Укрощение строптивого лига
Шрифт:
— Я… я… то… же, — призналась, всхлипывая. Спохватившись, что с собой нет сумочки, завертела головой в поисках платка.
Тирс протянул свой. И, покосившись на меня, задумчиво спросил:
— Надеюсь, ты плачешь хотя бы от счастья?
— Угу, — кивнула.
— Я представлял нас на венчании счастливыми и улыбающимися. Свидетели подумают, что я резкостью довел тебя до слез.
— А… увидев шишку… на твоем лбу…, подумают…, что это я в отместку… — всхлипывая, пошутила я.
— Шишку?! — Тирс приложил пальцы ко лбу. — Ой! Точно!
Мы посмотрели друг на друга и засмеялись.
Зная о моем положении, Тирс заранее готовился к церемонии. Привез красное платье, какое полагается надевать невестам на свадьбу, и свидетелей венчания.
Надев свадебный наряд, я чувствовала себя неловко — таким оно было красивым, а я — такой бледной. Но Тирс уверял — что для него я — самая красивая. А потом, сев в скаперт мы поехали к дожидавшимся нас неподалеку от усадьбы Лесаку Ворвику с лиерой Дарией, еру Агарту с супругой и дочерью и еще двум представителям императора.
Венчаться мы должны были в деревенском храме. Я помнила его как темное здание, но к нашему приезду его украсили цветами и жителями деревни. Походе, здесь все были в курсе предстоящего венчания, и только одна я находилась в неведении. Зато какой сюрприз!
Все церемонию я не сводила с Тирса глаз, а он с меня. И если наши дети будут попросить описать это событие, смогу описать только счастливые глаза их отца…
После венчания мы ехали обратно. Тирс держал меня за руку, смотрел счастливыми глазами. Я улыбалась. И, вспомнив, что он говорил, придя ко мне, задала мучивший меня вопрос:
— Я как ты узнал обо всем? — я подозревала, что мог кто-то из прислуги догадаться и рассказать.
— Я скучал, поэтому пришел смотреть, как ты гуляешь. Ты шла медленно, сама бледная. Сначала заподозрил, что ты заболела, но когда подошла ближе, и ветер донес твой запах, я понял в чем дело.
— По запаху?
— Да.
— И каким он стал? — интересно же, чем теперь пахну.
— Ну… — задумался Тирс. — До беременности ты пахла медом и речными ливами. А теперь молоком. Я раньше подобный запах, но немного иной уже чувствовал. Сначала появлялся он, а потом в обществе узнавали, что лиера в положении. Так вот.
— А как вошел в усадьбу? На ней же охранное заклинание?
— Я хотел, чтобы охраной дома занялся самый лучший мастер. А если такой установит заклятье — даже оборотню будет сложно пробраться. Но я подумал: мало ли что в жизни может случиться. Вдруг тебе понадобится моя помощь… И попросил ера Ленака внести меня в заклинание, как самое доверенное лицо хозяйки усадьбы. — Тирс широко улыбнулся. — И видишь, пригодилось же!
— Ах ты хитрец! — нахмурилась я не всерьез.
— У меня есть маленькое оправдание! В качестве компенсации все расходы по обеспечению безопасности я взял на себя! Иначе бы сейчас мне было бы стыдно признаваться в этом!
— И за кого я вышла замуж?!
— За самого заботливого мужчину! Я бы не спал спокойно, если бы лично не был уверен в твоей безопасности. Я всегда думал о тебе! Даже когда пришел, чтобы не напугать тебя — вначале постучал!
— Какой ты милый, — призналась я, и Тирс от радости засиял.
— Благодарю, Вера! — он взял меня за руки и
принялся покрывать их поцелуями.— Теперь на правах супруга ты можешь целовать не только руки, — улыбнулась я.
— Очень хочу поцеловать в губы, твою белую шейку, пахнущую так вкусно, но ведь тебя сразу затошнит, поэтому потерплю. Надеюсь, судьба даст нам много времени, и мы будем жить, радоваться, что мы есть друг у друга, и наслаждаться каждым днем жизни. Клянусь, я буду стараться.
— Я тоже буду очень стараться. И обещаю больше не быть упрямой ослицей!
Он посмотрел мне в глаза.
— Я полюбил тебя такой, какая ты есть. Пройдет немного времени, мы лучше узнаем друг друга и сможем обходиться без слов.
Я было до глубины души тронута его словами. Глаза снова повлажнели. Что-то веселятся мои гормоны. Да уж.
— А прочитай мне стихи, которые сочинял в мою честь.
Он выпрямился, как поэт перед декламированием своего творчества, набрал в грудь воздуха и начал:
— Я гордый лиер! И не знал я отказа,
Пока не встретил тебя, моя роза!
— Ты, наверно, имел ввиду «зараза»? — рассмеялась я. Он завертел головой, однако в его счастливых глазах мелькнули искорки озорства.
— Покорен твоим станом, нежным голосом
И ясным взором пленительных очей!
О, любовь моя! Молю: не отвергай меня,
Иначе я умру, от любви к тебе сгоря!
— Шедевр миритийской лирики! — я пыталась не смеяться, но разве ж удержишься? А Тирс, пародируя расстроенного поэта, возразил:
— Зато я писал от души! И да, я не идеален.
— Зато таким ты мне больше по душе, — улыбнулась я и потянулась к нему, чтобы поцеловать.
«Какой же глупой я была! Хотя… Если поначалу он и в самом деле ухаживал за мной из упрямства и спортивного интереса, то поведи я себя изначально более покладисто — как бы все обернулось? — раздумывала я, улыбаясь и любуясь мужем.
— Наверно, судьба! — улыбнулась и решила для себя, что отныне буду доверять Тирсу и буду с ним мягче. Потому что из-за глупости и недоверия едва не потеряла свое счастье.
— Хочешь еще? Я их много насочинял за три седмицы и четыре дня.
— По штуке на дню? Итого двадцать пять стихов?
— Отчего же? Я талантливый поэт, еще и плодовитый. Конечно, не считал, ибо писал не для количества, но точно больше ста.
Я присвистнула.
— Не волнуйся, милая! Я их все записал…
В душе моей поселилась тоска.
Из-за тебя — моя заноза и мечта!
Без тебя на сердце одиночество и лед!
Я пишу стихи, как идиот!
Но любовь — безжалостная штука,
Любого изведет до сухоты.
И тогда не важно, как умен ты,
Рука банальности выводит:
Ты моя любовь… Без тебя тоска…
На сердце лед… А я влюбленный идиот!
Глава 39
В особняк Нормеров мы приехали под вечер. Едва въехали во двор, на крыльцо спустилась Эдалина. Ее глаза были красными, скорее всего от слез, и я заволновалась еще сильнее. По отношению к ней мы поступили некрасиво. Тирс решил, что объясняться предстоит ему.