мне внутри них существовать, не отвлекает. А тогда, бывало, доходило до тошноты. Я с восторгом брал в руки игрушку друга, которую еще нужно было как-то выклянчить, и наслаждался ей несколько мгновений, пока вдруг не начинал как будто задыхаться. Фигурально выражаясь.
Нет, я не падал в обмороки (по крайней мере, в том возрасте и от таких мелочей), но запах этот как будто начинал нарастать, заполнять не только мои дыхательные пути, но и всю ауру вокруг. И вот я стою, как в дурмане, не зная, что лучше предпринять, игрушка неуютно замирает в моих брезгливых пальцах, а следующий ждущий одноклассник уже нетерпеливо тянет к ней свои руки. В общем, наблюдать со стороны со временем оказалось намного безопаснее и, вследствие этого, намного интереснее. Я, наверное, сумел себя приучить к этой созерцательной позиции, которая позволяет замечать намного больше. И опять же, фантазировать, фантазировать, фантазировать…
Так вот, представил я наше с вами общение по видео связи, и даже вдохновение улетучилось. Настолько теряется как раз вот это ощущение удивительно тонкой работы воображения: каждая строчка, каждое слово ваше я произношу с той интонацией, с какой его может произнести
ваш образ в моей голове. Возможно, он ничего общего не имеет с вами настоящей, и потому еще более прекрасно так и остаться в неведении.Будь моя воля, я бы писал вам письма от руки! Жаль только, что идут они теперь целую вечность. О, как бы вдохновляющее это было: по-старинке ходить на почту, покупать марки, запечатывать конверты… У меня есть прекрасный ретро-набор, дар моего литературного наставника: перьевая ручка с чернильницей и бронзовый нож для разрезания конвертов. Боюсь, нож никогда мне не доведется опробовать, так и останется он украшением стола.
В общем, подводя итог, я все-таки против общения по видео звонкам, уж извините. Хотя…Может быть, если вам так важно, чтобы ваш образ в книге был максимально приближен к вашей истинной личности, нам стоит подумать о варианте очных встреч. Это уже немного другое. По видеосвязи я смогу получить только какой-то осколок от общего изображения, лишь одну грань. Она вторгнется в мое воображение, уничтожит сформированный образ, а потом несчастная моя фантазия обречена будет заново адаптироваться, создавать уже новую картинку, опираясь на вот этот реалистичный обломок (голос, лицо, взгляд). А вот если бы полностью увидеть вас, погрузиться в активное наблюдение, заменить фантазийную картинку реальной… Вам конечно сюда в Россию ехать бессмысленно, да и времени наверняка нет. Но я сам бы мог вырваться, если ваша компания захочет принять меня для ознакомления с объектом моего, так сказать, литературного исследования. Было бы интересно увидеть вас в работе, всю вашу организацию, вдохнуть той самой атмосферы, проследить ваш ежедневный путь от дома до клиники, ваше любимое кафе, супермаркет, парк. Придется конечно уйти от изначальной концепции свободного созидания на основе нескольких ваших писем и сосредоточиться на реалистичной прозе, но это наверняка будет более интересно и вам и вашей компании – воссоздание максимально приближенного и подробного образа!
Так что теоретически я готов, только нужно будет обговорить все детали. У меня даже виза есть годовая шенгенская, так что вам не придется мучиться с приглашениями. Только с командировочными и жильем. Хотя жить я мог бы, например, прямо у вас в клинике – там же есть кровати в палатах? Наверняка, они не всегда заняты. А я бы мог прочувствовать всю атмосферу изнутри, почувствовать энергетику этих людей! Только вот больничную еду я не готов употреблять, вы уж извините. Нет, я понимаю, что у вас наверняка кормят лучше, чем в российских больницах, но все же я имею очень специфические пищевые привычки. Так что просто командировочные и билет! И я смогу написать именно такую книгу, какую вам мечтается!
С уважением и надеждой,
Михаил Петричкин.
From: Colin Thompson colin-believeinscience@…
To: Elisabeth Shneider elizabethshneider@…
Дорогая Элизабет!
Как вы все же молоды! Наверное, и половины моей жизни еще не прожили? А я самый старый житель Австралии. Намного старше Харбургского моста. И, кстати, живу в самом старом городе этой страны. Да-да, последние лет десять я только и делаю, что ищу с чем сравнить свою жизнь (с кем-то одушевленным, как вы понимаете, сравнить ее уже невозможно. Разве что какие-нибудь черепахи, деревья в расчет не беру, они достаточно быстро покрываются корой, так что к морщинам привыкают практически с юности). Правда, наш город старше меня всего на каких-то сто с небольшим лет, то есть он прожил две моих жизни, как я прожил уже две ваших.
Для города годы – это развитие и процветание. Мой город растет, перестраивается, облагораживается, он наполняется новой жизнью, спешит за прогрессом. Его болезни, изъяны и поломки исправляют, вылечивают, находят пути решения для всех его проблем. Заторы и пробки – вот тебе новые дороги и скоростные поезда. Плохая экология – вот тебе велосипедные дорожки и программы озеленения. Даже если б что-то взорвали, как когда-то у наших несчастных новозеландских соседей, это бы наверняка восстановили за пару лет.
Конец ознакомительного фрагмента.