Укрощение повесы

— Харт-Кастл — приятное местечко.

— Очень приятное. Эдвард и Элизабет просто счастливчики.

— А тебе бы хотелось иметь такой дом?

Анна засмеялась:

— Естественно. Но это все равно что желать луну с неба. Этот дом не для меня, бедной вдовы и дочери человека, чей доход составляет рента с театров и публичных домов.

— И не для меня, бедного бродячего актера, — с сожалением сказал Роб. — Но все же приятно помечтать о чем-то таком, даже независимо от полнолуния. Вообще иметь какое-то желание, свою мечту. Ты так не думаешь?

Анна задрожала, чувствуя, как жаркий рот покусывает ее шею и спускается ниже к плечу, к обнаженной спине. Его руки нежно ласкали мягкую кожу под грудью, и глаза Анны сами собой закрылись. Она начала прислоняться к нему спиной, как вдруг почувствовала, что он весь напрягся и вскинул голову.

— Анна, что это? — резко спросил он.

И она вспомнила. Шрамы — метки на коже, которые никто никогда не видел. Как она могла так забыться и позволила ему увидеть? Сказочную ночь словно затопило ледяным дождем.

Анна отстранилась от Роба и натянула через голову шемизетку, как будто, спрятав шрамы, она могла заставить их исчезнуть.

— Ничего.

Роб взял ее за руку и повернул к себе лицом. Он не позволит ей отворачиваться.

— Это следы от хлыста.

— Да. Подарок моего мужа. Но они старые. — И воспоминания о тех ранах с каждой минутой все отдалялись. Рядом с Робертом она чувствовала себя другой, словно рожденной заново.

— Не важно, как давно это было, — сказал он, и в его голосе послышался гнев, сверкнувший в его словах, как меч. — Он причинил тебе боль — и оставил шрамы.

— Таков удел жен, — горько сказала Анна.

Она лишь повторяла то, что все вокруг ей говорили, когда Чарльз напивался и избивал ее. Даже отец. Она видела в его глазах печаль, но он все равно отсылал ее обратно к мужу. Говорил, у него нет иного выбора.

Роб стал первым человеком, кто выразил гнев из-за того, как с ней обращались. Анна испытала печаль и немного воспрянула духом.

— Ничего подобного, — возразил он, в его голосе явственно послышалась ярость. — Как он смел так с тобой поступить? Будь я там...

— И что бы ты сделал?

— Я убил бы его, — ответил Роберт, этими простыми словами не оставляя сомнений, что он именно так бы и поступил.

— В то время у меня не было рыцаря, который мог прийти на помощь, — сказала Анна, чувствуя, что слезы, которые она сдерживала много лет, готовы брызнуть из глаз. — Но признаюсь, когда он умер, я испытала только облегчение.

Роб медленно и осторожно потянул ее к себе, пока она не положила голову ему на грудь и не закрыла глаза. В его объятиях и этом спасительном молчании она наконец ощутила, что горькие дни прошлого отступают и выпускают ее из своих крепких когтей. Они ушли, и ушли навсегда. Теперь с ней Роб.

Роберт Олден был опасен во всех смыслах этого слова. Она это отлично понимала. Он служил Уолсингему, ввязывался в поединки и дрался на шпагах — она видела его раны. Он угрожал прорваться сквозь защитные оковы ее сердца, вызывал нежность и желание быть с ним. Невозможное желание. И он не был жесток, как Чарльз Баррет, он не получал ни малейшего удовольствия от ее боли. С ним она могла чувствовать себя в безопасности.

Роб мягко поцеловал ее в макушку, и она почувствовала, что он гладит ее волосы. Нежными, успокаивающими движениями, так контрастирующими с холодной яростью голоса...

— Как твой отец мог выдать тебя за такого негодяя? — резко спросил он.

— Наверное, ему было не под силу остановить глупую и упорную девочку, — со смешком ответила Анна. — Чарльз был красивым и очаровательным — правда, не настолько, как ты, Роб Олден. И он обещал увезти меня из Соутворка, дать мне новую жизнь. Я наивно считала, будто знаю, что делаю! Но когда мы поженились и я покинула дом отца, все изменилось.

Роб взял ее за руку и заставил сесть на край постели. Анна дрожала крупной дрожью, правда, точно не знала отчего, то ли от прохладного ночного ветра, то ли от нахлынувших воспоминаний. Он набросил ей на плечи дублет, и она плотнее в него завернулась. Мягкая ткань пахла Робом — его особенным, мятно-пряным ароматом.

Странным образом это даже придавало ей безопасности. Завернувшись в его дублет, как в защитный кокон, она почувствовала, что прошлое уже не вернется.

Роб сел рядом с ней.

— Он оказался не таким, как ты о нем думала?

Анна покачала головой:

— В Лондоне он был всегда радостным и веселым. Безудержно льстил мне, а я оказалась столь глупа, что поверила ему. Но как только я стала его женой, он тут же превратился в вечно недовольного ревнивца. Он терпеть не мог, когда я уходила из дома, а если мне нужно было пойти на рынок, заставлял меня туго перевязывать волосы и никогда не надевать лондонские платья.

— И носить серое, — предположил Роб.

— Да. И все равно я никогда не могла достичь совершенства, достаточной для него скромности. И он начал меня бить. — Анна посильнее запахнулась в дублет. — К счастью, мы не так долго были женаты. После похорон я продала все, что могла, и на вырученные деньги вернулась в Соутворк. Я сказала отцу, что не хочу говорить о своем браке и мы будем жить, как будто я никогда не была замужем. И с тех пор я об этом не говорила — до сего времени.

— Для меня честь выслушать тебя. — Роб скользнул на постель ей за спину и обхватил сзади руками и ногами. Осторожно притянул ее к себе, убеждая прислониться спиной и отдаться в его объятия.

В первый момент Анна уклонилась, она все еще была во власти воспоминаний, тонких ниточек, связывавших ее с прошлым. Но потом глубоко вздохнула и расслабилась в его руках. Невидимые нити порвались, и она окончательно освободилась.

Роб нежно покачивал ее, стараясь утешить, и Анна закрыла глаза. Она давно не чувствовала такого тепла и удовлетворения, возможно, вообще никогда. Она хорошо понимала, что Роб никогда не будет принадлежать ей, и не думала удерживать. Он бродячий актер и писатель со своими проблемами и вряд ли полюбил бы такую, как она. Но он сделал ей огромный подарок: выслушал, действительно выслушал, и помог освободиться от старых призраков.

Он показал, что не все мужчины такие, как Чарльз Баррет. И за это она всегда будет его любить.

И беспокоиться о нем. Она медленно провела пальцами по его мускулистому предплечью и почувствовала грубый, зазубренный шрам. Напоминание об опасной жизни. Анна содрогнулась при мысли, что он в любой момент может погибнуть. Каким безжизненным и бесцветным стал бы мир без него!

У них обоих свои шрамы.

— Я вот думаю, почему ты не женился, — сказала она. — У многих актеров есть жены.